Проверив, сменил ли Харра караул у ларца в саду, Конан еще раз поел, а после забрался поглубже в тень, накрылся попоной и проспал весь остаток дня. Вечером, когда жара сменилась прохладой, а от костров и печей потянуло запахом плова и хлеба, Конан и Харра уселись с кувшином вина и лепешками на крыше казармы и стали держать военный совет.
Киммериец, проспавший до заката и заработавший на этом головную боль, был мрачен. Они с Харрой сидели спинами к дому, но слышали хохот и выкрики, доносившиеся из внутреннего двора: в ожидании праздничного ужина солдаты потешались над расстроенным хозяином. Рассевшись по пестрым коврам во внутреннем дворике, они убеждали хмурого астролога, что теперь, как никогда, необходимо неусыпно и неустанно сторожить и эти, не то потянутся за улетевшим собратом, как, бывает, улетают домашние гуси, увидев в небе стаю диких. Бахрам в бессильной ярости пытался вытолкать воинов пинками, но те только громче смеялись.
А для Конана час потехи сменился множеством забот. Опасность нападения не исчезла, она лишь усилилась: ведь Мардуф был убежден, что главная помеха — начальник отряда — теперь устранена надолго. Да и Юлдуз оставил немало хлопот своему командиру.
— Я, конечно, рад за этого проходимца, а еще больше — за его девчонку,— проворчал Конан.— Но скажите мне, во имя всех богов, что я буду делать вот с этим?— И он потряс перед ухмыляющейся физиономией Харры фирманом владыки.— А? Куда подевался новый наемник, скажет мне государь. И какие это триста золотых я должен внести за него в казну Хоарезмского наместника? Ведь придется сказать, что его убили в какой-то стычке, и ее еще нужно будет придумать! Клянусь Кромом, Харра, я сейчас разобью о твою голову этот кувшин, если ты не уберешь свою поганую усмешку!
— Пожалей доброго вина, капитан. Давай лучше выпьем его за здоровье новобранца.— Хитро сощурясь, от чего его плоская рожа сделалась совсем шельмовской,
Харра разлил вино по кружкам.
— За какого новобранца?— взревел вконец разъяренный Конан.— Наш новобранец стал новобрачным и упорхнул в свой Кхитай, пропади он пропадом!
Харра придвинул ему кружку и отпил из своей. Затем придвинулся ближе и заговорщически зашептал:
— Есть у меня младший братец. Живет он с отцом здесь же, в Хоарезме. Рафф, конечно, еще молод, но обещает вырасти редким рубакой, это я тебе скажу точно, мой ун-баши. Купца из него, как и из меня, судя по всему, не выйдет никогда. Так вот, отец готов заплатить за него все четыре сотни, лишь бы пристроить к делу. Пока ты спал, я съездил в город и обо всем с ним договорился. Он прямо-таки засиял весь от радости, когда узнал, что у нас освободилось местечко. Братишка мой на днях набедокурил, и старик будет счастлив сбыть его под мое — а главное, под твое теплое крылышко. Он уж наслышан о нашем отряде. Видел бы ты, как он пыжится перед соседями — оба сына в королевской гвардии!
Конан расхохотался и хлопнул помощника по плечу так, что тот едва не свалился с крыши от неожиданности.
— Хитрец! Ладно, есть такое дело! А сколько лет твоему брату?
— Семнадцать без малого.
— Кром! У нас военный отряд, Харра, а не женская половина дома! Что он умеет, этот сосунок?— нахмурился Конан.
— Кром и Эрлик!— отозвался Харра, обидевшись.— А сам-то ты был намного старше, когда убил первого врага?
— Признаться, я был даже помладше,— смягчился киммериец, припомнив свой первый бой — ему тогда едва сравнялось четырнадцать. Одним глотком опорожнив кружку, он шумно выдохнул и хлопнул ладонью по столу.
— Ладно, твоя взяла. Приводи своего братца. Клянусь Кромом! У меня в отряде снова будет воинов ровно столько же, сколько рогов у Нергала!
— Говорят, это число приносит удачу тем, кто ничего не боится и крепок в вере, — философски заметил Харра, разливая остатки вина.
— Вот и проверим.— Конан енова помрачнел.— Ты не забыл, что нам еще надо привезти свиток владыке в целости и сохранности? Посмотрим, какую удачу принесет нам Нергалова дюжина!
— Этим бритоголовым надо бы ввести еще одну строку в их волшебный свиток,— проворчал первый помощник.
— Какую?— заинтересовался Конан.
— Доедет ли в целости предсказание до государя!
Конан вдруг нахмурился, осененный внезапной мыслью.
— А это мы сейчас выясним,— медленно проговорил он.— Я слышу знакомые шаги за стеной, они направляются к калитке. Скажу тебе по секрету, Харра, летя над дорогой, я видел некоего путника на белом ишаке, ранним утром едущего из Хоарезма. Я не разглядел, кто это был. Но сегодня днем, после того, как Бахрам едва не лопнул от ярости, ко мне подошел в саду благородный Магриб ибн Рудаз и спросил, как же я сумел освободиться. Ибо, не имея лошади, я никак не мог домчаться до Чистого озера так скоро, а это значит, я освободился сам, а не волей наместника Хоарезма. Тогда я ничего ему не ответил, но теперь догадываюсь, кто был тот одинокий путник. И сейчас он направляется прямо к нам.
Харра нахмурился.
— А ведь сегодня ночью я сторожил ларец и видел, как старый горбатый лис седлает ишака Хамира!— воскликнул он, вскакивая с места.— Значит, он был ночью у сына! Так они в сговоре! Надо скорее…
— Погоди,— оборвал его Конан.— Давай сначала поговорим с сиятельным визирем повелителя. Он человек мудрый, как я уже не раз убеждался за эти дни. Вот он идет. Ну-ка…
Конан спрыгнул с крыши и быстрым шагом устремился к горбуну. Тот, заметив это, остановился и склонил набок свою большую голову.
— Да простит меня высокородный и наимудрейший…— обратился к нему с поклоном киммериец, но Магриб перебил его.
— Ты хочешь знать, где я был этой ночью, не так ли, о, мой любознательный воин?— спросил он.
— Ты прочел мои мысли, провидец.— Глаза ун-баши смотрели с холодной настороженностью. Харра на всякий случай подошел поближе.— Твои слова, сказанные нынче утром, не идут у меня из головы. Сознайся, ведь ты виделся с сыном.
— Да, как только звезда Аш-Кииб встала против Звезды Девы, при совпадении звезд Лисички с Семью Сестрами, знаками долгой жизни и обильного потомства, я понял, кто родится у жены государя, и поспешил с этой вестью к Мардуфу,— все так же улыбаясь, сказал Магриб.— Ибо мне показалось, что слишком много шпионов рьпцет вокруг, и слишком долго задержался ты в городе, Конан, ты, не спавший с начала Весеннего гадания ни одной ночи спокойно. По-твоему, я поступил неверно?
Ошеломленный тем спокойствием и, более того, дружеским участием, с которым все это было сказано, Конан молча смотрел на придворного звездочета. В голове у него крутились обрывки мыслей, и все эти мысли начинались со слова «почему». Вид у него, наверное, был забавный, потому что Магриб негромко рассмеялся и сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
