Да, проект этот начался в 60-е годы XIX века. Да, Австро-Венгрия приложила ОЧЕНЬ много усилий к тому, чтобы создать из Польши и Юго-Западных земель Российской Империи один сплошной нарыв из сепаратистов и националистов. А потом еще к ним и остальные крупные игроки подтянулись. Но это было все очень непросто. В том числе и потому, что еще в 40-е годы XIX века местные жители воспринимали себя русскими. Да, с какими-то своими региональными особенностями. Но не выходящими за рамки того разнообразия диалектов и культур, вроде тех, что отличают какого-нибудь помора с Архангельска от казака с Терека.
Местным жителям требовалось сломать ощущение причастности к чему-то единому и большому. И к 1917 года более чем полувека трудов принесли очень ограниченные результаты. Во всяком случае на Украине.
Да, появились украинские националисты в некотором количестве. Да, их было больше в западных районах Юго-Запада Российской Империи. Так как они банально ближе к центру влияния. Но, в целом, ситуация коренным образом не переменилась. В городах этих земель жили в основном поляки, евреи и русские, почему-то не желающие выделяться в новую отдельную нацию. А какая-никакая пропаганда удавалась почти исключительно на селе да среди кое-какой местной интеллигенции. Погоды же в целом это не делало.
Значимые изменения в этом вопросе начались только после 1922 года. Силами Советской власти, которая с удивительной решительностью взялась за украинизацию Украины. В том числе и потому, что лидерами украинской компартии стали те самые националисты, взращенные австро-венгерскими эмиссарами. Которые развернулись по полной программе, получив широчайшую поддержку советского центра. Того самого, которые все 70 лет СССР «топил» за оборонительный национализм, взращивая его, лелея и холя. Откармливая, так сказать, на убой.
Создавался национальный язык, находящийся до того в совершенно зачаточном состоянии.
Создавалась национальная литература, которая была к тому моменту едва ли не номинальной.
Создавались национальные элиты.
Создавалось, наконец, национальное самосознание…
Никто не сделал столько для украинизации Украины, сколько коммунисты. На всех уровнях. Во всех форматах. В том числе и вкладывая просто чудовищные ресурсы в промышленное, индустриальное и транспортное развитие региона. По сути, именно коммунисты, подхватив выпавшее зная Австро-Венгрии выковали Украину и украинцев как некое оформленное, самостоятельное явление.
Однако — это все — только начиналось.
И в 1928 году в пределах бывшей УССР еще шла стадия отрицания среди широких масс населения. Которым все эти национальные трансформации были не интересно. Поэтому особенно успеха мобилизация не приносила.
Нет, конечно, люди приходили на призывные пункты и получали оружие. Но они не спешили подчиняться Киеву. Оставаясь на местах и просто охраняя свои земли от бандитов и прочих «прекраснодушных кадров», которых так много всегда появляется во время любой войны…
Фрунзе же осторожничал.
3-ий корпус постоянной готовности подошел к Белгороду. Медленно. Спокойно. И… остановился там. Нависая над киевским направлением. В то время как легкие батальоны и роты оперировали южнее.
— Э нет, торопиться не надо, — с улыбкой заметил Михаил Васильевич на предложение Буденного более стремительным ударом занять левобережную Украину. — Тут как с лечение больного. Торопиться не надо. Мы должны вернуть обществу полноценного человека.
— Мы же можем быстрее.
— Можем. — согласился Фрунзе.
— Достаточно задействовать 3-ий и 4-ый корпуса. И все. Мы размажем их. Вон как удачно все складывается под Минском.
— Не спеши с выводами. У поляков могут быть сюрпризы. Поэтому я 4-ый корпус держу в стратегическом резерве. — соврал Фрунзе. Точнее не соврал, а недоговорил. Так как этот корпус, стоящий в Московском военном округе был важным фактором, мешающим заговорщикам попытаться совершить государственный переворот. А он о нем уже знал…
— Хорошо. Но 3-ий же есть. Его хватит для того, чтобы занять Киев. А его возьмем — все и посыплется. В конце концов — это ведь наши люди. И их нужно поскорее освободить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Именно по этой причине мы должны помочь каждому проявить себя. Чтобы понять — где наши люди, а где плешивые овцы, прибившиеся к отаре.
— А дурни, которые поверили глупостям тварей языкатых?
— Семен Михайлович, — устало взглянув на него произнес Фрунзе, — я все понимаю. Но исход войны за Украину решается не на ее территории. Если разобьем поляков — то и Украина посыплется. А с ними решительно не совладаем — только лишь завязнем.
— … — грязно выругался Буденный.
— Согласен. По всем пунктам. Но мы очень сильны ограниченны в ресурсах. И воевать сразу везде хорошо попросту не можем. Сам же знаешь.
— Знаю…
Часть 2. Глава 7
1928 год, июнь, 15. На разных фронтах
— Ты ждешь Лизавета от друга привета. — надрывался запевала. –Ты не спишь до рассвета. Все грустишь обо мне.
И вся конная колонна грянула:
— Одержим победу. К тебе я приеду. На горячем боевом коне…
Эскадрон красных казаков входил на территорию бывшей УССР. Среди множества таких же отрядов. Не только казаков, но и красных горцев. Последних было, конечно, заметно меньше. Однако хватало.
Все-таки Кавказ был крайне неоднороден и противоречив. И там далеко не везде положение советской власти было крепко. Особенно в связи с тем, как серьезно КГБ и НКВД в целом взялись за разные уголовные элементы. А там, на Кавказе, имелась своя нефтяная мафия, по региональному влиянию ничуть не слабее Уральской. И никто из них не грезил повторить судьбу своих северных «коллег по опасному бизнесу». Поэтому Закавказье сидело очень тихо и выжидало. А северный Кавказ раскололся на несколько группировок по признаку причастности к «нефтянке». Те, кто получал «долю малую» с нее — мобилизовали своих сторонников и заняли враждебный нейтралитет. А те, кто «жил на одну зарплату» очень даже оживился и охотно пошел на войну.
Михаил Васильевич давно присматривался к этому ресурсы, готовясь решать «нефтяной вопрос». И появившаяся возможность сколотить лояльные местные военные формирования оценил высоко. Даже несмотря на довольно спорную их надежность.
Да, изначально он не планировал привлекать территориальные силы к решению «украинского вопроса». Но ситуация в динамике менялась постоянно. И уже в марте стало ясно — придется. Слишком много анархистов и прочего сброда стекалось на территорию УССР. И слишком серьезную они могли бы создать проблему для регулярных войск. Просто в силу численности.
Поэтому в марте и стал передавать в донские, волжские и уральские казачьи общины новые виды стрелкового вооружения. И направил инструкторов. Параллельно прощупывая лояльные рода и кланы на Северном Кавказе. Который в основе свое, несмотря на 20-е годы 20-ого века был вполне себе первобытным по своей общественной структуре. Конечно, какие-то ординарные общественные структуры, типичные для остального Союза в нем были развернуты. Но они носили сугубо декоративные функции. Потому что всем, как и прежде заправляли уважаемые люди и духовенство.
С духовенством, кстати, удалось довольно легко договориться. Так как оно было под немалым эффектом от «дела упырей». И воспринимало Фрунзе как пусть и гяура, но правильного гяура, который борется со всякой нечистью. Как и положено честным и ответственным «людям книги[1]».
Дружба с духовенством очень помогала.
В комплексе.
И мусульмане, как и РПЦ выделили для этих территориальных эскадронов да дивизионов своих священников. Полевых. Номинально — в качестве «консультантов», так как на территории УССР ожидалось наличие сектантов. Фактически — в роли своего рода политруков. Так как что казаки, что горцы достаточно уважительно относились к духовенству и не блистали атеизмом.
