Инора Эберхардт спустилась позже обычного. Была она очень бледной, с заметными мешками под глазами. Но держалась подчеркнуто прямо и старательно улыбалась, пока со мной разговаривала.
— Штефани, спасибо, что ты открыла магазин.
— Нужно же что-то делать, инора Эберхардт, — ответила я. — Лучше заниматься чем-то полезным, чем забивать голову непонятно чем.
— Это так, — согласилась она. — Я тоже вчера чуть с ума не сошла, пытаясь понять, во что такое Сабина могла ввязаться. Бедная девочка. Ей бы жить и жить. Такая отзывчивая. Наверняка из-за своей доброты и пострадала.
Эдди едва заметно хмыкнул. Наверное, у него было другое представление об отзывчивости и доброте Сабины, несколько отличавшееся от такового иноры Эберхардт. У меня после общения с инором Шварцем тоже возникло сомнение, что Сабина могла делать что-то хорошее просто так, безо всякой выгоды. Даже странно, что она процент не потребовала с моей зарплаты, скорее всего, посчитала, что плата за жилье с лихвой все это покроет. Девушку, только что покинувшую приют, очень легко обмануть и нажиться на ее незнании самых простых вещей. Не думаю, что Сабину мучили бы угрызения совести, когда она брала бы с меня деньги. Выплатить ей я так ничего и не успела, а сейчас непонятно — кому я теперь должна платить. И еще — сколько я могу еще прожить в этой квартире, не выставят ли меня оттуда в самое неподходящее время. Вещей у меня не прибавилось, так что проблем со сборами не будет, но хотелось бы знать заранее.
От размышлений меня отвлекло появление очередной покупательницы, которая под видом приобретения духов пыталась разжиться свежей информацией о преступлении. Духи она получила, но это все, что ей удалось вынести из магазина. Рассказывать о Сабине что-либо кому-либо я не собиралась, даже если мне незаметно от нанимательницы пытались вложить в руку серебряную монету и строили умоляющие гримасы.
— Закрывай ты контору, Маргарета, — заявил Эдди сразу, как ушла инора, весьма недовольная неудачей. — Так и будут эти гиены вынюхивать здесь подробности преступления. Делу прибыли почти нет, а нервов потратите, что ты, что Штеффи. Девочка вон из последних сил держится.
И, не дожидаясь ее ответа, достал заветную табличку с надписью «Закрыто» и пошел к двери. Инора Эберхардт лишь головой покачала, правда, без особого осуждения.
— Ты распоряжаешься как у себя дома, — все же отметила она.
— Ты себя скоро в гроб загонишь, Маргарета, если будешь продолжать в том же духе, — невозмутимо ответил Эдди и почему-то подмигнул мне. — И детку загонишь. А меня это не устраивает. Вчера вечером крем этот дурацкий взялась доделывать. Зачем, спрашивается? Потерпела бы эта инора, не облезла. Ну или облезла бы, но не до конца. Сама подумай, что за день изменилось бы? А ты не отдохнула как следует после вчерашнего потрясения.
— Эдди, ты же понимаешь, что нельзя с этим заказом тянуть, — запротестовала инора Эберхардт. — А теперь он готов, и я спокойна. Штефани, в самом деле, на сегодня с нас хватит. Отнесешь заказчице крем и можешь быть свободна.
Внутри меня сжался неприятный комок Пришел тот момент, которого я боялась, и поставил перед выбором. Этот крем и эта инора слишком много для меня значили. Не хотелось ошибиться и сделать не то, но и ничего не делать было нельзя.
— Правильное решение, Маргарета, — довольно сказал Эдди. — Надо себя поберечь. Отдохни, а я Штефани провожу, чтобы с ней по дороге ничего плохого не случилось.
— Спасибо, инор Хофмайстер, но вы лучше побудьте с инорой Эберхардт, — едко заметила я. — Со мной скорее случится что-то плохое, если вы меня провожать пойдете.
— Штеффи, детка, ты на меня обиделась за тот случай? — нахально заявил он. — Забудь. Это просто было неудачное ухаживание.
— Эдмунд, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не приставал к моим девочкам, — устало сказала инора Эберхардт.
— Иногда так сложно удержаться. К тому же ты знаешь, что я к Штефани с самыми серьезными намерениями.
— На расстоянии будет удерживаться легче, инор Хофмайстер, — заметила я. — Так что лучше я пойду одна. Безо всяких ваших намерений.
— Вот именно, — поддержала меня нанимательница. — Ничего со Штефани случиться не может. Идти недалеко, заказчица живет в соседнем квартале, даже удивительно, что она до сих пор не наша постоянная клиентка.
Эдди поворчал, потом вызвался принести иноре Эберхардт обед прямо в магазин, чтобы она «ненароком не уморила себя голодом», но мне почему-то подумалось, что он будет меня ожидать у черного хода. Сходная мысль пришла и к моей нанимательнице, так как она недовольно покачала головой вслед весело убежавшему компаньону и сказала, что выпустит меня через главный вход. Как только я переоделась, она вручила мне красиво упакованный крем, проводила до двери и пожелала хорошо отдохнуть.
Я не пошла сразу по адресу, записанному на приложенной к заказу картонке. Сначала направилась к себе, где тщательно выскребла из красивой баночки крем, приготовленный инорой Эберхардт по ее загадочному специальному рецепту, смыла его в раковину, а на его место положила обычный омолаживающий, купленный мной заранее. Честно говоря, из-за громадной разницы в цене немного мучила совесть, но я утешала себя, что спасаю жизнь женщине, которая меня родила. С этим утешением я и отправилась выяснять, на что меня променяли восемнадцать лет назад. Шла я быстро и ужасно нервничала — мне казалось, что за мной следят, но сколько я ни оборачивалась, так никого и не увидела. При мысли, что это может быть Рудольф, мне стало ужасно неприятно, но потом мне пришло в голову, вдруг он не следит, а охраняет? Все-таки с продавщицами магазина, где я работаю, случаются не самые приятные вещи.
Инора-заказчица со времени своего последнего визита не стала приятнее ни на кончик ногтя. Усталая горничная проводила меня в небольшое помещение, где ее хозяйка в ярком, расшитом экзотическими цветами халате полулежала на небольшом мягком диванчике и читала. Книга была настолько увлекательная, что меня соизволили заметить лишь после того, как я несколько раз негромко кашлянула.
— Крем принесла? — зачем-то уточнила инора, хотя служанка наверняка сообщила ей цель моего визита.
— Да, леди.
Я протянула ей баночку. Она открыла, понюхала, удовлетворенно кивнула, потом подняла на меня глаза и недовольно сказала:
— Ты еще здесь? Свободна.
Вылетела я из комнаты с красными щеками. Да уж! Лучше уж воспитываться у монахинь, чем у такой вот бездушной женщины. Она никого, кроме себя, и не любит. В доме ее не было заметно присутствие других, близких ей, людей — детей или мужа. Да и сам дом выглядел каким-то нежилым, так что желания задержаться там даже на лишнюю минуту у меня не возникло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
