— Зачем же ты нам помогаешь, если мы так мерзки? — спросила она, и голос ее был спокоен и сух. (Ну погоди, когда-нибудь я отвечу — когда мы будем вдвоем, чтобы ни драки, ни слез…)
— Не знаю, — ответил он удивленно. — Я делаю то, что не надо делать. Я любил сэра Родрика, — тихо сказал он, — а ты на него похожа.
Ну вот, Изиролд позади. Предгорья раздвинулись, открывая долину Тарона. Жемчужина мира, прекраснейшее из мест, которое илирцы сто лет защищали от Экипажа. Сто лет защищали — и не успели обжить.
Нелегкие были дни, я устала, как никогда. Не сам поход — бывало потяжелее. Когда мы отступали от Обсерваты, мы шли по кручам у самой границы снегов — израненные, раздетые, почти без еды, — но там я была не одна…
Илейна и Норт мне не помощь, а Ортан меня тяготит. Я не могу его ненавидеть. Он спас моего отца и спасет нас, но как же мне трудно и тягостно, если он рядом! И только Джер, молчаливый, надежный Джер, моя единственная опора…
— Люди! — сказал с тревогой Ортан. — Близко…
— Засада?
— Нет, — он словно прислушался и добавил: — Это не дафены. Они нас не ждали.
— Нападут?
— Да. Они боятся. Они хотят убить.
Она огляделась, примериваясь к месту. Да, не уйти. Рунги устали, а гнать их придется вверх по склону, и солнце будет быть нам прямо в глаза.
— Джер! — сказала она. — Сэр Норт! К бою! — и сорвала с плеча самострел. Всадники уже выезжали из леса. Двенадцать против троих. Неужели Ортан не будет драться? Но палец уже нажал на спуск, раз и другой, один упал, другой согнулся… усидел, сэр Норт и Джер рванулись с места… эх, зря! Но не вернуть: влетели в кучу, врезались, врубились, связали четверых, а остальные обтекли и мчатся к нам. Один короткий взгляд: Илейна? Ортан? — И все: стрелять, стрелять! Один упал, второй… не успеваю. Жаль.
И тут случилось. Слишком быстро, чтобы понять. Огромное и черное. Возникло впереди, и вражеский отряд разбился, как река о скалы. Крик рунгов, вопли — и они уже бегут назад: отдельно рунги и отдельно люди. И только тут я понимаю: Ортан. Он все-таки вмешался.
Короткий непонятный бой. Сэр Норт и Джер уже додрались — враг сбежал, Джер ранен? Нет, смеется. А Ортан хмурится. Мне трудно рядом с ним. Быть может, я боюсь? Не знаю. Наши здесь. Они отлично дрались. Надо улыбнуться.
Элура улыбнулась и сказала:
— Неплохо, сэр Норт!
— Это не дафены, леди Элура, — важно сообщает мне Норт. Мы едем рядом, Ортан опять умчался, когда его нет, я вытерплю даже Норта.
— Да, — сказала она сквозь зубы, — разбойники, полагаю. Успели проскочить за перевал.
— Леди Элура, — сказал он, положил руку на узду ее скакуна, и пришлось взглянуть на него.
— Ты не сердись, но дело так не пойдет. Нам еще что пути, что драк — а ладу нет. Скажи по чести: в чем беда? Я тебя, вроде, ничем не обидел, так за что ты меня невзлюбила? Или, может, не во мне дело, а свары родовые? Вроде я слышал, что Штурманы с Пайлами не ладят.
Он глядел, ожидая ответа, и она угрюмо кивнула. Что я могу ответить? Невзлюбила.
— Господи, леди Элура! — сказал он со смехом, — какой же я Пайл? Батюшка мой только мне и оставил, что меч да имя. Меч-то пригодился…
Она недоверчиво усмехнулась, и он сердить тряхнул головой:
— А что мне от того имени? Пока они были в силе, они нас, голоштанных, за родню не считали. А теперь, как просрали страну, так в меня пальцами тычут: Пайл! Я свою Тиллу держал, пока последний батрак последнюю скотину не увел, сотню добрых бойцов положил, а чего ради? Чтобы всех моих в Регонде побили?
— Я тоже, — тихо сказала Элура. — Мы держали Обсервату, пока весь народ не ушел в Регонду.
— Имя ладно, Мрак с ним! Я его от отца получил, отрекаться не стану. А только до тех Пайлов, до Великих, мне дела нет! Неправильно это, леди Элура, чтобы мне и тут за них отдуваться!
И она улыбнулась.
— Прости, Норт. Ты прав. Все счеты кончились со смертью Улафа и его сыновей.
Едем и болтаем, как двое старых солдат, и теперь я сама не пойму, отчего на него злилась.
— Я еще успел в Регонду — под самый конец. Мы с Каем из Текны зацепились у Грасса. Пять дней держались, все думали: вот-вот подмога явится.
— Я своих сразу повела к Орринде. Понимаешь, Норт, Капитан в этот раз был прав. Без верхних крепостей мы бы Регонду не удержали.
— Ага! Отстоял страну до последнего дома! — хотел сказать кое-что покрепче, но глянул за плечо — на Илейну — и прикусил язык. Элура засмеялась тихонько. Такое мучительное облегчение: часть тяжести вдруг свалилась с души, и теперь я сумею снести эту ношу.
Быстрый понимающий взгляд — и Норт говорит о другом:
— Я и не понял, что там у вас было. Сперва куча, ну все, думаю, приехали — а вдруг никого.
— Ортан. Сорвался и всех раскидал, как сугроб перед домом.
Теперь смеется он. Запрокинул голову и хохочет, как мальчишка:
— А ты боялась! Что я, дурак, с колдунами драться?
Радостный белогривый полет Тарона — яростно-синий, яростно-белый, звонкий, гремящий. Праздничная пестрота полосатых скал, сочная зелень далекого леса — и ожидание. Я не знаю, чего я жду. Это идет не извне, а из меня самого: странное, трепетное ожидание. Словно вся прежняя жизнь ничего не значит, словно вся она была только затем, чтобы оно пришло — неизведанное, то, что должно случиться…
Фоил напрягся, застыл в непонятном испуге. Мысль, не ложащаяся в слова. Пестрый бессвязный поток. Спутанные разноцветные тени Трехлунья. Вопли дерущихся этэи, пена, ярость, кровь на белом песке… Это?
Онои, ты не возьмешь ее в Трехлунье!
Онои, не веди их в Мир, ты умрешь!
Онои, я боюсь!..
Перед рассветом, когда спала вода, мы переправились через Тарон. Серое, уже опустевшее небо, ломоть Офены и узенький серпик Мун; родилась вторая луна, мы в пути уже десять дней, — и привычная, давно притупленная боль: как там Орринда? Живы ли те последние, о ком я могу говорить «свои», или стервятники уже раздирают их трупы?
Выше и выше по каменистому склону, подковы высекают искры из серых камней. Только мы четверо, и весь мир против нас…
— Госпожа! — окликает Джер. — Глянь-ка!
Горсть рыжеватых пятен на лысом склоне. Горные козы? У Джера горят глаза, он чуть не пляшет в седле. Стоит, конечно, седельные сумки пусты…
— Смотри! — говорю я. — А вдруг здесь не только звери?
— Людей здесь нет, — ответил Ортан, и я разозлилась: кой Мрак он появляется так бесшумно? И как это он умудрился подкрасться по этим гремящим камням?
— Вот так ты уверен?
— Да. Илирцы дерутся с дафенами, а те, что на нас напали, уже ушли за Тингол.
— Всегда все знаешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
