У многих были с собой противогазы. Идя через пустыню, они избавлялись от всех вещей, без которых могли обойтись, но не от оружия, воды и противогазов. Я заметил, что один мужчина, стоящий в сторонке, был гладко выбрит, на нем была военная парадно-выходная рубашка. Он всегда поворачивал голову в ту сторону, из которой доносилась наша речь, было ощущение, что он понимает английский. Я представился, мы пожали друг другу руки. Он был командиром батальона, полковником, и большинство солдат были его подчиненными. Он поблагодарил нас за доброе к ним отношение, я ответил, что мы, как солдаты, имеем больше общего с другими солдатами, чем с другими людьми в нашем обществе. Я спросил его насчет противогазов — не думает ли он, что американцы будут использовать против Ирака химическое оружие.
— Нет, — ответил он. — Мы думаем, Саддам будет использовать его против вас, а мы в это время застрянем как раз посередине.
В конце концов около трех часов дня мы получили приказ двигаться дальше. Нам было предписано ехать на запад и продолжать разведку северного направления, двигаясь к болотам Чибайиша. Я наклонился к карте и, прищуриваясь, пытался найти название русла реки: «Мать истока всех каналов».
Ведущий «Хаммер» неуверенно въехал на железнодорожный мост Эр-Ратави. Казалось, водитель утратил психологическое равновесие, потому что его «Хаммер» вдруг прибавил скорость и отъехал в сторону, чтобы не наворотить чего-нибудь и уступить дорогу всем остальным. Когда наша машина, с Уинном за рулем, взобралась на мост и колесами нужно было угодить в колею, я прижался к спинке сиденья и посмотрел на воду внизу. От наших шин до края моста было по шесть дюймов.
В обволакивающей и успокаивающей темноте мы расположились по обоим берегам Саддамского канала и начали подготовку к грядущей ночи. Нашей миссией было просто наблюдать за северной частью канала и в случае каких-либо движений с иракской стороны против ПБГ-1, расположенной к югу и западу от нас, бить тревогу.
Ночь была тихой, и, когда взошло солнце, я выкинул в воду все изъятые у иракцев АК-47.
23 марта наша миссия полностью изменилась. Во время планирования военных действий в Кувейте и в течение первых дней войны мы постоянно делали одни и те же ошибки: считали, что иракские военные будут поступать так, как мы бы поступили на их месте. Если бы иностранная армия начала атаку Вашингтона с юга, любой американский офицер в любой гипотетической военной игре рекомендовал бы взорвать мосты через реку Потомак, превращая, таким образом, реку в естественное препятствие между врагом и его целью. Мы думали, иракцы поступят так же и с Евфратом.
В воскресное утро мы поняли: мосты в Насирию не тронут. Мы возвращались уже изведанной тропой, опять на юг, радуясь нашей удаче и даже не подозревая, по крайней мере, на моем уровне, что иракцы могут на самом деле хотеть, чтобы мы пользовались мостами в Насирию.
На рассвете мы пересекли «Мать истока всех каналов» и на автостраде-8 влились в поток нашей военной техники. Танки стояли вперемешку с квадратными британскими грузовиками и бронетанковой техникой польской армии, сделанной в Советах. Поляки нас всегда пугали, так как иракская армия использовала ту же боевую технику. Весь этот компот отправился в дорогу, передвигаясь со скоростью тридцать-сорок миль в час. Автострада-8 сейчас очень сильно начала походить на скоростную автостраду Санта-Моники в фильме «Армагеддон». Мы с Уинном очень сильно удивились, обнаружив через каждые несколько миль дороги зоны отдыха для путешественников — пластиковые столы с разноцветными зонтами и большими картами Ирака.
Через три часа, в тридцати километрах южнее Насирии, мы устроили привал.
Весь, день над нами парили вертолеты. CH-46 морской пехоты и армейские вертолеты-истребители «Блэк Хоук» летели на север и затем опять исчезали на юге, а потом опять летели на север. Туда-сюда. Туда-сюда. Днем, во время сумерек и в темноте вертолеты не останавливались. Мы знали, чем они занимались. Вертолеты морской пехоты были выкрашены в неприметный шиферно-серый цвет, но на каждом «Блэк Хоуке» были отчетливо видны красные кресты спереди, с боков. Эвакуация. Они увозят раненых и тела мертвых солдат с поля боя до ближайшего реанимационного пункта.
Я начал замечать спокойную решительность в морских пехотинцах. Взвод начищал оружие и перепроверял данные на картах. Каждый пролетающий мимо вертолет подпитывал морских пехотинцев энергией. Мы гордились своим профессионализмом, так как мыслили здраво в ситуации, когда все вокруг нас было пропитано духом смерти. Мы могли обернуть насилие и жестокость в свою пользу. Но все равно время от времени по телу пробегали мурашки. Я был зол. Я хотел мести. Впервые в моих венах вскипала кровь.
Там, на обочине дороги, мы провели ночь под звездами и летящими туда-сюда вертолетами. Офицер разведки передал каждому взводу аэрофотоснимки города Насирии, распечатки шириной в шесть футов, отображающие каждую аллею и каждый дом в мельчайших деталях. Город занимал пять квадратных километров, он спускался к реке Евфрат на юге и к каналу на севере. Автострада-7 шла на западе, а автострада-8 простиралась параллельно восточной части.
Морские пехотинцы решили использовать автостраду-8, печально известную как «Аллея засад».
Я собрал командиров групп под брезентом «Хаммера», и вместе мы изучили фотографии. В понедельник миссией батальона будет поездка в Насирию и слияние со Вторым батальоном Восьмого полка МП на южной стороне восточного моста через Евфрат, это южный конец «Аллеи засад». Мы мало знали об уже произошедших событиях в Насирии. «Би-би-си» сообщала о дюжинах американских пострадавших, но деталей не рассказывала. Были неопределенные слухи о том, что группа технического обслуживания по ошибке вошла в город в воскресенье и была встречена засадой федаинов. Оперативная группа «Тарава» вошла в город для освобождения уцелевших и открытия моста, так как ПБГ-1 должна была быстро пройти по городу, она готовила внезапное нападение на Багдад. Теперь все выглядело так, как будто морские пехотинцы были остановлены и нам предстояло увязнуть в тяжелом бою.
24 марта, понедельник, мы медленно двинулись на север, ехали по полям, находящимся рядом с дорогой, пропуская грузовики с продовольствием, ждущие захвата Насирии.
За последние четыре дня мы увидели дюжины раздолбанных иракских машин. Танки, разбитые американскими реактивными самолетами, грузовики и взорванные зенитки валялись на обочинах. Теперь на узкоколейках южного направления мы видели намного больше следов разрушения. Но что-то было не так. Я пригляделся.
— Хрень господня, орудийный сержант. Это же «Хаммеры».
На дверях были видны отпечатки окровавленных рук. На лобовых стеклах зияли дыры от пуль. Застывшая кровь, столько крови, я даже не мог себе представить, что в человеческом теле столько крови. Это были плачевные останки ремонтной роты, которая, повернув не в ту сторону, наткнулась на насирийцев и была почти стерта с лица земли федаинскими ополченцами. По крайней мере, девять солдат было убито и шесть взято в плен, включая рядового 1-го класса Джессику Линч. Но в тот день мы знали только одно: в тех «Хаммерах» были американцы, и выглядело это так, что их убили всех до одного.
Мы были в трех километрах к югу от моста. Казалось, что враг везде: за каждым деревом, каждой стеной, в каждом здании. Я боялся. Впервые в Ираке. Кровь приливала к голове, ноги непроизвольно отбивали чечетку на полу машины. Мои колени поднимались и опускались, как механизм швейной машинки. Во рту было сухо и липко.
24
ГДЕ-ТО ВПЕРЕДИ СТРЕКОТАЛИ пулеметы.
— Как так может быть? Еще полчаса назад мы проезжали по тихим, безлюдным полям, — спросил меня Уинн, правой рукой продолжая управлять «Хаммером», а левой целясь сквозь открытую дверь.
Я задавал себе тот же вопрос. «Самый южный город на пути к Багдаду. Мы как раз там, где они нас ждали».
Наконец мы проехали выстроившиеся в елочку машины и увидели пехотинцев, растянутых вереницей в окопах вдоль полей. На южном конце моста, ведущего к «Аллее засад», мы повернули влево и угодили в огромную лужу грязи, окруженную пальмовыми деревьями.
Роты «Альфа» и «Чарли» двигались вперед, к берегу реки, а мы слушали оглушительный грохот — наши обстреливали позиции врага, находящиеся на другой стороне реки. Рота «Браво» оставалась на месте, мы ждали инструкций. Прячась под пальмовыми ветвями, я побежал к морским пехотинцам, роющим окоп на противоположной стороне.
Я нашел командира взвода сидящим на корточках в окопе, конечно же, с оружием и рацией. Он сказал, они из роты «Фокс» 2/8, весь день на линии огня, и предупредил меня, что мое хождение, таким образом, совсем небезопасно.
