Уже ближе к ночи, когда легли спать, Анатолий вспомнил про билет.
— Ты меня так порадовала сегодня, я даже проверять билет у тебя не буду, — промурлыкал возле ушка, пробираясь своей ручищей под рубашку пижамы.
А прозвучало так пошленько, словно я студентка, а мой муж и не муж вовсе, а какой-то преподаватель в высшем учебном заведении.
— Как это?! Я учила весь вечер, быстро проверяй! — потребовала, и села поудобней, подложив за спину подушку.
Исаев, дело ясное и уже привычное, расхохотался как ненормальный, щуря свои карии глазки от улыбки. Смотрел только при этом не на меня, а на грудь.
— Ладно, где эта книжка твоя? — спросил меня, оглядываясь на прикроватные тумбы.
— Ой, она на... Во дворе в кресле осталась или в коридоре на лавочке, — хотела уже сорваться с места и бежать за своей потерей, но муж остановил.
— Да сиди, Маша — растеряша... — вздохнул так тяжко, поднимаясь с кровати, — Сам схожу, — надел тапочки и вышел.
Вернулся муж буквально через несколько минут, принёс с собой мою тетрадь и стакан с водой.
— И так, Исаева Вероника, ответьте на вопрос, при какой неисправности разрешается эксплуатация транспортного средства? — Анатолий начал проверять прямо с порога, только дверь закрылась за его спиной.
— Это не первый билет, — фыркнула я, точно помня, что в первом билете первый вопрос совершенно иной.
— Первый билет, вопрос под номером восемнадцать, — уточнил муж, — Я решил спрашивать с конца, — сказав это, он поставил стакан с водой на комод, а после добрался до кровати и улёгся вдоль моих ног, предварительно скинув с них одеяло.
—Ай! Щекотно! — возмутилась, невольно хохотнув от щекотки, пробежавшей по ступням от пальцев мужа.
— Отвечай, — потребовал Исаев, прибрав мои ноги своими ручищами к себе.
Теперь он не щекотал, а поглаживал, что было невероятно приятно и я терялась с ответом.
— Сейчас, — сосредоточилась и вспомнила правильный ответ, что было трудно, не видя перед глазами всех вариантов, — При неработающих стеклоподъёмниках можно ехать, — ответив, попыталась заглянуть в тетрадь и проверить правильность ответа, но муж прикрыл её.
— Не подглядывайте Исаева, правильно вы ответили, правильно, — за правильный ответ меня ждали не менее приятные поцелуи коленок, и муж лёг чуть повыше, поближе ко мне, уже на уровне бёдер.
— Давай следующий, — поторопила Исаева, переживая на самом деле, что он завтра опять встанет не свет ни заря и толком не поспит.
— Что означает мигание зелёного сигнала светофора? — спросил муж, пролистав несколько страниц.
Он явно пропускал вопросы с изображениями, потому что там сразу были видны пояснения и так просто не проверить.
— Разрешает движение и информирует о скором запрете, — ответила своими словами, но правильно, — Лёгкий вопрос, — хмыкнула я, тут же оказываясь под мужем, когда тетрадь с вопросами улетела и с шелестом упала на пол.
— Надо срочно двигаться, пока нам запрет не выписали, — с лукавой улыбкой заявил Толя, стягивая с меня пижаму...
Лёжа у мужа на груди, почти засыпая зачем-то спросила;
— Можно я к маме в гости завтра пойду? Поеду точней, машиной похвастаюсь, — я про это говорить мужу вообще не собиралась, но вопрос мой вылетел неосознанно, на мимолётном душевном порыве.
— Зачем? — Исаев сразу напрягся и морально, и физически, я это чувствовала своей растёкшейся по его груди тушкой, — Приглашай маму в гости к нам, — предложил, как отказал.
— Да она не пойдёт, некогда ей по гостям, хозяйство ведь, а я хочу машину показать. Практика опять же, а то тебе всё некогда, ты днём работаешь, а по темноте мне страшно ездить, — говорила совершенно спокойно, потому что сил на возмущение и истерику не было абсолютно.
Именно в этот момент я и намотала себе на ус, когда надо решать с мужем серьёзные вопросы. Когда сил нет, даже чтобы глаза открыть, не то что на эмоции, чаще негативного характера.
— Вот хитрая ты какая, — посмеялся муж, раскачивая этой вибрацией и меня, — Езжай, что ж с тобой поделать, не задави только никого, — настоятельно рекомендовал мне и поцеловал в макушку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И грядки нужны, хотя бы две, под лучок, редисочку... — промямлила и сова неосознанно, даже губу закусила после своих слов.
Надо было разделить и просить о грядках в другой раз.
— Это ты себе просишь или для тёти? — строгости в голосе мужа не было, и я не стала скрывать от него ничего.
Что было очень просто и даже радостно, потому что можно говорить правду и не таиться.
— Вообще, Анна Захаровна просила, но я бы тоже покопалась в земле. Всё равно делать нечего.
— Так уж и нечего? Билеты учи, сейчас к зиме куда грядки вам? А потом ребёнок родится, какие грядки, Ника? — нотки строгости в голосе мужа не смогли убедить меня, что грядок не будет.
— Это тётушке, я так чисто для настроения, — говорила, а сама прижималась к мужу, чтобы хоть так добиться желаемого.
Тётушка ко мне хорошо отнеслась, ни разу не обидела, бывала резка на язык, но всё же с добром, поэтому хотела уговорить мужа для начала на грядки.
— Ладно, но только две грядки и не просите больше ничего! Надорвёте здоровье, а мне потом что с вами делать? И «Зебра»с вас, ещё одна. Нет, две! За каждую грядку по торту, — торговался мой муж.
Глава 17
На следующий день я встала пораньше. Быстро позавтракав собралась к маме, чтобы по времени попасть в отчий дом, когда там никого кроме неё не будет. С отцом и старшими братьями я встречаться совершенно не хотела. Точно знала, что такая встреча не принесёт ничего кроме расстройств.
— И что на машине поедешь? У тебя же прав нет, — напомнила Анна Захаровна, провожая меня за калитку.
— Ой, у нас каждый второй по посёлку без прав ездит, телега страшней, — хохотнула, вспомнив громкий случай в нашем посёлке, когда у одного из местных жителей лошадь понесла и телегой снесла три забора и сарайку.
— Аккуратней там, матери привет передавай. Пусть в гости заходит, что ли. Родня теперь как-никак.
— Хорошо, я ей передам, — не решилась позвать Анну Захаровну с собой, точно не зная, будет ли кто-то дома кроме мамы.
— К ужину хоть вернёшься? — тётушка спросила с нескрываемой тоской, словно я её бросаю в одиночестве навечно.
— Тёть Ань, да я на часик всего, чего вы? Я ещё до обеда вернусь, — обняла её и поцеловала в обе щеки, — Может, со мной поедите? — предложила всё-таки.
— Да нет, нет. Я обедом пока займусь, цветы полить, пыль протереть, — тётушка торопливо отказалась, и я со спокойной совестью уехала.
Одна в машине и при свете дня я держалась уверенней за рулём и до родительского дома доехала довольно быстро. Никого не сбила, в канаву не заехала, но всё идеально у меня не бывает. Ещё не успела выйти из машины, а уже увидела Костю. Этот гад копошился возле дровника и тоже заметил меня. Ни мимо проехать, ни назад сдать.
Делать было нечего, пришлось, задрав гордо нос выходить из машины. Я торопилась в дом к маме, а братец торопился выйти за ворота к моей машине.
— Это гляньте, кто к нам пожаловал, сестрёнка дорогая! — с фальшивой улыбочкой, Костя развёл руки в стороны для объятий.
Я ожидала чего-то подобного и сняла с забора трёхлитровку для молока.
— На, с банкой обнимайся, — всунула ему в руки, и он едва успел поймать стеклянную тару, а я обошла его стороной, поставив машину на сигнализацию.
— Деловая смотрю стала? — с досадой крикнул братец мне вдогонку.
— А с вас учителя хорошие, — вот уж действительно, с волками жить, по-волчьи выть.
Расслабиться нельзя было ни на секунду, я позвоночником чувствовала опасность, исходящую от родного брата. Но родные запахи дома, маминой выпечки и рассола для засолки огурцов и помидоров притупили всё.
— Доченька! — мама, крутившаяся у плиты, всё побросала и бросилась обнимать, когда я зашла в дом.
