– Спасибо, что ты зашел. Я не знала, переодеваться или…
– Саша, веди себя естественно, поменьше думай! Если хочешь принять ванну – прими! Хочешь поваляться – валяйся! Ну что ты застыла?
Он снова прижал ее к себе и поцеловал в шею. Саша уловила идущий от него сладкий аромат изысканных женских духов, мешающийся с терпким запахом одеколона. «Значит, она действительно его любовница и он ей делает дорогие подарки! А я должна теперь жить в этой грязи и лжи!» И снова Саше безумно захотелось, чтобы рядом оказался Давид, чистый и честный по отношению к ней. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.
– Я устала!
– Отдыхай! – Он, этот чужой человек, конечно, не заметил ничего. – Прими ванну и поспи. Я зайду часа через два.
– А вам с Варенькой хватит этого времени? – неожиданно для себя спросила она.
– Не в твоих интересах выставлять колючки, Саша! Ты же хочешь увидеть сына и маму?
Она кивнула:
– Извини, это действительно не мое дело!
Юрий погладил ее по щеке и молча вышел из комнаты.
«Вот дура! – поругала себя Саша. – «Язык мой – враг мой!» – как говорит мама». Она побрела в ванную и ахнула от увиденной роскоши. Все было в стиле Версаче. Присутствовали два цвета: черный и золотой. Открыв золотые краны, девушка наполнила черную мраморную купель. Скинула с себя одежду и легла в горячую воду, прикрыв от удовольствия глаза. Потом добавила пенку, источавшую мускатно-ванильный аромат, который снова вернул ее в воспоминания…
…Она лежала в ванной, а Давид сидел на бортике и мыл ее, как ребенка, мочалкой. Его руки начали ласкать ее грудь, а потом он, прямо в брюках, нырнул к ней. Вода выплеснулась на пол, но они, целуя друг друга, не обратили на это внимания…
14. Освобождение
Давид не имел никакой связи с внешним миром целых три месяца. И когда ему объявили, что на завтра у него назначено свидание, он готов был плясать от радости. Конечно, Давид рассчитывал на встречу с матерью, о Саше он вообще старался не думать. Пятнадцать лет – слишком большой срок для того, чтобы на что-то надеяться. Но даже если Саша вдруг решила его ждать, никто не даст ей свидание. Жаль, что они не успели пожениться. Хотя… очень хорошо. Это бы усложнило и без того нелегкую Сашину жизнь.
… – Толян?!
Увидеть его в комнате для свиданий Давид не ожидал никак.
– Толян, Толян. Собственной персоной. За деньги и не такое можно устроить, – усмехнулся тот и, оглядев друга с головы до ног, притянул его к себе. – Вас что, совсем паршиво кормят? Ты худющий, как дистрофан.
– Да нормально кормят, почти как в ресторане, – отмахнулся Давид. – Давай лучше рассказывай, как мама, как Саша?
Еще перед встречей Толик долго думал, что говорить другу, а о чем умолчать, но, когда увидел его, решил ничего не утаивать. Лучше сразу рассеять все иллюзии – и дело с концом.
– Ну! Как там Саша? – глаза Давида заблестели, желваки на скулах задвигались от нетерпения.
– А что Саша? – нехотя ответил Толик. – Она теперь живет с другим мужиком в Швейцарии.
– Ты точно знаешь? – Давид присел на стул с облупленной краской.
– Точно. Она сама мне сказала. Только ты не кисни, Димыч. Послушай, все бабы…
– Не смей! – Давид исподлобья посмотрел на друга.
– Но, конечно, она многое сделала… – пошел на попятную Толик. – Ты знаешь, Цилю Давидовну ведь парализовало, как раз за день до твоего суда, так Саша сиделку, свою однокурсницу, нашла. Платит ей, и та хорошо ухаживает за твоей матерью. Циле Давидовне сейчас намного лучше, она даже по дому уже ходит.
– А мама Саши и Павлик?
– Они дома, в Кривом…
– Значит… – Давид замолчал. – А Вова?
– Его выписывают из психушки… Сиделка Цили Давидовны согласилась за ним присматривать.
– Спасибо тебе! – Давид с чувством пожал руку друга. – И Сашке, если сможешь, передай…
– Свидание окончено! – равнодушно оборвал их разговор толстый тюремный охранник с потным лицом. – Руки за спину!
…Давид вернулся в камеру. В серый каменный мешок, где он должен был провести столько лет… Ему повезло, если можно так сказать. Власть в камере, где сидел Давид, принадлежала вору в законе – Ефиму Марковичу, который сразу понял, что в новичке течет еврейская кровь, и взял его под свою опеку.
В той жизни Ефим Маркович был директором мебельной фабрики. Он привез чешских специалистов и выпускал «чешские гарнитуры» в Харькове. Мебель была нарасхват. Заложил его заместитель, которого Ефим Маркович считал другом. Узнав о предательстве, предприниматель пырнул иуду ножом, хотел напугать, но нечаянно убил. Так Ефим Маркович получил нехилый срок. К счастью, за время работы он обзавелся колоссальными связями и поэтому даже в тюрьме у него были особые условия. Оказавшись под защитой, Давид не испытал и сотой доли унижений и избиений, которые иначе обязательно пришлись бы на его долю. И еще… Ефим Маркович занимался с юношей английским, который знал прекрасно, так как его мать была учительницей. Когда, вернувшись со свидания, Давид поделился с Ефимом Марковичем новостями, тот сказал:
– Теперь мы займемся еще французским, потому что в Швейцарии говорят на этом языке.
– За пятнадцать лет я точно выучу и французский, – усмехнулся Давид.
– Нет, мальчик, будем выбираться отсюда! – бывший директор потеребил свою ухоженную бородку.
А через четыре месяца произошло событие, которое ускорило процесс освобождения Давида…
15. Убийца
Вовочка вернулся домой, и Галя сразу поняла, что это уже не тот несчастный паренек, о котором говорил Толик, а вполне сформировавшийся взрослый мужчина, хоть и ненормальный. Гормоны, видимо, кипели в нем слишком бурно, и, конечно, объектом его внимания стала первая попавшаяся на глаза женщина – Галя. Он буквально не давал ей прохода: увидев утром, радостно хлопал в ладоши, пожирал влюбленными глазами, пытался обнять и бесцеремонно лез рукой за воротник блузки или под юбку. Вовочка изменился. Галю он обожал, а резко постаревшая, больная мать его раздражала. Она невнятно говорила, и от нее сильно пахло лекарствами. Но самое главное, как думал Вова, именно она мешала Гале ответить ему взаимностью. И в голове душевнобольного постепенно зрел план. А может, страшное решение пришло спонтанно, как это часто бывает с психически нездоровыми людьми.
Когда Галя пошла в магазин за продуктами, а Циля Давидовна задремала, Вовочка подошел к кровати матери и спокойно, даже хладнокровно, как могут, наверное, только душевнобольные, накрыл ее подушкой, навалившись на задергавшееся в конвульсиях тело всей своей тяжестью. Он так увлекся, что не слышал, как Галя вернулась. Молодая женщина, будучи медсестрой, сразу поняла, что Вовочка в состоянии аффекта. Она быстро выскочила из квартиры и позвонила соседке, с которой поддерживала дружеские отношения.
