Значит, остальное – дело времени.
Входная дверь пока заперта изнутри. Но выкурить нас отсюда будет не так уж сложно. Например, достаточно пустить газ по вентиляции…
Я качнул головой и присел прямо на пол, прислонившись к дубовой панели. Будто ноги вдруг перестали держать.
«Татуировка» не обманула. И совсем не зря у Карена было плохое настроение.
– Ты чего? – буркнул Седой, сверху вниз рассматривая мое лицо.
– Ты был прав. Из-за периметра жизнь выглядит иной, чем она есть на самом деле. И я… привел нас в западню.
Карен поморщился:
– А я б с тобой не пошел – если б сам не был уверен.
Конечно, откуда нам было знать, что у Счастливчика и начальника охраны Цебеля окажется общий хозяин.
– Игра еще не сыграна, Тень…
Я поднял голову. Наши взгляды встретились. И Седой уточнил:
– Знаю наверняка – из этой комнаты должен быть третий выход. Кот не успел его запереть.
– Что это изменит? – выдавил я.
– Шевели мозгами. Если выберемся на крышу – там «джетпаки»! Улетим, как на крылышках!
Я недоверчиво моргнул. И вскочил с пола.
Следующие две-три минуты ушли на лихорадочное обстукивание дубовых панелей. Где-то за ними должна быть потайная дверь…
Это кажется глупостью. И я почти теряю надежду. А Карен вдруг спохватывается и, переступая через тело Цебеля, опять идет к письменному столу:
– Ну, конечно, как я не сообразил… – отпихивает кресло в сторону, хватает мертвого за руку, подтаскивает ближе и его пальцами нажимает что-то под крышкой стола.
Одна из дубовых панелей вдруг отъезжает в сторону. За ней открывается проход в узкий, неярко освещенный коридорчик.
– Цебель любил такие «фишки», – криво усмехается Седой. Отпускает руку трупа, и та мягко бьется о ковер. Целую секунду Карен рассматривает безмятежное лицо хозяина кабинета и вдруг добавляет:
– Тот еще был тип… А знаешь, где я взял пистолет? В нише под столом. Эти псы не догадались туда глянуть, а я был уверен – он обязательно что-то приготовит для беседы со старым другом…
Да, все они хороши. Но вечер воспоминаний отложим на потом.
Пока Седой шурует в ящиках стола, пытаясь что-то отыскать – деньги, документы? – я шагаю в открывшийся коридорчик.
С каждой стороны – несколько дверей. Распахиваю их одну за другой. Даже выключателем щелкать не надо – лампы зажигаются автоматически.
Ванна и туалет. Комната отдыха без окон – зато с диваном, креслами и огромным, на полстены, телевизором. Большая фотография какой-то голой девицы – явно не из семейного альбома…
К черту! Где же выход?
Третья дверь открывается так же легко.
За ней – почти нет мебели. Всего одна простая кровать и стул. А рядом на полу – тело человека.
Нет сомнений, почему он прилег не на кровати. Во лбу незнакомца красуется аккуратное пулевое отверстие.
Угу, кто-то еще, кроме хозяина, был лишним в раскладе. А на запястьях трупа – ссадины и кровоподтеки, явно следы от наручников.
Стоп. Раньше я видел его лицо?
Точно видел! Только где?
Да плевать! Главное, выхода на крышу тут нет!
Уже в сердцах захлопываю дверь, когда Карен смотрит мне через плечо и ошеломленно выдыхает:
– Счастливчик!
– Да, ему повезло… – криво усмехаюсь. И вдруг до меня доходит. Я изумленно оглядываюсь на Седого, а он, отстранив меня вбок, шагает в комнату.
Несколько секунд стоит над телом – то ли изучает, то ли сам не верит своим глазам.
– Цебель обещал разобраться… Но я не думал, что он так легко разделается со Счастливчиком…
– Не так, – качаю я головой. И прислонившись к дверному косяку, вытираю на лбу капельки пота. То ли в комнате без окон слишком жарко для моей плотной куртки, то ли воспоминания подкатили…
– Ты о чем? – непонимающе оборачивается Карен.
– Это не Лаки-бой, – говорю я уверенно.
…Электрическая буря налетела неожиданно, словно июльская гроза. Жаль, что ее нельзя переждать – как грозу. Особенно такую – когда стаи плазмонов злыми осами роятся в воздухе. Между огненными стволами молний – как в диковинном, смертельном саду…
Раскаты грома – сильнее пушечных орудий.
Это и правда похоже на войну. На заранее проигранное сражение. Когда отступление превратилось в бегство. Когда ты летишь по мертвым кварталам, вжимая голову в плечи. А враг идет по пятам…
Кажется, что огненные шары чуют плоть.
Чуют то, что еще способно гореть. И, пронзая пустые глазницы домов, выжигают внутри все – до черного пепла, до стеклянной корки…
– Не успеем выйти на тропу, – прыгая через канаву, хрипло выдохнул Локки.
Буря застигла нас врасплох уже на пути к периметру.
– Срежем через промзону, – на ходу успокоил я.
– Черта с два! Надо двигать на восток, – прошептал Джокер.
Никто не стал с ним спорить. И он упрямо повторил:
– Через Верхние Печеры…
«Тоже мне, следопыт», – подумал я с раздражением.
Раньше мы друг друга почти не знали и искали «товар» в отдаленных районах Зоны – это сегодня буря смешала все карты. Сегодня она свела вместе даже тех, кто на трикстерских поминках всегда держался в разных концах стола…
Впереди сверкнуло. Оглушительный грохот ударил по барабанным перепонкам.
Локки выругался.
Мы нырнули в один из домов, быстро пролетели его насквозь – внутри не сохранилось ничего, кроме почернелых стен. Лишь у пролома, выходившего на север, мы замешкались.
Дом стоял на холме, и раньше через пролом открывался хороший вид.
А сейчас зрелище было паскудное.
Темные языки бури, все в искрах молний и огненных точках плазмонов, уже нависли над северо-восточной промзоной. Ветер гнал клубящиеся облака нам наперерез – облака, из которых до сих пор не упало ни единой капли…
Мы не успеем выйти к Волге.
Даже если будем лететь на крыльях – один черт, угодим в самое пекло.
Я глянул на Локки – он пожал плечами. Тогда я оценивающе зыркнул на Джокера и хрипло спросил:
– Раньше ты ходил через Верхние Печеры?
Он молча кивнул.
И времени на дальнейшие расспросы не было.
Теперь мы повернули на восток. Теперь именно Джокер вел за собой нашу маленькую группу. Легко находил единственно возможный проход среди зарослей «фиолетовой плесени», окутывавших целые кварталы. И точно угадывал безопасную полосу между «жучиными» гнездовьями и полями «дробилок».
Буря шла за нами по пятам. Грохотала, сверкала, дышала в затылок испепеляющим жаром плазмонов…
Но сейчас у нас имелся шанс быстрее нее добраться до периметра. И вырваться из такой негостеприимной сегодня Зоны.
Мы спешили, только город не давал поблажек. Подсвеченный вспышками молний, он казался огромным, гибельным аттракционом. После руин торгового центра, кое-где окутанных маревом «линз», начались кварталы с удивительно сохранившимися домами – стекла блестят в окнах, только сами дома до крыши оплетены сероватой «паутиной». Лишь коснись ее – и больше не выберешься. Навсегда останешься рядом с теми скелетами в переплетении чутких нитей.
Смертельные узоры – справа и слева…
Зазор между ними становился все уже. Наша тропа петляла, иногда проваливаясь в воронки, иногда взбираясь на проржавелые остовы автомобилей. Мы с Локки взмокли от чувства близкой, царапающей сердце опасности.
Но Джокер не мешкал и не боялся. Он безошибочно вел нас туда, где у края «паутины» начиналась обычная зеленая трава.
Там, впереди – чистая земля.
Совсем рядом!
– Стоп! – вдруг выпалил я. У самого края этой манящей зелени.
Джокер недоумевающе оглянулся. А мы с Локки молча рассматривали широкую проплешину прямо перед нами.
Налево тяжелые клубы «желтого тумана». Направо опять заросли «фиолетовой плесени». И только впереди – как будто совершенно безопасный участок.
Раньше, до Сумерек, тут имелась обычная спортплощадка. Вон те развалины точно были школой. А здесь… здесь даже турники и футбольные ворота сохранились, как новые. Блестят веселенькой оранжевой краской!
Хотя стальная ограда в считаных метрах отсюда давно превратилась в ржавую труху.
– Расслабьтесь, – усмехнулся Джокер, – не первый раз тут шастаю…
Локки тяжело вздохнул. Словно эхо, ему отозвались вспышка и одновременно раскатистый грохот.
«Уже близко…»
Я обернулся.
Темная стена бури с каждой секундой вырастала из-за крыш домов. Лихорадочной дрожью всколыхнулась «паутина» – так, словно она корчилась от боли. Думаю, меньше чем за сотню метров от нас плазменные шары сейчас превращали ее в дым.
