Эви все еще осматривала руины.
– Костер этот, наверное, выглядит кошмарно, черт возьми! – сказала она.
– Думаю, что все они и будут этим самым костром. Еще то должно быть зрелище, хотя сам я постараюсь его избежать. И не переживайте по поводу того, что чертыхаетесь на святой земле. Я в последнее время становлюсь удивительно непредубежденным.
Был ли это проблеск того, прежнего Гарри, или ей только показалось?
– Не сомневаюсь, – сказала она. – А костер состоится здесь? На территории церкви?
– Только через мой труп… хотя, похоже, мне следовало бы быть поаккуратнее в выражениях. Нет, это будет происходить в поле, недалеко отсюда. Вы проезжали мимо этого места в тот день, когда мы познакомились. Это там, где несколько недель назад проходила церемония завершения сбора урожая. – Он вдруг запнулся.
– Та самая, на которую вы меня приглашали? – тихо спросила она.
– Да, в вечер нашего с вами первого несостоявшегося свидания.
Ей нечего было сказать. Нужно было идти дальше. Нужно было сесть в машину и уехать. Прежде…
– Кстати, выглядите вы просто замечательно, – сказал он.
…прежде чем он скажет что-то в этом роде.
– Спасибо, – сумела ответить она, осматривая его с ног до головы и снова глядя ему в глаза. – А вы выглядите, как викарий.
Он коротко рассмеялся и, казалось, как-то отстранился от нее.
– Ну что ж, вы, надеюсь, увидели то, что хотели, – сказал он.
Он прошел немного вперед, потом остановился и повернулся к ней.
– Так проблема была в этом? – спросил он.
– Проблема? – Она тоже остановилась.
Нет, Гарри, в этом проблемы не было!
– Так вы поэтому передумали? – спросил он.
Она не передумала…
– Все не так просто, – ответила она. Ну что она может ему сейчас сказать? – Я даже не могу вам этого объяснить.
Улыбка, мелькавшая в уголках его рта, растаяла.
– На самом деле в этом нет необходимости, – сказал он и снова подставил ей руку. Она оперлась на нее. – Если вы вдруг передумаете… Вы знаете, где меня найти.
Вообще-то ничего она не передумывала. Они были уже почти у самого входа на церковный двор. В двух-трех минутах от момента прощания. И неожиданное появление другой женщины застало их врасплох.
– Что вы здесь делаете? – требовательно спросила она, со злостью глядя на Эви.
Гарри вздрогнул. Его внимание было полностью поглощено женщиной рядом. И он не заметил вторую, стоявшую сразу за церковной стеной.
– Привет, Джиллиан! – сказал он, проклиная все на свете. Ему хотелось оттянуть момент прощания с Эви и, возможно, попробовать что-то… – Вы хотели поговорить со мной? – спросил он. – Дверь в ризницу открыта. Хотя, собственно говоря, и не должна бы. Я обязан запирать ее всякий раз, когда выхожу из здания. Похоже, я стал совсем рассеянным.
Он улыбнулся Эви. Но она больше не смотрела на него. Ее глаза были прикованы к Джиллиан. Он почувствовал, что она перестала опираться на его руку, и плотнее прижал локоть, а потом еще и легонько сжал свободной рукой ее ладонь.
– Почему вы здесь? – взбешенно спросила Джиллиан, оторвав пылающий взгляд от лица Эви только для того, чтобы уставиться на ее руку, накрытую теперь ладонью Гарри. – О чем вы говорите?
– Джиллиан, почему бы вам не подождать… – начал он.
Джиллиан резко дернулась.
– Что она вам наговорила? Она доктор, она не должна была…
– Я ничего и не говорила, – перебила ее Эви. – Мне запрещено говорить о своих пациентах, по крайней мере, без их на то разрешения. Поэтому я этого и не делаю. Я приехала сюда, чтобы поговорить с преподобным Лейкоком по совсем другому вопросу.
– Мы не говорили о вас, – сказал Гарри, чувствуя, что нужно немедленно все прояснить.
Он переводил глаза с одной на другую. Джиллиан выглядела озлобленной и сбитой с толку. Эви – просто печальной. И внезапно он все понял. О боже мой…
– Джиллиан, у меня назначена еще одна встреча через пятнадцать минут в другой моей церкви, – сказал он. – Простите, совсем из головы вылетело. Если вы хотите поговорить, можете позвонить мне домой сегодня после обеда. А сейчас извините нас. Я должен проводить доктора Оливер к ее машине.
Джиллиан прошла чуть дальше по дорожке и остановилась. Гарри проводил Эви из церковного двора и задержался в нескольких метрах от ее машины.
– Так вот какая у нас проблема, – сказал он, стараясь говорить тихо. – Та самая, которая помешала нашему первому свиданию.
Эви принялась рыться в своей сумочке. И ничего ему не ответила.
– Так что будем просто считать это первым опытом? – предложил он.
Она наконец отыскала ключи. Нажала на кнопку пульта, и замки машины щелкнули. Он отпустил ее руку и прошел вперед, чтобы открыть дверцу. Она по-прежнему не смотрела на него, отвернувшись в сторону развалин аббатства.
– Я знаю, что это, собственно, не мое дело, – сказала она, складывая палочку и бросая ее на пассажирское сиденье, – но вам не кажется противоестественным терпеть эти фигуры на территории церкви?
Ее портфель тоже отправился в машину. Она, похоже, твердо решила не смотреть ему в глаза.
– Я просто подумала о мальчиках Флетчеров, – продолжила она. – Представляю, как жутко все это должно выглядеть в темноте.
– Да уж, можете мне поверить, – сказал Гарри.
Ладно, если она отказывается взглянуть на него, то уж он-то может свободно смотреть на нее во все глаза. Чуть ниже правого уха у нее крошечная родинка…
Она обернулась – и застала его врасплох.
– Тогда не могли бы вы… – Ее вопрос повис в воздухе.
– Эви, я тут всего несколько недель. И если я начну насаждать свои порядки, это может пагубно сказаться на моем дальнейшем пребывании здесь.
Она открыла было рот, но он остановил ее.
– Да, я знаю. Я ставлю свою карьеру превыше благополучия двух детей и тоже переживаю по этому поводу, но факты таковы, что я не единственный, кто несет ответственность за эту собственность. Я могу поговорить со своими церковными старостами и выяснить, нельзя ли убрать все это скорее, чем было запланировано. Я могу поговорить с моим архидьяконом. Если он поддержит меня, то, возможно, в следующем году мне удастся это предотвратить.
Пальцы ее правой руки коснулись его ладони.
– Простите меня, – сказала она, – я не хотела причинять вам беспокойство. Но как подумаю, что все это будет стоять еще семь дней…
– Нет. Не семь, а четыре.
Она вообще заметила, что прикасается к его руке?
– Но ведь Ночь Гая Фокса будет…
– Эти славные люди не разводят здесь свои костры пятого ноября, – ответил он. – Очевидно, они не особенно придают значение католической версии попытки подорвать английский Парламент. У них праздник состоится второго ноября.
– В День поминовения всех усопших? – удивленно спросила она.
– А мне казалось, что вы в церковь не ходите. Но вы совершенно правы. Второе ноября – это День поминовения всех усопших, когда мы молимся за умерших, которые могли еще не попасть в Царство Господне. Только здесь они называют это иначе. Они называют это День мертвых.
24
31 октября
На Хэллоуин должно быть полнолуние. Это почему-то казалось правильным. Та луна, на которую Том смотрел сейчас и которая поднималась так быстро, что на небе за ней оставался едва заметный серебристый след, не была совсем полной, но все равно выглядела громадной. Она, словно воспетый в стихах корабль-призрак, плыла сейчас над самой высокой из арок разрушенного аббатства.
Хэллоуин в доме Флетчеров всегда был большим событием, возможно, из-за того что их мама была из Америки. Но только не в этом году. Никто в Гептонклафе Хэллоуин не отмечал, все были слишком заняты приготовлениями к празднованию Дня мертвых второго ноября. Поэтому у Флетчеров был всего один фонарь из тыквы, который стоял на подоконнике в гостиной, повернутый лицом в сад, откуда никому, кроме них самих, его видно не было.
