Потоп
Несколько длинных настойчивых звонков разбудили Готова. Он нехотя встал с кровати, нащупал ногами тапочки и пошел открывать дверь.
На пороге стояла соседка, лет пятидесяти пяти, живущая этажом ниже, которая, в прямом смысле слова, бросилась на Готова с кулаками:
— Ах ты, паразит такой… Ты что наделал? Да чтоб ты сдох, паразит этакий! Чтоб отсохло у тебя! Сволочь!
До конца не проснувшись, Готов вяло отбивался:
— Что случилось, Марья Ильинична? Вас кто-то изнасиловал? В Вашей ситуации надо, скорее, радоваться, чем так бурно реагировать.
Соседка оттолкнула Готова, ворвалась в квартиру и открыла дверь ванной комнаты. Поток воды хлынул в прихожую и на кухню. Вода лилась из переполненной ванны.
— Ё-моё! — воскликнул Готов и бросился закрывать кран и выдергивать пробку. — Помылся, называется. Я ж всего на минутку прилег.
— Дрых, окаянный? — кричала соседка. — Иди, паразит, полюбуйся, что у меня в ванной творится. Скотина! Пьяный, что ли?
Случившееся Готова развеселило. Едва сдерживая смех, он стал тазиком черпать воду с пола:
— Не переживайте Вы, Марья Ильинична. Не пожар ведь. А вода что? Вода — это жизнь. Ихтиандр вон, и тот без воды чуть ласты не завернул. А Вы так кричите. Нервы… их, как пряники, в магазине не купишь. Поберегите нервишки. Вам еще под суд за «паразита» идти.
— Сволочь ты, — буйствовала соседка. — Я б тебе сказала, кто ты есть на самом деле.
— Паразит, Вы же сказали, — не в силах больше сдерживаться, Готов сел на край унитаза и заржал.
— Хуже ты паразита… Ты сволочь.
Тут Готова окончательно прорвало. Заливаясь смехом, он ползал на четвереньках по мокрому полу и бодал головой дверной косяк:
— Вы… Вы… Вы ж-ж-ж-же говорили про сволочь… ой, не могу… я сейчас лопну.
Просмеявшись, Готов встал, встряхнулся, пригладил волосы и уставился на женщину.
— Пошли. Посмотришь на мою ванную, — резко сказала соседка.
— Зачем? — притворно удивился Готов. — У меня своя есть. Чужой мене не надо. Кстати, Вы зачем заходили? Адреналина по всей квартире разбрызгали. Муж, что ли, в командировку уехал? Орать не на кого?
— Пошли, пошли. Не разговаривай!
— Как скажете. Только предупреждаю: на меня не набрасываться.
Они спустились в квартиру Марьи Ильиничны и прошли в ванную.
— Вот это да-а-а-а, — иронизировал Готов, разглядывая пятно на потолке и стекающую по стенам воду. — Да Вас, похоже, кто-то затопил. Кто же это может быть? Барабашка? Не похоже… сработано чисто… Странно все это. Очень странно.
— Не паясничай. Смотри, — сказала Марья Ильинична. — Паразит. Недавно только ремонт сделали и на тебе.
— Посмотрел. Можно идти? Любопытно, конечно, но особого внимания, я думаю, не заслуживает. В жизни, Марья Ильинична и не такое случается. Меня однажды в Арктике чуть пингвины не заклевали. Чуть экспедиция на Северный Полюс не сорвалась. Ничего, обошлось. А Вы… Было бы из-за чего шум поднимать. Что за народ?
— Ремонтировать сам будешь, — бросила соседка. — За свой счет. Я еще в совет микрорайона напишу на те…
— Вот это видела? — Готов сунул женщине под нос фигу. — Накоси выкуси. За свой счет. Может, тебе еще все свои бриллианты подарить или два миллиона долларов из сейфа вытащить. Или все-таки принести «магнум» сорок пятого калибра да твою башку свинцом нашпиговать? А? Что молчишь, Лягушка Патрикеевна?
Готов вразвалочку стал выходить из квартиры соседки.
— Смотри у меня, — погрозил он пальцем не то напуганной, не то шокированной женщине.
Спустя три дня Готов извлек из почтового ящика открытку следующего содержания:
УВАЖАЕМЫЙ РУДОЛЬФ ВЕНИАМИНОВИЧ.
К НАМ ПОСТУПИЛ СИГНАЛ ОТ ЖИЛЬЦОВ ЖИЛИЩНОГО КООПЕРАТИВА О ТОМ, ЧТО ВЫ НАРУШАЕТЕ ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПОРЯДОК. МЫ УЧЛИ ТОТ ФАКТ, ЧТО ВЫ РАБОТАЕТЕ УЧИТЕЛЕМ, И В СВЯЗИ С ЭТИМ ЗАМЕНИЛИ МЕРУ ПРЕСЕЧЕНИЯ С БОЛЕЕ СТРОГОЙ НА МЕНЕЕ СТРОГУЮ. СОВЕТ МИКРОРАЙОНА ПОСТАНОВИЛ ОБЪЯВИТЬ ВАМ ПЕРВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
СОВЕТ МИКРОРАЙОНА № 2
— Ну и уроды, — прочитав, не сдержался Готов. — Ну и грамотеи.
Поднимаясь к себе на третий этаж, он остановился у квартиры Марьи Ильиничны. Жирными буквами написал на открытке «ЖДИ!!!», проткнул ручкой каждую точку в восклицательных знаках и засунул в дверь.
Ремонт
На третьем этаже, над кабинетом биологии, протекла крыша. Кровельщики крышу починили, но кабинет оказался в аварийном состоянии. Группа педагогов, назначенных завучем, была обязана в течение нескольких дней привести класс в состояние, пригодное для обучения.
В первый день ремонта Готов опоздал на два часа. В классе вовсю работали Ермакова, Кольцова, Мышкина и Носенко. Покрасили половину потолка. Парты и пол учителя закрыли газетами. В углу стояли банки с краской и шпаклевкой, кисти и шпатели. Мышкина и Носенко работали с двух стремянок, остальные наливали и подавали краску в наполовину разрезанных полуторалитровых пластиковых бутылках.
— А мне что делать? — обратил на себя внимание Готов.
— Рудольф Вениаминович! Вы пришли?! — обрадовалась Ермакова. — Мы Вас заждались, почему так долго?
— Проспал, — сухо ответил Готов.
— Рудольф, можешь Анну Валерьевну сменить, — посоветовал Носенко.
— А она что будет делать? — с недовольством спросил Готов. Он снял плащ со шляпой и достал из пакета старый халат.
— Найду, чем заняться, в отличие от Вас, — язвила Мышкина со стремянки.
Готов показал ей язык:
— Слезайте. Найдет она, чем заняться.
Готов стал красить потолок, наблюдая за тем, как это делает Носенко, и стонать:
— Да не хочу я этот ремонт делать. Я что, нанимался? Сафронова — дура. Меня все раздражает! Думаете, почему она нас назначила? Мы самые молодые. Рассуждала, наверное: «Не будет же Шульц стены красить». Будет. Вообще, правильней всех старперов заставить… Пусть Смирнов премию дает, ничего не знаю. А-а-й, белила в глаз попали.
— Это не белила, — сказал Носенко, — водоэмульсионка.
— Как это?
— Так, водоэмульсионная краска.
— Отмоется? — Готов потер глаз.
— Отмоется. Она водой отмывается.
— Рудольф Вениаминович, помогите плакаты в коридор вынести, — попросила Ермакова.
Готов чуть было не потерял равновесие и не грохнулся со стремянки:
— Ага, бегу и падаю. Лечу с потолка на бал. У вас, Вероника Олеговна, какое-то нездоровое восприятие окружающей действительности. Вас трое внизу. Без дела слоняетесь, пока мы с Игорьком работаем… Сами свои щиты…
— Я же пошутила, — засмеялась с подругами Ермакова. — Так и думала, что Вы заведетесь.
Готов молча продолжал работать. Женщины мыли стены и окна, о чем-то неторопливо сплетничая. Несколько раз кисть вываливалась из рук Готова, и он, ворча, спускался за ней.
— Нет, ответьте, — вопрошал Готов, — с какого перепугу мы пашем? А дети? Надо было привлечь.
— Каникулы весенние. Проснулись, Рудольф Вениаминович? — протирая сухой тряпкой стекла, сказала Кольцова.
— Может Вы, Оленька, и видите в каникулах причину, по которой нельзя привлечь детей к общественно-полезному труду, но лично я нет.
Молодая аспирантка подмигнула Готову, мол, не парься, все окей.
Закончили потолок. Готов и женщины взяли новые кисти, открыли банки с масляной краской и приступили к покраске стен. Носенко занялся шпатлеванием трещин.
Лениво возюкая кистью по стене, Готов рассуждал на тему «а было бы так…» («а было бы так, что кисточка сама красит», «а были бы немарающиеся стены», «нагнать бы в класс сотню маляров» и т. д.). Но одна из идей оказалась весьма оригинальной.
— Представим невозможное: я хозяин двух-трех терминаторов. Можно открыть частное охранное предприятие… или нет, буду я еще охранять буржуев, лучше создать строительную. Перепрограммировать, пускай занимаются отделкой, монтажными работами… Они же умные, им, как работяге, объяснять не надо. На обед проситься не будут, плакать не станут, что холодно, жарко или нет спецодежды. Никаких тебе стачек, никаких забастовок, зарплату платить не надо. Рабочий день — 24 часа в сутки. Знай, аккумуляторы перезаряжай. Красота. Эти роботы лопатами котлован быстрее экскаватора выроют.
— А если их запрограммировать на педагогику? — предложил Носенко.
— В школе использовать их нельзя. Ага, учитель… бугай с рожей Шварценеггера. Нам ни к чему психику детей травмировать. Пусть лучше в милиции работают или пожарными. Хотя, может, в милиции целесообразней робокопа.
— Вы, Рудольф Вениаминович, просто работать не хотите, вот и придумываете всякую ерунду, — сказала Мышкина.
Готов положил кисть на банку и сел на парту:
— У-у-ф, устал. Да, Анна Валерьевна, не хочу и не скрываю этого. Я бы сейчас все еще спал или бы уже пиво пил. О, кстати, я могу сгонять, если денег дадите. А-а-а, жалко? Я так и знал. А работать я действительно не хочу. Я хочу быть рантье. Чтобы лежали у меня в банке денежки, много денежек, а процентики чтобы каждый месяц кап кап-кап-кап. К пенсии же получить орден и звание «заслуженный рантье России».
