– Приготовься, – сказал Отто, поворачиваясь к Моше. – Я думаю, пытаться выскользнуть из барака через дверь не стоит. Лучше через окно. Когда загорится крыша, быстренько выбей стекло в задней стене и выберись наружу. Яцек пойдет с тобой. Он поможет пробраться через ограждение из колючей проволоки. Затем беги в сторону «Мексики», к штабелям лесоматериалов. – Отто взял карандаш и нарисовал на клочке бумаги схему. – Это вот здесь. – Он пометил на схеме место, о котором говорил, крестиком. – Смотри ничего не перепутай. Тебе все понятно?
Моше кивнул. Отто улыбнулся и, засунув клочок бумаги в рот, стал его жевать и затем проглотил.
– Через пару часов к тебе присоединятся мои товарищи. Моше кивнул. Мир вокруг него зашатался, и мозги работали уже еле-еле.
Отто направился к сваленным в кучу одеялам. Как раз в этот момент ночная темнота начала потихоньку рассеиваться.
– Уже рассветает… – пробормотал Моше.
Другие заключенные тоже это заметили и повернулись к окну.
Отто посмотрел на Моше и улыбнулся.
– Ну что ж, пришло время действовать.
– Минутку, – сказал Моше. Он подошел к Мириам и прижал ее к себе. Она молча позволила ему это сделать.
– Борись, – сказал он ей. – Борись всеми своими силами. Ради Иды. Помни о том, что она, возможно, еще жива.
Затем Моше повернулся к остальным и, грустно улыбнувшись, сказал:
– Не ждите меня сегодня к ужину. Я задержусь на работе допоздна.
Отто наклонился с зажигалкой над сваленной в кучу эсэсовской униформой и принялся ее поджигать.
5 часов утра
– Jawohl, Herr Kommandant![89] – наконец-то донесся с другого конца линии сонный голос.
– Herr Oberscharführer! – рявкнул в телефонную трубку Брайтнер. – Чем вы там занимаетесь? Я уже более получаса не могу до вас дозвониться! Я требую объяснений.
– Я ходил… – Обершарфюрер лихорадочно попытался придумать какую-нибудь отговорку. – Я ходил проверить, как там ситуация в том бараке. Все спокойно, Herr Sturmbannführer!
– Сегодня утром вам придется написать мне по этому поводу подробный рапорт, – приказал Брайтнер.
От него не ускользнуло, что язык его подчиненного сейчас слегка заплетается.
– У вас есть какие-либо распоряжения для меня, Herr Sturmbannführer?
– Поставьте тех заключенных к стенке, Herr Oberscharführer. Поставьте их к стенке и расстреляйте. Всех. Немедленно.
– Но, Herr Kommandant, вы говорили…
– Свой предыдущий приказ я отменяю, – перебил его Брайтнер, – и теперь приказываю вам всех тех заключенных расстрелять. Всех. Вы слышали? Los![90] Я хочу услышать выстрелы не позднее чем через десять минут! И затем сразу же отправьте их трупы в крематорий.
Брайтнер положил трубку.
Он знал, что ему следует делать. За эти последние полчаса, в течение которых он пытался дозвониться до Шмидта, он продумал все свои ходы.
Брайтнер покинул кабинет и заглянул в спальню. Фрида тихонько посапывала во сне. На ее лице было безмятежное выражение. Рядом с ней на кровати спал Феликс – спал в уже маловатой для него пижаме. Мальчик, как обычно, воспользовался отсутствием отца и перебрался из своей кровати в кровать родителей.
Брайтнер стал разглядывать супругу и сына. Какие же они оба красивые! Красивые и невинные. Если еще можно спасти их от надвигающегося кошмара, то попытаться сделать это необходимо как можно скорее.
Брайтнер приблизил свое лицо к лицу жены и прошептал:
– Фрида… Фрида, проснись…
Женщина открыла глаза. Узнав мужа, она улыбнулась. Она ничуть не возмутилась из-за того, что муж разбудил ее в такую рань: она уже давно привыкла ему всегда и во всем доверять.
– Карл, что случилось? – тихо, чтобы не разбудить сына, спросила она.
– Еще рано, но вам обоим придется подняться с постели.
Во взгляде супруги коменданта мелькнула тревога.
– Так что все-таки произошло? – спросила Фрида, садясь на кровати и спуская на пол босые ноги, до колен прикрытые чистейшей ночной рубашкой.
– Мне позвонили из Берлина… – Брайтнер запнулся – у него не хватало мужества сообщать жене подобные новости.
– И что?… – Фрида испуганно уставилась на мужа. Вся ее сонливость моментально улетучилась. Брайтнер отвел взгляд в сторону.
– Меня переводят. – Он сделал паузу. – Переводят на Восточный фронт, Я должен убыть туда немедленно. Через два или три дня сюда приедет новый комендант.
– Да как они могли так с тобой поступить! Ты же всегда…
– Этот приказ я получил по телефону от самого рейхсфюрера. Ему я возражать не могу.
– Но ты ведь работал хорошо. Здесь, в лагере, ты…
– Уже ничего нельзя изменить, неужели ты этого не понимаешь, Фрида? Отныне мы должны думать только о самих себе и, самое главное, о Феликсе.
Женщина инстинктивно повернулась к своему сыну, продолжавшему безмятежно спать.
– С вами ничего плохого не случится – это я тебе гарантирую. Но вам необходимо как можно быстрее отсюда уехать.
– Нет! Я должна находиться рядом с тобой. Как ты…
– Вам необходимо уехать, я тебе говорю. Не спорь со мной. Я распоряжусь, чтобы подготовили автомобиль и разбудили шофера. Вы сможете уехать сегодня же утром. Успеешь подготовиться?
Фрида растерянно огляделась по сторонам. От ее самоуверенности не осталось и следа.
– Но… но как же мы сможем обойтись без тебя? Я…
– Выслушай меня, Фрида.
Брайтнер присел рядом с женой на кровать и взял ее за руку. Матрас под тяжестью его тела слегка просел, и это потревожило Феликса: мальчик, пробормотав что-то во сне, перевернулся на другой бок. Комендант начал говорить тихим, но решительным голосом:
– Я позвоню в Берлин одной большой шишке. Договорюсь, чтобы тебе сделали поддельные документы, по которым ты сможешь въехать в Швейцарию. В Цюрихе в одном из банков есть счет на мое имя, на нем лежит довольно большая сумма денег…
Фрида облегченно вздохнула.
– Но в каком именно банке? И как я смогу эти деньги получить?
– Я тебе все расскажу. Послушай меня внимательно, это очень важно. Мы должны это сделать ради Феликса, понимаешь? В Германии у него будущего нет.
Прежде чем Фрида смогла сказать что-то в ответ, Брайтнер слегка прижал к ее губам палец.
– Американцы и русские отнимут у таких, как мы, все, что только можно отнять. Помнишь, что происходило после подписания Версальского договора? Нас снова заставят встать на колени. Поэтому ты должна увезти Феликса. Да, его нужно увезти отсюда, увезти подальше от того кошмара, который на нас надвигается. Надо дать ему возможность жить нормальной жизнью.
Фрида с потрясенным видом смотрела на мужа. Ей казалось, что мир вокруг нее начал рушиться.
– Но куда мы поедем? Как мы сможем…
– Уезжайте в Южную Америку. Уезжайте туда как можно быстрее. Там у меня есть знакомые, которые тебе помогут. Я дам тебе список людей, к которым ты сможешь обратиться за помощью в Аргентине. Я напишу им письма.
– А как же ты?
– Я приеду к вам, как только у меня появится такая возможность…
Губы у Фриды задрожали. Она не смогла сдержать слез.
– Карл… О-о-о, Карл…
Она крепко обняла мужа.
– Я знаю, это нелегко. Но Феликс заслуживает того, чтобы мы ради него пострадали. Он ведь невинный, понимаешь? И должен остаться таким. Не рассказывай ему ни о чем. Он не должен ни о чем узнать.
– Но как я смогу… Что же я буду ему говорить?…
– Придумай что-нибудь сама. Не рассказывай ему ничего ни про то, кем был я, ни про то, кем была ты, ни про этот лагерь… Чем меньше он про все это будет знать, тем больше у него шансов хорошо устроиться в жизни. Так для него будет безопаснее, понимаешь? Впереди у него – будущее, а за плечами у него – абсолютно никакого прошлого.
Они долго сидели обнявшись и говорили друг другу ободряющие слова. И вдруг их внимание привлек какой-то яркий свет, казавшийся еще более ярким на фоне предрассветных сумерек. Комендант бросился к окну и отдернул штору.
Прачечная была охвачена пламенем.
– Давай, libling, заходи. Я уже почти закончила. Что сказал раввин?
Мужчина заглянул в прихожую. Его супруга вытирала пыль с рамки на старой потрескавшейся черно-белой фотографии, на которой была запечатлена худенькая девочка с длинными белокурыми косами.
– Он передавал тебе привет, – сказал мужчина, снимая пальто. – А еще он сказал, что нужно думать не о прошлом, а о будущем… О будущем, понимаешь? Но для нас с тобой будущее – это, возможно, лишь следующая неделя…
Он надел очки и присел за стол в гостиной, на котором лежал огромный – собранный лишь наполовину – пазл. Сотни деталей лежали по периметру стола, разложенные по кучкам в соответствии с цветом. Старик выбрал одну из них, окинул взглядом уже готовую часть пазла и затем попытался пристроить этот кусочек сначала в одно, а потом в другое место, но в обоих случаях деталь не подошла. Разочарованно вздохнув, старик отложил ее в сторону и посмотрел на жену.
