Молчание затянулось.
— С ними монстр, — растерянно произнес Синдри. — Не то тролль, не то Грендель. Такой, глазом не моргнув, и лошадь задушит.
Внутри меня завыла горгулья.
— Ты привез нам стеклянный шар, — решил я ему напомнить.
Герцог нахмурился.
— Юноша, разве я тебя знаю?
— Ты привез стеклянный шар, в котором поднималась пурга, — игрушку древних. А я этот шар разбил. — Подарок был редкий, и он должен был его помнить — или, возможно, он запомнил жадность, с которой мальчик смотрел на шар.
— Анкрат? — Герцог еще больше нахмурился. — Йорг Анкрат?
— Он самый. — Я поклонился.
— Это было так давно, юный Йорг. — Аларик топнул ногой, и несколько солдат вошли в зал из примыкавшей комнаты. — Наслышан о твоих подвигах. Спасибо, что не убил моего дурака-сына. — Он кивнул в сторону Синдри.
— Уверен, все рассказы о моих подвигах слишком преувеличены. Я не жестокий человек.
Макину пришлось промолчать при этих словах. Синдри нахмурился, быстро переводя взгляд с меня на Макина, потом на герцога.
— И что же привело тебя в Дейнлендз, Йорг Анкрат? — спросил герцог. Время шло впустую, ни вина, ни эля не предлагалось, обмена подарками не предполагалось.
— К друзьям на север еду, — сказал я. И сказал не совсем то, что думал. Лишь единожды в жизни человек понравился мне с первого взгляда. Восемь лет назад, когда Аларик Маладон привез моей матери подарок, я сразу проникся к нему симпатией. И он нравился мне сейчас. — У вас, похоже, года два урожая не было. Возможно, на юге вам нужен друг?
— Как откровенно и скромно говорит, а? — Аларик улыбнулся в бороду. — А где ж все ваши южные песни и пляски?
— Должно быть, потерял по дороге, — ответил я.
— Так что ж тебе на самом деле нужно, Йорг Анкрат? — спросил Аларик. — Не проехал же ты пять сотен миль ради того, чтобы научиться северной пляске с топором.
— Может быть, я просто хотел познакомиться с викингами, — сказал я. — Но я прошу, скажите мне, что беспокоит эту землю. Умоляю вас.
При этих словах Аларик громко рассмеялся.
— У настоящих викингов соль в бороде и лед на шкурах, — сказал герцог. — Они называют нас fit-firar, людьми суши, и никакой симпатии к нам не испытывают. Мои предки, Йорг, поселились здесь очень, очень давно. Но я бы предпочел, чтобы они остались у моря. Может быть, в моей бороде и нет соли, но она в моей крови. Я чувствую ее вкус. — Он снова топнул ногой, и дородная женщина с вьющимися волосами вынесла нам эль: наполненный рог — герцогу и две большие кружки — нам. — Когда мое бренное тело предадут земле, моему сыну придется купить драккар и отплыть из Ошима. Так попробовали сделать мои соседи, но из бухты выйти не успели, затонули. Так и не увидели океана.
Мы пили эль, на вкус горький и соленый, словно здесь все должно было напоминать народу о некогда покинутом море. Я поставил кружку на стол, и земля сотряслась сильнее, чем прежде, словно я ее этим расшатал. С балок посыпалась пыль, заиграла, попав в потоки солнечного света, струившегося сквозь высокие окна.
— Поскольку ты не можешь усмирять вулканы, Йорг, тебе нечего делать в Маладоне, — сказал Аларик.
— Разве Ферракайнд не может ради тебя заставить их уснуть? — спросил я. Где-то я вычитал, что вулканы спят, иногда веками.
Густая бровь Аларика выгнулась дугой, Синдри у нас за спиной рассмеялся.
— Сам Ферракайнд их и тревожит, — сказал он. — Боги испортили его.
— И ты это терпишь? — спросил я, глядя на Аларика.
Герцог Маладона повернул голову и стал смотреть в камин, будто враг мог спрятаться, зарывшись в горку пепла.
— Нельзя убить Повелителя огня, тем более если он настоящий повелитель. Он подобен пожару в лесу засушливым летом. Затопчешь огонь в одном месте, и тут же раскаленная земля выплюнет пламя у тебя за спиной.
— Зачем он это делает? — Я допил соленое пиво и поморщился. Такое же отвратительное, как абсент.
Аларик пожал плечами.
— Такова его природа. Если человек слишком долго смотрит на огонь, огонь начинает смотреть на него и выжигает в нем все человеческое. Я думаю, Ферракайнд, глядя в огонь, разговаривает с етуном, планирует второй Рагнарек.
— И ты позволишь ему это сделать? — спросил я. Мне было плевать на етуна и всех прочих духов вместе взятых. Преодолей границу, будь то огня, небес или даже смерти, и ты столкнешься со множеством существ, которые там обитают. Называй их как хочешь. — Я слышал присказку, что дейнц в любом лесу прорубит себе дорогу топором. — Опасное занятие — испытывать смелость человека, тем более в его родных стенах, и тем более викинга, но если где-то нужна была встряска, так именно в этом месте.
— Ты с ним вначале встреться, а потом осуждай нас, Йорг. — Аларик приложился к рогу с элем.
Я ожидал, что он ответит более резко и враждебно. Вид у герцога был уставший, словно и у него внутри что-то выгорело.
— Честно говоря, я приехал сюда, чтобы повидаться с ним, — сказал я.
— Я покажу дорогу, — без колебаний предложил Синдри.
— Нет, — мгновенно отрезал герцог.
— Сколько у тебя сыновей, герцог Маладона? — спросил я.
— Видишь его? — Аларик кивнул в сторону Синдри. — Было четверо. Трое старших сгорели в Химрифте. Тебе лучше вернуться домой, Йорг Анкрат. В горах тебе нечего делать.
18
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ
Синдри нагнал нас, не успели мы отъехать от крепости его отца и пяти миль. Макина я оставил с Алариком. У Макина был талант находить общий язык и выстраивать дружеские взаимоотношения. Райка я тоже оставил — не хотел слушать его стоны и жалобы, пока мы будем подниматься в горы, и еще потому, что если и мог кто-то показать дейнцам истинный дух берсерка, так это Райк. И Красного Кента оставил, так как по отцовской линии у него в венах текла кровь викингов, кроме того, он захотел, чтобы ему сделали хороший топор.
— Доброго здравия, — сказал я, когда Синдри выехал из-за сосен. Я нимало не сомневался, что он пустится за нами вдогонку. Он нашел нас, когда мы оставили позади пологие склоны и густой лес.
— Я вам понадоблюсь, — сообщил он. — Я знаю эти горы.
— Ты нам действительно нужен, — поддержал я его.
Синдри улыбнулся, снял шлем и вытер со лба пот — утомился, пока догонял нас.
— Говорят, ты разрушил чуть ли не половину Геллета, — сказал он. На лице его отпечаталось недоверие.
— Пятую часть. Слухи, как всегда, преувеличивают, — внес ясность я.
Синдри нахмурился:
— Сколько тебе лет?
Я почувствовал, как братья напряглись. Когда твое окружение думает, что ты готов убить любого, кто косо на тебя посмотрит, это будет раздражать кого угодно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
