— Таня, выйдите! — скомандовал Миллер.
— Дмитрий Дмитриевич…
— Быстро выйдите! — рявкнул он.
В незастегнутой кофточке Таня покинула кабинет.
Максимов поднялся и тоже пошел к выходу. Миллер преградил ему путь.
— Я клянусь, что Таня ни в чем не виновата. У вас нет ни малейшего повода подозревать ее.
— Я лучше знаю свою жену. Она неравнодушна к интересным мужчинам, и, поверьте, ее добродетель не стоит того, чтобы мы с вами ссорились.
Миллер успел подумать, что делать этого нельзя ни в коем случае, но рука поднялась помимо его воли… Через долю секунды он ударил Максимова по лицу.
Тот схватился за щеку:
— Пропустите меня немедленно!
Миллер посторонился.
— Я предупреждал, что не позволю оскорблять женщину в моем присутствии, — сказал он устало.
В дверях Максимов обернулся:
— Учти, я этого тебе не спущу!
— Уверен был, что напоследок вы скажете что-нибудь эффектное.
Глава 8
Оставшись один, Миллер закурил и налил себе коньяка. Он страшно нервничал, но вовсе не потому, что только что засветил по физиономии непосредственному начальнику и этот поступок, наверное, поставит жирный крест на его карьере. Придется уволиться, этого требует элементарная порядочность, а после того как его прокатили с заведованием, хорошую работу он вряд ли найдет. Весь научный мир знает, что у него нет нужных связей, а значит, на руководящей работе он бесперспективен. А если Максимов еще и расскажет о том, что Миллер его ударил… Кому нужен работник, готовый, чуть что, пустить в ход кулаки?
Но самым ужасным в этой ситуации была отнюдь не перспектива потерять работу.
Таня — жена Максимова! Вот это был страшный удар! Миллер уже более или менее свыкся с мыслью, что она принадлежит другому, но знать, что этот другой — Максимов, было выше его сил.
Как такое возможно? Добрая, отзывчивая, чистая женщина — и рядом с ней такой урод? Как ей удалось сохранить уравновешенный характер и доброжелательность в браке с ним? По глубокому убеждению Миллера, нельзя было быть женой Максимова и одновременно хорошим человеком.
«О Господи, они же вместе спят! — Он почувствовал, что ему в сердце вогнали бетонную шпалу и с хрустом повернули. — Целуются и занимаются сексом!»
Часть омерзения, которое он испытывал к Максимову, перекинулась на Таню. Она утратила для него ореол женской чистоты. Разумеется, она ни в чем не виновата перед своим мужем. Несмотря на грязные максимовские намеки, Таня была ему верной и честной женой. Но как она могла?!
— Ну и черт с ними обоими! — сказал Миллер вслух и залпом выпил. — Таня имеет право жить с кем хочет. Если она выбрала подонка Максимова, это ее личное дело. А я не могу любить такую женщину! Муж и жена — одна сатана!
Хватит уже сходить с ума по чужим женам. Есть, слава Богу, и другие женщины на свете. От них не мутится разум и не захватывает дух, но для женитьбы они вполне годятся.
Он выпил еще и позвонил Милке.
— Ты все еще хочешь выйти за меня замуж? — спросил он без долгих предисловий.
В трубке фыркнули:
— Сама не знаю, Дим.
— Повторяю еще раз, жених я незавидный. Зарабатываю мало, а скоро, наверное, вообще без работы останусь.
— Допустим, я согласна. Что делать будем?
Миллер затянулся сигаретой:
— Наверное, я должен пригласить тебя на свидание. Правильно?
— Вроде бы так. Только я до конца недели не могу, а в выходные еду с курсом в Тверь. Даем концерт в местной филармонии. Давай в понедельник?
— Давай. — Миллер обрадовался отсрочке. Он уже пожалел, что позвонил Милке и сделал ей предложение.
— Тогда в понедельник я за тобой заеду часов в шесть.
— Знаешь, я уже давно не ходил на свидания и многое забыл, но, по-моему, кавалер должен заезжать за дамой, а не наоборот.
— Ты отстал от жизни. Я же на машине. А цветы, если захочешь, сможешь по дороге купить.
— Уговорила. Если меня до понедельника уволят, я тебе перезвоню.
— И вот что, Дим… Давай пока не будем говорить папаше Розенбергу о наших планах. Вдруг не срастется?
Он охотно согласился.
Борис не стал с ней скандалить. Отвел в свой кабинет, где она сидела в углу, дожидаясь конца рабочего дня. По дороге домой и весь вечер он молчал, а утром не пустил ее на работу.
— Раз ты больна, вызови врача и возьми бюллетень.
Таня обрадовалась отсрочке — ее пугала неизбежная встреча с Дмитрием Дмитриевичем. Что она скажет ему? Что презирает мужа? В таком случае почему она с ним не развелась? Каким бы ни был муж, жена, жалующаяся на него посторонним мужчинам, — предательница.
И разве могла она признаться Миллеру в своих чувствах к нему? Зачем? Мало того, что он станет тяготиться этим, так у него еще появится повод считать ее неверной женой.
Как она могла докатиться до такого позора? Родной муж оскорбляет ее в присутствии постороннего человека, и тот вынужден заступаться за нее!
Оставалось только надеяться, что за те несколько дней, что она просидит дома, Миллер забудет об инциденте и все пойдет как раньше.
А на следующий день Борис объявил, что нашел для нее новую высокооплачиваемую работу.
— Завтра пойдешь на собеседование, но это чистая формальность. Мне не посмеют отказать.
— А что за работа? — поинтересовалась Таня.
— Ты будешь получать тридцать тысяч в месяц! — сообщил муж.
— Правда? — Обычно у Тани больше восьми не выходило, и тридцать тысяч представлялись ей настоящим богатством. — И за что мне станут столько платить?
— Будешь работать санитаркой в частной клинике.
— Санитаркой?!
— Да, а что здесь такого?
— Мыть полы и выносить горшки? — уточнила она.
Борис кинул на нее недовольный взгляд и закурил, далеко отставив руку с дымящейся сигаретой.
— Да, мыть полы и выносить горшки. Кажется, ты осуждала собственного мужа за то, что он не пошел служить в армию. Почему вместо тебя это должен делать кто-то другой, спрашивала ты. Теперь я могу спросить у тебя то же самое. Чем ты лучше других, что не можешь выносить горшки?
Таня смущенно пожала плечами.
— Вот именно. К сожалению, наше родное государство не платит врачам достойной зарплаты. На рынке труда профессор, заведующий кафедрой, ценится ниже, чем простая санитарка. А какая тебе разница, инструменты подавать или полы мыть, все равно труд неквалифицированный, нетворческий. Зато хоть деньги нормальные. Учти, такие вакансии на дороге не валяются, место сохранили для тебя только из уважения ко мне.
Вроде бы он был прав. Действительно, почему она не может мыть полы и ухаживать за больными, если это принесет нормальные деньги? Можно будет сделать ремонт, приодеться, послать денег родителям… Нет, определенно тридцать тысяч не будут лишними в их семейном бюджете. Но бросать работу, которую она знала и любила, не хотелось. Господи, почему Борис все время разрушает ее… ну, карьеру — это, конечно, слишком громко сказано… Во всяком случае, он сводит на нет все ее профессиональные успехи. Она ведь хорошо училась в институте, посещала научное общество кафедры анестезиологии, к третьему курсу имела уже две публикации. Преподаватели говорили, что, если она не сбавит темпа, вполне сможет получить красный диплом, а значит, поступить в аспирантуру… Но от всего этого пришлось отказаться, ибо главное для женщины — семья.
