— Он не миллионер, конечно, ему приходится зарабатывать деньги. Однако, хотя дела сейчас не так хороши, как несколько лет назад, в этом отношении у него все в порядке. Тем более что тратит он немного, чего, правда, не скажешь о его мамочке. Ей только последняя пластическая операция в Лос-Анджелесе обошлась в тысячу. А потом, конечно, еще пришлось полностью обновлять гардероб, чтобы он соответствовал ее неприлично новому лицу.
— Альберта любила азартные игры. А Джордж?
— Нет.
— Вы уверены?
— Как я могу быть в чем-то уверенной? — устало пробормотала Вилли. — Все, что я знаю, — он никогда об этом не говорил. Да и темперамент у него не тот. Джордж всегда все заранее планирует и терпеть не может случайностей. Он почти рассвирепел, когда я в прошлом году купила несколько билетов Ирландской лотереи. Назвал меня недотепой. И, наверное, был прав — я так ничего и не выиграла.
«Джордж и Альберта, — подумал Куинн. — Два человека, привыкших все заранее планировать. Два моллюска, наловчившихся общаться друг с другом сквозь захлопнутые раковины. О чем они говорили? Строили новые планы? Ходили слухи о скором освобождении Альберты, и странно, что Джордж выбрал именно это время, чтобы исчезнуть. Если, конечно, это не часть нового плана».
Тщательно сделанная прическа Вилли в виде пчелиного улья окончательно погибла и теперь свисала на одну сторону, напоминая свой прототип, оставленный пчелами и переживший суровую зиму. Из-за этого вид у нее был слегка поддатый, что, по мнению Куинна, вполне соответствовало ее характеру: здравомыслием Вилли отнюдь не отличалась.
— Джо?
— Да.
— Как вы думаете, где Джордж?
— Возможно, здесь. Я имею в виду — в Чикоте.
— Думаете, отсиживается под вымышленным именем в каком-нибудь отеле или в меблирашках? Других вариантов нет, его в городе каждая собака знает. Да и зачем ему вообще скрываться?
— Может быть, он ждет.
— Чего?
— Думаю, об этом знает только Бог. Я во всяком случае понятия не имею.
— Если бы он мне хоть немного доверял… Ну, что ему стоило со мной посоветоваться?.. — голос ее снова начал прерываться, но ей удалось справиться. — Глупо, правда? Джордж никогда и никого не спрашивает. Он вещает.
— Думаете, после женитьбы вам удалось бы его изменить?
— Не хочу я его менять. Меня он и такой устраивает, — ее губы сжались в тонкую упрямую линию. — Можете не верить, но так оно и есть.
— Ладно-ладно. Вам нравится, когда вами повелевают. Вот я этим и займусь. Ступайте домой и как следует отдохните.
— Я совсем не то имела в виду.
— Ну-ка, давайте разберемся. Так нравится вам или нет, когда вам отдают приказы?
— Я готова их выполнять. Но только когда они исходят от справедливого человека.
— Здесь таких нет. Придется вам примириться с его заместителем.
— Вы не годитесь даже в заместители, — тихо промолвила она. — Вы не настолько в себе уверены, чтобы приказывать. Вам не удалось бы одурачить и собаку.
— Вот уж не уверен. Несколько леди из этого племени принимали меня очень даже всерьез.
Она покраснела и отвернулась.
— Я пойду домой. И вовсе не потому, что вы мне это велели. А о Джордже и обо мне можете не волноваться. Я смогу его приручить… после того как мы поженимся.
— Золотые слова, Вилли.
— Знаю. И можете не сомневаться: я верю в то, что говорю.
Он проводил ее до машины. Шли они в отчужденном молчании, как два поглощенных собственными проблемами незнакомца, пути которых случайно совпали. Однако, когда Вилли села за руль, он легонько коснулся ее плеча, и она ответила беспокойной, мимолетной улыбкой.
— Удачи вам, Вилли.
— О, спасибо.
— Все будет хорошо.
— Хотите дать мне письменную гарантию?
— Вот с этим в нашем лучшем из миров как раз не очень-то, — вздохнул Куинн. — Так что не советую сидеть в ожидании.
— Не буду.
— Доброй ночи, Вилли.
Чтобы добраться до номера, Куинну пришлось пройти мимо конторы мотеля. Клан Фрисби в полном составе собрался вокруг стола: он сам, его жена, дочь, ее муж, дедушка и еще несколько человек, которых Куинн раньше не видел. Говорили они все одновременно, и шумно было, как на митинге. Вдобавок радио, включенное на полную мощь и готовое взорваться от напряжения, обдавало всех волнами музыки, предназначенной для хлопанья в ладоши и топанья ногами и как нельзя лучше подходившей к обстановке.
Фрисби увидел Куинна в окно и через мгновение появился в дверях. Купальный халат трепыхался вокруг его босых ног, возбужденное лицо блестело от пота.
— Мистер Куинн! Подождите минутку, мистер Куинн!
Куинн подождал. Тело его сотрясалось от дурных предчувствий, и он на секунду задумался, было ли то игрой воображения или он впрямь ощутил первые волны начинающегося землетрясения.
— У меня есть ключ, — произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Спасибо, мистер Фрисби.
— Знаю. Но я подумал, вдруг в вашей комнате не включен приемник и вы пропустите великую новость, — Фрисби выпаливал слова со скоростью зенитного пулемета. — Вы ни в жисть не поверите.
— Попытаюсь.
— Такая маленькая, спокойная, славная женщина… Вот уж никогда не поверил бы, что она способна выкинуть такой фокус. О ком угодно поверил бы, только не о ней.
«Это Марта, — подумал Куинн. — Что-то случилось с Мартой». Первым его стремлением было подойти и зажать Фрисби рот, чтобы не слышать дальше, но он заставил себя стоять и слушать.
— Можете себе представить? На меня будто кирпич свалился, когда по радио об этом сообщили. Я так завопил, что жена примчалась — решила, у меня припадок начался. «Бесси, — говорю я ей, — Бесси, ты нипочем не догадаешься, что случилось». — «Марсиане приземлились», — говорит она. — «Нет, — сказал я, — Альберта Хейвуд сбежала из тюрьмы».
— Боже!
Восклицание, сорвавшееся с уст Куинна, несло в себе не удивление, но благодарность и облегчение. Еще с минуту он не мог заставить себя переключиться на Альберту. Его разум упорно отказывался думать о ком-либо еще, кроме Марты. Она была спасена! Сидела перед своим костром в полной безопасности, как в тот момент, когда он видел ее в последний раз.
— Да, сэр, мисс Хейвуд, — с чувством повторил Фрисби. — Сбежала в грузовике, который привез сладости для тюремного буфета.
— Когда?
— Сегодня днем. В детали тюремное начальство не вдается, но и так понятно, что получилось у нее просто здорово. Или, наоборот, совсем скверно, ха-ха, — смех Фрисби больше походил на нервное хихиканье. — В любом случае найти ее полиции не удалось. После тюрьмы грузовик заезжал еще в три или четыре места, и она могла сойти в любом, А там ее мог ждать какой-нибудь приятель с машиной, если, конечно, она все заранее спланировала. Это моя версия. А вы что скажете?
— Звучит разумно, — кивнул Куинн.
«С одной поправкой, — подумал он про себя. — Роль друга в грузовике вполне мог исполнить родной брат в зеленом «понтиаке».
Итак, два очень необщительных человека объединились. Придуманный ими план начал осуществляться.
— Вот помяните мое слово, — ухмыльнулся Фрисби, — она вернется сюда.
— Зачем?
— По телевизору столько раз показывали, как кто-то убегает из тюрьмы, и всегда они возвращаются на место преступления, чтобы исправить ошибки правосудия. Если она невиновна, то обязательно попытается это доказать.
— Что бы она ни пыталась доказать, мистер Фрисби, невиновной она не была. Спокойной ночи.
С трудом добравшись до кровати, Куинн тем не менее долго не мог уснуть. Он лежал, слушая шум кондиционера и громкие, злые голоса парочки из соседнего номера, ссорящейся из-за денег.
«Деньги», — вдруг подумал он. Сестра Благодеяние получала деньги от сына из Чикаго. А письмо, расстроившее Марту О'Горман, было отправлено из Эванстауна, штат Иллинойс[13]. Сын — в Чикаго, письмо — из Эванстауна. Если тут есть какая-то связь, то единственный, кто может что-то прояснить, — это сестра Благодеяние.
Глава шестнадцатая
Хотя рассвет только-только занимался, сестра Благодеяние уже знала, что денек выдастся на славу. Ее босые ноги проворно ступали по тропинке, ведущей к туалетной комнате. Потом она запела, не обращая никакого внимания на ледяную воду и специфические особенности серого домашнего мыла, упорно не желавшего мылиться. «Грядет хороший день, да, Господи, грядет хороший день, да, Господи».
— Мир тебе, — прервав пение, поздоровалась она, когда в комнату, неся керосиновый фонарь, вошла сестра Раскаяние. — Чудесное утро, не правда ли?
Сестра Раскаяние водрузила фонарь на место с лязгом, прозвучавшим весьма неодобрительно.
— Чего это с тобой? — осведомилась она.
— Ничего, сестра. Просто мне хорошо. Я счастлива.
