Я согнал в кучу троицу, подошел к их машине и заглянул внутрь. На заднем сиденье красовался потертый обрез, сделанный из одноствольного ружья марки «ИЖ».
Я взял оружие в левую руку, правой сжимал рукоятку своего ПМ, не сводя ствола с каратистов.
— Ну так что? Коллеги-бандиты? Убрать меня хотели? На кого работаете?
— Андрюх! — всплеснул руками Филин. — Да ты чего⁈ Мы же свои!
— Руки! — рявкнул я, и тот снова вздернул их вверх.
— Ты на фига Рыхлого подстрелил? — Филин тянул уголками губ улыбку, но она получалась холодной и отталкивающей. — Мы же просто пошутили… Да мы обрез даже не вытащили. Сам же видел!
— Обрез вы не вытащили, чтобы меня не спугнуть раньше времени. Посчитали, что ни к чему он вам — я один, а вас, борзых, четверо…
В это время на дороге показался грузовик с узнаваемой бело-синей зиловской мордой. До него еще далеко, но уже слышен скрип бортов кузова, что раскачивались на ухабах.
Я подошел, выдернул из замка зажигания «шестерки» ключи и скомандовал.
— В машину! Быстро! И этого заберите, — кивнул на корчащегося от боли Рыхлого.
— Тебе хана… — скрипел он сквозь зубы.
Я навел на него ствол обреза. В грудь, потом не торопясь опустил ниже, в район живота, потом еще ниже, остановил дуло на том месте, где сходятся ноги, и проговорил:
— Что там у вас в обрезе заряжено? Дробь, пуля или картечь? Щас проверим!
— Не стреляй! Не стреляй! — заблажил Рыхлый, закрывая окровавленными руками пах.
— Заткнись и притворись, что тебе хорошо и ничего не болит. Пикнешь — убью!
Я перевел взгляд на Филина и добавил:
— Что встал? Тащи раненого кабана в шоху.
Филин кивнул своим, и каратисты бросились поднимать «одноногого» товарища. Тот, стиснув зубы, поскуливал, ведь из песни слов не выкинешь — каждое движение причиняло боль, но терпел, косясь на обрез.
Наконец, все четверо утрамбовались в жигуль, а я ботинком поводил по земле, забрасывая песком лужицу крови на дороге. Сел в мерс, и, чуть отъехав, поставил его так, чтобы грузовик мог пройти по дороге.
Одних каратистов оставлять нельзя, это я прекрасно понимал, но был тут свой резон. Они должны считать, что я Гошин подручный. Бандит, то есть… А значит, после покушения на себя, их должен либо доставить к боссу, либо грохнуть прямо тут. Ни того, ни другого мне делать нельзя, как бы этого ни хотелось. И сейчас мне нужен единственный пленный, например, Рыхлый. Одного языка вполне себе хватит, чтобы выпытать все, что нужно, а другие пускай думают, что сбежали. Я посматривал на дорогу и отсчитывал секунды.
Так и произошло. Вернее, почти так, как я рассчитывал. Лишь только грузовик поравнялся с шестеркой, на какое-то мгновение перекрывая мне обзор, из нее выскочили каратисты и рванули в степь. Припустили, как заправские спринтеры, спортсмены все-таки.
Отлично! Бегите, соколики, бегите! И скажите своему главному, что… Так, стоп! Почему бегут только двое? Где третий?
Я вылез из машины, пряча пистолет за спиной, чтобы не увидел в зеркалах водила удаляющегося грузовика. И направился к шестерке. Филин, как это ни странно, сидел внутри «Жигулей». Он неторопливо вылез. Ишь ты, подумал я. Сволочь, а своего не бросил.
Я сделал вид, что целюсь в убегавших, до которых уже было несколько десятков метров. Но потом оглянулся на грузовик, хмыкнул, будто с сожалением, показывая своим видом, что стрелять палевно, да и расстояние большое уже, хрен попадёшь. Плюнул, будто бы с досадой, опустил ствол и проговорил:
— А ты чего не сбежал?
— Давай договоримся, — пробурчал главарь. — Ты отпускаешь нас с Рыхлым. Не просто так… За вознаграждение.
— Сколько?
— Десять штук.
— Откуда у таких неудачников, как вы, столько денег?
— Накопили… Не веришь. Поехали в зал.
— Верю, — усмехнулся я. — Но денег мало.
— Жадный ты, Андрюша… Скажи свою цену.
— Ну скажем… В пять раз больше, и мы договоримся, — заломил я, чтобы уж наверняка огорошить.
Не скажу же я ему, что деньги мне по барабану, бандит все-таки — это им непонятно будет… Мне от них инфа нужна, а не бабки.
— Охренел⁈ — дернулся Филин, будто хотел вмазать мне за мою непомерную жадность. — Откуда у нас такие деньги?
— Ну не знаю… — будто участливо пожал я плечами. — Меня мало колышет. Мне тоже рисковать за копейки не резон. Гоша башку открутит, если узнает, что я вас отпустил. Вы ведь на него охотитесь…
— Ни на кого мы не охотимся, мы сами по себе… — вернулся к старой песне он.
— Не звезди, Птица! Вы и следили за мной, чтобы выйти на Индию. Я не дурак. Кто вас подослал?
— Никто… Мы не следили… Говорю же!
— Да заткнись ты! — это было уже адресовано к Рыхлому, который продолжал выть на заднем сиденье шестерки. Я повернулся к Филину. — Замотай ему ногу чем-нибудь, пока не сдох… Вы мне живые понадобитесь. Пока — живые…
Филин нашел в машине какую-то тряпицу и перетянул ногу сотоварищу. А я продолжал:
— Врешь ты все, товарищ Сова… Вы за мной от самого ДК, от спортзала ехали. Послали вперед рыжий жигуленок, потом, возле «Универсама» сделали рокировку, машину сменили. Или на двух сразу ехали за мной, я не разглядел. Так что говори, зачем хвост наладил.
Филин сплюнул.
— Да случайно мы здесь… у Рыхлого там, за совхозными полями, дед живет, — махнул главарь рукой в сторону горизонта. — Ехали его проведать.
Я покачал головой, поджимая губы.
— Не клеится у нас разговор, я смотрю… Что ж… Поехали тогда вас хоронить.
— Чего?
— Садись за руль, — я швырнул ему ключи от мерса. — И не дури. Пуля всегда догонит…
Я содрал с шестерки чехлы и застелил ими сиденье в мерсе. Велел Филину перетащить туда раненого. Кровь, когда он поставил жгут, уже перестали идти, но все равно я подстраховался, не хотелось пачкать салон кровью. Сам сел рядом с Рыхлым, а Филина посадил за руль. Обрез закинул в багажник.
— Езжай в тот лесок, — ткнул я его в затылок пистолетом.
— Зачем? — насупился главарь.
— Увидишь…
Он подчинился. Ехали молча. Я дал пацанам осознать всю опасность сложившейся ситуации. Через пару километров автомобиль въехал под кроны деревьев. Поплутал еще с километр, а когда дорога совсем затерялась и стерлась, мы очутились посреди непролазной чащи.
— Выходим, граждане бандиты. Последняя остановка в вашей жизни.
— Что ты собрался делать? — Филин уже не был наглым и уверенным.
— Я уже говорил, хоронить вас буду. Венка и надгробия не обещаю, но по-людски в земле будете лежать.
По моему голос каждый должен был чётко понять, что я не шучу.
— Э-э… — а вот голос Филина дрогнул. — Погоди… Ты нас убить задумал?
— Копай, — я вытащил из багажника советскую саперную лопатку, которая очень кстати оказалась тут вкупе с набором инструментов, что Гоша припас для меня в подарочном комплекте с мерином.
— Что копать? — совсем сник Филин.
— Могилу вам с Рыхлым… И тогда умрете быстро и незаметно.
— Ни хрена я копать не буду! — выкрикнул Филин.
Бах! — я выстрелил ему под ноги, пуля взрыхлила землю возле его кеда. Каратист подскочил, как ужаленный.
— Если не будешь копать, тогда я отвезу вас к Гоше… и умирать вы будете медленно. Очень медленно… Он с вас кожу живьем сдерет, — проговорил я это голосом спокойным и рутинным, будто предлагал купить газету.
Бандитов в своей жизни видел я достаточно, чтобы теперь ребята не сомневались — ничего хорошего им не светит.
— За что?.. — таращился на меня Филин, Рыхлый так вообще от страха дар речи потерял. Валялся под колесом машины и то ли мычал, то ли всхлипывал напоследок.
— Кто вас послал? Скажете, может, тогда отпущу…
— Да никто нас не посылал! Ты что городишь! Я тебе хоть чем поклянусь! — бил себя в грудь и брызгал слюной раскрасневшийся Филин.
— Тогда копай, — с безразличным видом хмыкнул я и угрожающе махнул пистолетом.
Делать нечего. Филин взял лопатку. Пыхтел и сопел, но начал копать, косясь на меня. Сто пудов думает, как бы меня лопаткой пришибить. Только я не дурак, отступил на безопасное расстояние и оттуда наблюдал, привалившись к березке и держа его на мушке.
