— И началась свара?
— Еще какая. Я думаю, Джоан Мортимер наняла надежных людей, которые спрятали и статую, и «главное сокровище» — чем бы оно ни было. Позднее их всех скосила «черная смерть», и о тайниках позабыли. Сокровище, возможно, отыскали, а следы статуи навсегда затерялись. Пока общество оправилось от эпидемии, много воды утекло.
— А может, ее намеренно оставили лежать подальше от людских глаз, — предположил Финиан.
— С какой стати?
— Из-за раздоров, которые она спровоцировала.
— Слишком ценная вещь, могли ведь продать.
— Возможно, с ней связано что-то еще, оскорбительное для людей.
Сейчас мне было хорошо с Финианом. Как в старые времена. Я задумалась над его словами.
— Знаешь, мне и самой нечто подобное приходило в голову — верующих могло шокировать ее сходство с Марией Магдалиной. Но раз коренным ирландцам она понравилась, значит, едва ли воспринималась как чересчур неортодоксальная. В христианской традиции кельтов к Богоматери относятся с благоговением.
— Самое поразительное, что после всех событий образ — будь то икона, статуя или фреска — просуществовал еще двести лет.
— Действительно, трудно поверить. — Впрочем, заняться этим лучше в другой раз. — Сейчас давай снова просмотрим записи. С латинским у меня все в порядке, а чтобы кого-то казнили голодной смертью, никогда не слыхала. Что значит ad dietam?
Финиан сомкнул руки за головой и откинулся на спинку стула.
— Страшный приговор. Приводился в исполнение с жестокой изощренностью. В первый день тюремного заключения несчастный получал три кусочка черствого хлеба. На следующий — три глотка воды из лужи. И так день за днем, пока не умирал.
— Жуткое наказание — не важно, за что.
— Несомненно. Тем более что имелась куда более приятная альтернатива — раздавить, завалив тяжелыми каменными плитами.
— Очень смешно. Ты прямо как тот весельчак, что ad dietam придумал. А кто такой Доннкад Макмарроу?
— Папаша Дермота Макмарроу, того, что привел в Ирландию англонорманнов из Уэльса и изменил весь ход нашей истории. Доннкад был гнусным типом, и когда правил Дублином, его там терпеть не могли.
— А умер как?
— Сограждане прикончили во время заседания в зале собраний. Но запомнился он больше тем, что произошло после. Тогда верили, что животным нив коем случае нельзя прикасаться к покойнику — табу. Так вот, в знак презрения, когда хоронили, в гроб вместе с ним положили дохлого пса.
— Господи… — Неужто правда?
— Что с тобой? — Финиан привстал со стула, встревоженный моей реакцией — я шлепнула себя ладонью полбу, не сознавая, что делаю.
— Все в порядке. Просто… очень может быть, что в свинцовом гробу лежали останки Мориса Тьюита. Его признали виновным в краже вещей и денег у паломников и приговорили не только к смерти от голода, но и к тому, чтобы он разделил судьбу Доннкада Макмарроу.
Но если это Тьюит, почему или каким образом подле него оказался гроб, в котором спрятали статую?
— Тебе его имя нигде больше не попадалось?
— Нужно посмотреть. — Финиан повернулся к компьютеру. Я вспомнила, что из двух гробов тот, что со статуей, был поменьше, — возможно, предназначался для женщины?
Снова послышался далекий телефонный звонок. Странно, параллельный телефон Финиана на столе почему-то молчал.
— Непосредственно о нем ничего найти не могу. А вот жена его упоминается в связи со смертью в 1362 году.
— Что там о ней сказано — слово в слово?
— Рождество: Фьоннюала Ни Шелле, вдова Мориса Тьюита, умерла и предана земле на кладбище монастыря, где окончила дни свои, подвергнутая епитимье за грехи мужа.
— Что ж, должна сказать, мне нравится, как все совпало, и круг замкнулся. В конце концов, Морис Тьюит и статуя оказались в одном склепе, бок о бок, в свинцовых гробах, а оплатили все паломники, которых он беззастенчиво обкрадывал.
Финиан снова принялся терзать бороду.
— Объясни еще раз, только медленно.
— Морис Тьюит грабил богомольцев, приходивших в Каслбойн поклониться святыне. Жертвы подыскивал среди тех, кто останавливался в больнице Магдалины — самых слабых и больных, нуждавшихся в уходе. Можно предположить, что кого-то он даже убивал — такое и сегодня случается, — но тогда без научных методов доказать убийство было невозможно. Я думаю, часть украденных денег Тьюит потратил на строительство склепа и свинцовые саркофаги для себя и жены. В те времена гробница или мавзолей становились способом заявить о себе, о том, что ты собой в этом мире представляешь. На грабежах он попался в тот период, когда паломники приходили с небольшими дополнительными суммами денег, чтобы жертвовать на затеянную епископом подготовку к юбилейному году. Преступление сочли настолько отвратительным, что приговорили виновного к чудовищной смерти и позорным похоронам — в одном гробу с мертвой собакой. А жену, которую, видно, подозревали в соучастии, силой отправили в монастырь. Она знала, что даже после смерти оттуда не выйдет, а останется лежать на монастырском кладбище и ничего от преступлений мужа не выиграет.
Те, кому Джоан Мортимер поручила спрятать статую, знали эту историю и решили использовать стоявший в склепе пустой гроб. Они проникли в подземелье, уложили статую в саркофаг, после чего вход в склеп снова замуровали. Все очень разумно с точки зрения безопасности: во-первых, кладбище было закрытой территорией, во-вторых, на нем в нарушение строжайшего табу похоронили животное — такое кого хочешь отпугнет. Вспомни легенду о Женщине-Смерти. Почему шарахались лошади путников, проезжавших мимо кладбищенских ворот?
— Пес из преисподней?
— Он самый. Мы никогда не узнаем, собирались они вернуться за статуей или нет. Если отвлечься от символов на витраже — ключа к ее местонахождению, — вполне допустимо, что со временем о ней забыли.
— А «главное сокровище»?
— Не исключено, что оно где-то в старом соборе, если верить легенде. Да и витражное окно в церкви это подтверждает.
— Кстати, о символах. Получается неувязка со временем, когда все эти события происходили. Я имею в виду фритиллярию — лилию прокаженных. Маловероятно, что в Ирландии она тогда росла. Думаю, завезли ее не раньше шестнадцатого века. И кто бы ни использовал ее в качестве одного из ключей на витраже, сделал он это намного позже, чем спрятали статую.
— Мисс Дьюнан! От отца Берка я знаю, что, как благотворительница, она оплатила витражное окно в церкви и была последним живым представителем старинного рода из Каслбойна. Ключи могла придумать она.
— Получается, знала, где находятся тайники. А было ей известно, что в них хранится?
— Не обязательно. Она понимала, что, если не оставит после себя ключи, секрет умрет вместе с ней. Потому и заплатила за витраж, посвященный Пресвятой Деве, — лучшего места для ее символов не придумаешь. И, конечно, имела право настаивать, чтобы их включили в композицию круглого окна.
— Подведем итог. Итак, ты полагаешь, что обнаруженная в гробу статуя — церковный ковчег, и что она явилась причиной беспорядков в городе незадолго до эпидемии «черной смерти». В результате ее поместили не в церкви, а в склепе под часовней больницы Магдалины, спрятав в гробу, предназначенном для жены больничного попечителя. В то же самое время где-то прячут и «главное сокровище» святилища Пресвятой Девы. В обоих случаях руководила всем Джоан Мортимер. Потом разразилась эпидемия чумы, и о тайниках либо забыли, либо предпочли не вспоминать. В период Реформации чудотворный образ Девы — византийскую икону, как ты считаешь, — захватили и сожгли. Триста пятьдесят лет спустя мисс Дьюнан жертвует деньги на изготовление витражного окна для новой католической церкви и передает в мастерскую указания относительно символов. А еще через сто лет вы находите статую.
Я утвердительно кивнула — ничего существенного Финиан не упустил.
— Только один вопрос: почему о тайниках знала мисс Дьюнан, а не Мортимеры?
— Могу предположить, что она происходила из семьи, которой графиня поручила укрыть ковчег и сокровище. В неспокойные времена предметы религиозной культуры нередко передавались семьям, которые могли обеспечить их безопасность, — потомственным хранителям, если можно так выразиться.
— Гм. Пожалуй, так оно и есть. Насколько я знаю, Джоан умерла вскоре после эпидемии и, наверное, не успела ничего рассказать близким. А если бы и успела, все равно в пятнадцатом веке никого из каслбойнских Мортимеров в живых не осталось.
— Выходит, Росс Мортимер не может быть потомком их рода.
— Похоже, нет.
— Странно.
— Я знаю, ты его подозреваешь, но разве Галлахер не убежден в его невиновности?
— В том, что случилось в моем доме, в угоне автомобиля и попытке меня переехать он, ясное дело, не виноват. Но, кроме него, есть другие. Думаю, все началось с Терри Джонстона, как-то причастен Бен Аделола, и я абсолютно уверена, что замешан Даррен Бирн. Они гоняются за сокровищем, однако теперь почему-то решили, что внутри статуи его нет.
