Вместе со священниками каждый эскадрон имел и своего «особиста» — сотрудника НКВД, прошедшего краткосрочные курсы при центре подготовки КГБ и ГРУ. Цель этих бойцов заключалась в соблюдении элементарной законности на местах. Чтобы не озоровали. Ну и оперативное расследование «по горячим следам» преступлений на местах. Благо, что банды, какими компартия УССР накачивала свои земли, без всякого сомнения развернуться по полной программе. Да и местные могут пошалить.
Так что, когда потребовалось, на территорию бывшей УССР вошло свыше сотни территориальных эскадронов. До половины из которых находились в сводных дивизионах. Да, вооруженные только легким оружием. Но вполне современным. И в легких да ручных пулеметах, а также самозарядных карабинах и минометах недостатка у них не имелось.
Конница.
Да.
Но это была совсем не так конница, что в ПМВ. Драгуны, которые действовали относительно малыми группами в относительной самостоятельности.
А чтобы удалось этим всем хоть как-то управлять на каждый эскадрон выделили по небольшой радиостанции. Ламповой. Умеренной дальности. Но достаточной для переговоров хотя бы морзянкой на двух-трех десятках километров. На дивизионы выделяли помощнее аппараты. Но связь была.
После той авральной работы, которую проводили осенью 1927 году для обеспечения Уральской полицейской операции, с ними удалось мал-мало разобраться. Да, для полноценной войны их в Союзе не получилось бы произвести. Но для столь небольших масштабов — вполне.
Да и курсы радистов к маю 1928 года уже выпускали по три сотни специалистов. И еще сотню специалистов сервиса. Все-таки радио — сила. И Фрунзе делал все, чтобы обеспечить свою пусть не самую сильную и не самую многочисленную армию хорошей, качественной связью. Без которой он не видел будущего. Не видел возможности победить.
— Эх как бы дожить до свадьбы-женитьбы и обнять бы любимую свою! — продолжала гудеть колонна, продвигаясь вперед.
Вон — уже и околица села, куда вышли простые жители встречать красную конницу. Донбассу, а именно сюда в первую очередь пошла эти эскадроны, вся эта история с нацистами была фундаментально не по душе.
Оно и понятно.
Этнический состав удивительный. Русские, армяне, евреи, греки… здесь все перемешалось. Какие националисты? Да и окрестные земли тоже не сильно понимали сути этой борьбы. Даже отряды самообороны, сформированные здесь, оказались все лояльны центру. И не стремились поддерживать сепаратистские настроения, активно подключаясь к деятельности вошедших на Донбасс территориальных частей из соседних регионов…
***
Роммель сидел на подвесном сиденье, высунувшись на полкорпуса из командирской башенки своего танка. И глотал пыль. Много пыли.
Шоссированная дорога не была «закатана» в асфальт и представляла собой классический макадам. То есть, обычная укатанная щебенка поверх насыпи. И она пылила нещадно по жаре.
— Дождя бы… — мрачно заметил заряжающий.
По-русски.
Личный состав этого БТГ был почти полностью сформирован из граждан Советского Союза. Роммель ими лишь командовал. Для чего имел адъютанта-переводчика. Да и сам мал-мало уже говорил на ломанном русском. Достаточно для отдачи приказов и выслушивания донесений. В общих чертах, во всяком случае.
Реагировать на это замечание Роммель не стал. Просто чтобы лишний раз не открывать рот и не глотать пыль, клубящуюся в воздухе.
Тем более в зоне прямой видимости показался автожир, сразу привлекший его внимание. Он как раз завершал облет по большому кругу…
Конструкция простая как ниппель.
Пространственная сварная рама. Пара небольших обтекателей, выклеенных из шпона. Звездообразный двигатель воздушного охлаждения с толкающим винтом. Два места для пилота и наблюдателя. Радиостанция.
Минимум-миниморум.
Но этого было достаточно для выполнения боевых задач. По одному такому автожиру перевозили в седельном прицепе в колонне БТГ. И при необходимости поднимали в воздух.
Быстро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Очень быстро.
Грузовик останавливался.
Открывались распашные дверцы контейнера. Откидывались сходни. Выкатывался автожир.
Снимались стопоры винтов. Проводили беглый осмотр.
Запускали двигатель.
Раскручивали несущий винт.
Садились пилот с наблюдателем.
Короткий разбег.
И взлет.
По сути — с любой дорожки или лужайки. Обычно удавалось уложить в 50-60 метров пробега. Редко больше.
Далеко такой аппарат не летал. Высоко тоже. Равно как и быстро. Однако его можно было поднять по требованию буквально в десять минут. И он позволял с высоты пятисот-семисот метров осмотреть округу в радиусе десятка-другого километров вокруг. То есть, по сути, выполнял роль этакого эрзац «квадракоптера» для оперативной разведки. Чтобы просто глянуть — что вокруг и не вляпаться по дурному в засаду. А она для подвижного соединения была смерти подобна…
Роммель соскочил с кожаной петли и сел за рацию. Покрутил ручки. Настроился. И вступил в переговоры с наблюдателем.
Прямо на марше.
Не снижая темпов. Ибо время — главное оружие подвижной группы.
Минут через двадцать передовой дозор колонны БТГ въехала на железнодорожную станцию. Ее намедни разбомбили. Поэтому выжженная земля все еще дымилась.
Люди, при виде подвижной группы РККА, бросали все и разбегались. Хотя пытались самыми ударными способами отремонтировать участок железной дороги.
По тем двум эшелонам, что тут стояли, нанесли удар зажигательными бомбами. И опять выгорели шпалы. Так что требовалось их все заменить. Вместе с рельсами, которых отпустило и повело от жары. По сами вагоны и речи не шло — остались только почерневшие остовы рам. Там, где не лежали боеприпасы…
И вот — разбегались рабочие, бросая все.
Даже стрелять не требовалось. Да и не хотелось, потому что поляки мобилизовали на эти работы местных жителей.
Какой-то взвод охраны пытался им помешать. Открыл пальбу. Но БА-22, сопровождающий группу передового дозора, шуганул его своим 13-мм пулеметом. Чем очень помог разбегающимся рабочим, избежавшим по сути расстрела в спину.
Дозор проскочил дальше.
Взвод охранения вроде как осмелел. Вышел. Начал стрелять в тех работников, которые не успели разбежаться.
Но тут из-за перелеска вырулил первый ЛТ-1 основной колонны БТГ. Сделал короткую остановку. И жахнул из 76-мм легкой гаубицы. Осколочным. Прямо туда, где располагались позиции охранного взвода. Передовой дозор передал по радио сведения о нем, и командир танка был готов. Получил сведения по инстанции.
Те резко притихли.
За танком ехали полугусеничные бронеавтомобили. Несколько. Они сразу же отвернули с дороги и направились к тому взводу. Вслед за танком. Время от времени постреливая из 13-мм пулеметов. Так что поляки решили спешно отступать. Ни оружия, ни возможностей для противодействия подходящим силам РККА у них не имелось.
Стрелки мотопехотного взвода высыпали из полугусеничных бронетранспортеров. И с самозарядными карабинами на перевес прочесали выгоревшую станцию.
Поляков не обнаружили. Во всяком случае живых. Те сбежали.
После чего мотострелки загрузились обратно и заняли место в колонне, но уже замыкая ее, а не возглавляя…
К 15 июня все восемь БТГ завершив перегруппировку и приведение себя в порядок вышли вперед — на коммуникации неприятеля через незакрытый прорыв на севере. И, фактически, парализовали тылы польских сил вторжения.
При поддержке авиации, разумеется.
Поляки не сдавались.
Поляки пытались.
И время от времени они умудрялись очень неплохо укрепиться. Хотя бы локально. Хотя бы на отдельных узлах. Однако вовремя вызванная авиация ломала все их плана.
Ведь одно дело бодаться с небольшими, крепко вооруженными частями. В принципе — окопался. Нарыл окопов. Натыкал орудий — тех же трехдюймовок. И нормально. Потому что для вскрытия классической обороны образца Первой Мировой войны эти части были совершенно непригодны. Что осознавалось в полной степени и их командирами, и польским командованием.
