— Защиты?
Ричер кивнул.
— Естественно, это меня поразило. И я совершил ошибку. Спросил у него, не возникло ли мое имя из старых документов Пентагона.
— Только не в этой жизни, — заметила Хаттон.
— Так и оказалось, — вздохнул Ричер. — И все же я произнес волшебное слово. Упомянул Пентагон. Ну, учитывая, кем был этот парень, я понял, что они начнут копать. Прокурор не лишен самолюбия. Он хочет, чтобы все его дела были совершенно надежными. Так что извини.
— Да, тебе не следовало так поступать. Мне придется провести два дня в жуткой глуши да еще давать под присягой ложные показания.
— Тебе вовсе не обязательно это делать. Ты можешь сослаться на интересы государственной безопасности.
Хаттон встряхнула головой.
— Мы очень долго и напряженно обсуждали возникшее положение. И решили изо всех сил держаться в стороне, не привлекая к себе внимания. Эта палестинская история очень неприятная. Если она получит огласку, может всплыть многое другое. Вот почему я прибыла сюда, чтобы дать вполне определенные показания: Джеймс Барр был обычным солдатом.
— И ты готова давать такие показания?
— Ты же знаешь армию. Никто из нас не способен долго сохранять невинность. Необходимо держать в секрете то, что произошло в Эль-Кувейте, вот и все.
— Но почему твои начальники послали сюда именно тебя?
— Они хотят убить одним ударом двух зайцев. Какой смысл посылать кого-то другого, если есть я, которой все известно. В дальнейшем я уже никогда никому не смогу рассказать правду. Для этого мне придется сначала признать, что я дала в Индиане под присягой ложные показания. Они не дураки.
— Меня поражает, что тебе до сих пор небезразлично случившееся тогда в Эль-Кувейте. Ведь такая давняя история.
— Сколько лет ты уже не служишь?
— Семь.
— Очевидно, ты больше не читаешь «Арми таймс»[17].
— А что?
— Или ты не знал.
— Чего не знал?
— До каких верхов дошло тогда дело.
— До командира дивизии, наверное. Едва ли оно могло дойти до самого верха.
— Все осталось на столе одного полковника. Именно он наложил запрет.
— И?
— Его звали Петерсен.
— И?
— Полковник Петерсен теперь генерал-лейтенант. Три звезды. Осуществляет взаимодействие с Конгрессом. Скоро получит четвертую. Вероятно, станет заместителем начальника штаба армии.
«Это может все заметно усложнить», — подумал Ричер.
— Неприятная ситуация.
— Клянусь твоей задницей, — проворчала Хаттон. — Так что поверь мне, эта крышка не будет поднята. Что бы ты ни решил относительно своего обещания, ты не можешь публично говорить о том, что произошло четырнадцать лет назад. Как и я. Они найдут способ до тебя добраться.
— Никто из нас ни о чем не должен говорить. Мы все заключили сделку.
— Я очень рада это слышать.
— Я думаю.
— Ты думаешь?
— Спроси у меня, как копы узнали мое имя? — сказал Ричер.
— И как же? — спросила Хаттон.
— От Джеймса Барра.
— Я не верю, — сказала она.
— И я не поверил. Но теперь верю.
— Почему?
— Нам нужно позавтракать и все обсудить. Мне кажется, есть и другие люди, которые знают правду.
Эмерсон и Бьянка решили, что больше не станут ждать. В двенадцать пятьдесят Ричер так и не появился. Самолет, который они встречали, прилетел вовремя. Однако женщины, которая могла бы оказаться бригадным генералом из Пентагона, на нем не было. Они подождали, когда опустеет зал прибытия, а потом вернулись в свою машину и поехали обратно в город.
Ричер и Хаттон решили заказать ланч. К ним подошла официантка, которая обрадовалась, что люди за угловым столиком наконец собираются поесть. Меню было достаточно скромным. Ричер попросил принести ему горячий сэндвич с сыром и кофе. Хаттон выбрала салат с курицей и чай. Они ели и беседовали. Ричер рассказал подробности убийств на площади. Потом изложил свою версию случившегося. Странный выбор места снайпером, возможное давление, которое было оказано на Барра. Поведал о теории Нейбура относительно новых друзей, вызывающих желание угодить им. Рассказал о том, что Барр утверждает, будто у него нет новых друзей, да и старых не много.
— В любом случае, это не мог оказаться новый друг, — заметила Хаттон. — Поскольку речь идет о непростом заговоре. Имеются свежие улики и давний прецедент. Второй уровень парковочного гаража четырнадцать лет назад в Эль-Кувейте — и сейчас. Практически такое же оружие. Снайперские патроны. И ботинки. Я никогда их не видела до «Щита пустыни». Они наводят на размышления. Тот, кто писал новый сценарий, знал все детали прошлого эпизода. Из чего следует, что новый друг тут ни при чем. Этот вариант отпадает. Они должны быть знакомы много лет, когда Барр еще не был готов говорить о расстреле в Эль-Кувейте.
Ричер кивнул.
— Однако он кому-то о нем рассказал. Поэтому я и предположил, что есть еще кто-то, кому тайна известна.
— Необходимо найти этого человека, — сказала Хаттон. — Мы должны постараться, чтобы тайное не стало явным.
— Но в мою задачу это не входит. Мне все равно, получит Петерсен четвертую звезду или нет.
— Но тебя должна волновать репутация четверти миллиона ветеранов. Скандал бросит тень на всех. А они были хорошими людьми.
Собеседники немного помолчали.
— Едва ли это будет сложно, — продолжала Хаттон. — Если у Джеймса Барра совсем мало друзей, то и искать не придется долго. Один из них и окажется нужным нам человеком.
Ричер продолжал молчать.
— Надо убить двух зайцев одним ударом, — сказала Хаттон. — Ты найдешь кукловода, и армия сможет успокоиться.
— Так почему же армия не сделает это за меня?
— Мы не можем рисковать.
— У меня тоже возникнут проблемы.
— У тебя нет права вести расследование?
— Все обстоит гораздо хуже. Меня скоро арестуют.
— За что?
— За убийство девушки возле мотеля.
— Что?
— Кукловоду не нравится, что я здесь. Он уже пытался со мной разобраться, используя эту самую девушку в качестве приманки. Вчера я дважды с ней встречался. А теперь они ее убили, и я уверен, что именно на меня падает главное подозрение.
— У тебя есть алиби?
— Тут многое зависит от того, когда именно девушку убили, но почти наверняка алиби нет. Не сомневаюсь, что полиция уже разыскивает меня.
— Да, это проблема, — сказала Хаттон.
— Вре́менная проблема, — заметил Ричер. — Экспертиза будет в мою пользу. Если девушке сломали шею одним ударом в правый висок, значит, ее голова сместилась против часовой стрелки — следовательно, удар нанес левша. А я правша. Если бы я ударил левой, то не смог бы повредить ей шею. Она бы потеряла сознание, и мне пришлось бы ее добивать.
— Ты уверен?
Ричер кивнул.
— В этом состояла моя работа, неужели ты забыла?
— Но поверят ли они тебе? Или посчитают, что ты достаточно силен, чтобы сделать это и более слабой рукой?
— Я не собираюсь рисковать.
— Ты намерен сбежать?
— Нет, я останусь в городе, но постараюсь не путаться у них под ногами. Все это меня здесь порядком задержит. Вот почему я говорю о новых проблемах.
— Я могу помочь?
Ричер улыбнулся.
— Я рад тебя видеть, Хаттон. Очень рад.
— Как я могу помочь?
— После того как ты дашь свои показания, тебя будет ждать полицейский по имени Эмерсон. Он спросит обо мне. Разыграй дурочку. Скажи, что я так и не появился, ты меня не видела, тебе неизвестно, где я нахожусь, ну и все в таком же роде.
— Ты расстроен, — сказала она, немного подумав. — Я же вижу.
Он кивнул. Потер лицо, словно умывался без воды.
— Мне плевать на Джеймса Барра, — сказал он. — Если кто-то захотел его подставить, чтобы он получил наказание, которое заслужил четырнадцать лет назад, я был бы не против. Но убийство девушки все изменило. Это беспредел. Она была всего лишь хорошенькой дурочкой и никому не хотела зла.
Теперь Хаттон замолкла надолго, потом спросила:
— Ты уверен относительно угрозы сестре Барра?
— Я не знаю, как воздействовать на него иначе.
— Но нет никаких признаков угрозы. Как военный прокурор, я не вижу повода для возбуждения еще одного дела.
— А по какой другой причине Барр согласился молчать?
Хаттон не ответила.
— Мы еще встретимся? — спросила она.
— Я снял номер неподалеку, — ответил он. — Я не собираюсь уезжать из города.
— Хорошо, — сказала она.
— Если только меня не посадят в тюрьму.
К ним снова подошла официантка, и они заказали десерт. Ричер попросил принести еще кофе, а Хаттон — чай. Они продолжали разговаривать. Случайные темы, случайные вопросы. Им нужно было наговориться за четырнадцать лет разлуки.
Хелен Родин просмотрела все шесть картонных коробок и нашла четкую копию листка бумаги, найденного возле телефона Джеймса Барра. Видимо, он заменял ему телефонную книжку. На нем аккуратным почерком были написаны номера трех телефонов. Два принадлежали его сестре Розмари, один домашний, другой рабочий. Третий номер — Майку, соседу Барра. И ничего, что имело бы отношение к Чарли.
