Все люди выполняли те или иные задания. Наш милый старый Одноглазый послал двух последних остававшихся с нами мужчин, пока не слишком компетентных в таких делах Пса и Красавчика, убить сторожа Адо, поскольку Мурген установил, что именно он оказался причиной всей этой суматохи в библиотеке. И еще Адо хотя бы примерно представлял, в каком районе я живу.
– Возвращается Кендо Резчик, – сообщил Одноглазый. – Арджана Друпада здоров настолько, насколько это слово применимо к человеку с дюжиной ножевых ран. А в остальном – все в порядке.
Мурген прошептал что-то. Однако именно в этот момент снаружи послышался шум, раздались приветственные возгласы, и я не расслышала ни слова.
– Мурген говорит, что на Семхи началось. Слинк напал на них, как только они начали разбивать лагерь. Отрезал их от оружия.
– Проклятие! – выругалась я. – Черт-черт-черт!
– Что с тобой, Малышка?
– Он должен был дождаться, пока они попытаются сделать что-то с Деревом Входи. А так никому и в голову не придет, с какой стати мы набросились на них.
– Вот почему, как ты ни хороша, но все равно не мужчина.
– Что?
– Ты хочешь слишком многого. Ты послала Слинка убить определенных людей. Ты же не сказала ему что это лишь для вида, или что парни должны сражаться только левой рукой, или еще что-то в этом роде? Ну вот, он, как может, выполняет свою задачу – быстро, безо всяких затей и с наименьшим риском для наших ребят.
– Я думала, он понимает…
– Ты ведь не уточнила этого, Малышка, не так ли? Такая умная, такая опытная, а? Ты, которая составила для себя список того, что необходимо проверять, и включила в него даже то, зашнурованы ли твои ботинки?
Он достал меня. И как следует. Я попыталась сменить тему разговора.
– Если мы уходим, нужно послать кого-то к Слинку, чтобы сообщить ему, где будет место встречи.
– Не увиливай.
Я отвернулась от него.
– Кендо, он нуждается в медицинской помощи?
– Друпада? Кровь из него больше не течет.
– Тогда оттащи его туда, где он встретится со своим новым соседом. – Одноглазый уел меня, да, и я вся прямо тряслась от злости. Лучше бы, конечно, срывать ее не на своих. – Остальные пусть займутся Радишей. Чтобы никто не смог упрекнуть нас в том, что с ее головы хотя бы волос упал.
Резчик покачал головой и пробормотал что-то себе под нос.
– Эй, паскудник! – окликнула я Генерал-инспектора. – Не хочу, чтобы ты когда-нибудь смог сказать, что Черный Отряд не угождает своим гостям. Теперь тебе будет не скучно. Поразвлекайте друг друга, пока Душелов не заявится сюда, чтобы освободить вас.
Кендо хорошенько поддал Друпаду ногой под зад. Пурохита влетел в клетку. Они с Гокхейлом уселись в противоположных углах и злобно уставились друг на друга. Такова человеческая природа – каждый уверен, что за его неприятности несет ответственность кто-то другой.
Я сказала Кендо:
– Расслабься. Пойди поешь. Вздремни немного. Но держись подальше от девчонки.
– Ха, Дрема, я с первого раза понял это. А в особенности теперь, когда она принялась ходить во сне. Так что. полегче, и нечего учить меня.
– Почему это?
– Почему бы нам просто не шлепнуть ее?
– Потому что нам нужна помощь Сингха, чтобы открыть Врата Теней. И нам не получить эту помощь, если он не будет уверен, что мы хорошо обращаемся с Дочерью Ночи.
– Я не знаю близко никого из Плененных. По-моему, ты собираешься спасти их за мой счет.
– А по-моему, мы должны спасти их за счет Отряда, Кендо. Точно так же, как сделали бы это, если бы ты был на их месте.
– Понял. Все правильно. – Кендо Резчик был из тех людей, которые имеют склонность всегда ожидать плохого.
– Давай, отдохни.
Дожидаясь, пока Мурген сообщит что-нибудь о происходящем во Дворце, я решила переговорить с Нарайаном.
Мне не хотелось уходить отсюда, но было ясно, что очень скоро Отряду придется сделать это. Только нужно посмотреть, как Душелов среагирует на все эти похищения. И вызволить Гоблина из Дворца.
Если Душелов не обрушится на нас, точно буря, вот тогда я начну всерьез беспокоиться о том, что она задумала.
– У меня сегодня был по-настоящему удачный денек, спасибо, господин Сингх. Долгое, долгое планирование, немного вдохновения и импровизации – и все прошло как по маслу. Не хватает одной-единственной вещи, чтобы этот день можно было назвать по-настоящему удачным.
Я втянула носом воздух. Пахло так, точно Одноглазый с друзьями испекли новый хлеб. Скорее всего, так оно и было, поскольку, если придется бежать, одного захватить мы с собой не могли.
Я подтянула ногой связку шкур рядом с решеткой клетки Сингха, уселась на нее и поведала ему самые последние новости.
– Похоже, никому из ваших людей нет дела до вас двоих. Может, вы были уж слишком скрытны. Было бы даже жаль, если бы целый культ исчез просто из-за того, Но все сидят сложа руки и ждут, пока выяснится, что происходит.
– Мне было сказано, что я могу заключить с тобой сделку. – Сегодня в этом человеке не ощущалось никаких признаков страха. Напротив – твердость характера, явно каким-то образом подкрепленная извне. – Я готов обсудить интересующий тебя вопрос, если получу абсолютные гарантии того, что Черный Отряд никогда не причинит Дочери Ночи ни малейшего вреда.
– Никогда – это так долго. А у тебя нынче отнюдь не полоса удачи. – Я встала. – Гоблин как раз сейчас выразил желание поработать с ней. Я, пожалуй, позволю ему отрубить ей несколько пальцев, просто чтобы показать тебе, что у нас нет ни совести, ни жалости, когда речь идет о старых врагах.
– Я же предложил тебе то, о чем ты просила.
– То, что ты предложил, равносильно лишь отсрочке смертного приговора. Если я соглашусь принять твое дурацкое предложение, то спустя десять лет эта ведьма с черным сердцем своим ядом отравит нас так сильно, что перед нами встанет выбор: либо держать свое слово и погибнуть, либо нарушить его и тем самым погубить собственную репутацию. Уверена, что ты плохо знаком с мифологией севера. Среди прочего там есть легенда, касающаяся одной старой религии. В ней рассказывается о том, как один бог сознательно пошел на смерть. И знаешь, зачем? Только ради того, чтобы его семья больше не была связана обещанием, которое он по глупости дал своему врагу и которое защищало того, точно панцирь черепаху.
Нарайан злобно уставился на меня – взгляд холодный, как у кобры, – ожидая, какой я нанесу ему следующий удар. И я-таки оправдала его ожидания. Немного, и то лишь потому, что мне хотелось объяснить ему все до конца. Хотя Одноглазый сотню раз внушал мне, что не нужно никому ничего объяснять
– Если я приму твое предложение, это сделает моих людей уязвимыми. И еще учти – я не могу ручаться за тех из них, кто сейчас похоронен. Со своей стороны я делаю тебе другое предложение. Ты получаешь гарантии того, что выберешься из всего этого живым, если пообещаешь никогда больше не причинять никаких неприятностей Отряду. И еще ты отправишься к Капитану и Лейтенанту и будешь умолять их простить тебя за то, что ты украл их дитя.
Даже сама такая постановка вопроса до смерти напугала живого святого Обманников.
– Она – Дитя Кины. Дочь Ночи. Эти двое не имеют отношения к делу.
– Очевидно, нам не о чем разговаривать. Я пришлю тебе ее пальцы на завтрак.
Я отправилась посмотреть, как себя ведет Сурендранат Сантараксита и выполняет ли поставленную перед ним задачу, что, как мне казалось, могло бы скрасить скуку его заключения. К моему удивлению, он усердно трудился, переводя с помощью старого Баладитая то, что я считала первым томом утраченных Летописей. Они наработали уже приличную стопку страниц.
– Дораби! – воскликнул господин Сантараксита. – Прекрасно. Твой друг-иностранец уверяет нас, что вот эти несколько последних страниц – вся бумага, на которую мы можем рассчитывать. Он хочет, чтобы потом мы использовали эти нелепые книги, изготовленные из коры, которые они делают на своих болотах.
Кора применялась еще до того, как появились современная бумага и пергамент. Не знаю, какое именно дерево для этого используется; мне известно лишь, что с него очень бережно сдирают внутреннюю кору, обрабатывают ее определенным образом, расправляют под прессом – и, пожалуйста, можно писать. Чтобы сделать книгу, страницы складывают в аккуратную стопку, просверливают дыру в ее левом верхнем углу и продевают сквозь нее веревку, ленту или кусок очень легкой и тонкой цепочки. Бонх До Тран питал слабость к коре, потому что это было и дешево, и достаточно прочно, и в традициях его народа.
– Я поговорю с ним.
– Я не хотел его обидеть, Дораби.
– Меня зовут Дрема.
– Дрема – это не имя. Это или болезнь, или беда. Я предпочитаю Дораби. И буду называть тебя Дораби.
– Как хотите. Я пойму, к кому вы обращаетесь. – Я прочла пару страниц. – Скука какая. Похоже на конторскую книгу.
– Это так и есть, в основном. То, что тебя интересует, тут можно прочесть только между строк, потому что пишущий исходит из предположения, что все детали известны любому читателю его времени. Он не упоминает возрастов, не говорит даже, молодой человек или старый. Он учитывает гвозди для подков, стрелы, копья и седла. Все, что он имеет сказать по поводу очередного сражения, это то, что офицеры низшего ранга и сержанты не проявили должного энтузиазма в отношении оружия, оставленного или потерянного врагом, предпочитая дожидаться рассвета. В результате отставшие солдаты противника и крестьяне сумели подобрать все самое стоящее.
