Он был кем угодно, но не фермером.
– Тогда почему же ты собираешься работать на ферме? – как-то спросила она.
– Потому что ферма – здесь, – неопровержимо ответил он. – Потому что она принадлежит нам. Потому что я нашел больше покоя и радости в жизни с тобой, чем в чем-то ином.
«Покоя от чего?» – отчаянно задумалась Кэти. И к тому же если он действительно счастлив, то почему никогда не выглядит таким? За прошлую неделю Кэти много раз замечала беспощадное напряжение его лица и холодную ярость во взгляде. Но как только он обнаруживал, что она наблюдает за ним, это выражение сразу же исчезало, и он улыбался ей своей теплой, хорошо знакомой улыбкой.
Что он скрывал от нее? Какую-то глубокую печаль? Или что-то пострашнее? Порочность, как Дэвид, или…
Кэти отрицательно покачала головой. Рамон совсем не похож на Дэвида. Совсем не похож. Она остановилась, чтобы сломать веточку небольшого дерева, покрытого красивыми желтыми цветами. Кэти поднесла веточку к лицу: резким ароматом она пыталась прогнать мучительную нерешительность, которая преследовала ее везде.
Поднявшись на вершину холма, Кэти услышала стук молотков. Четыре маляра работали снаружи, накладывая свежий слой белой краски на кирпичи и деревянную отделку, а еще один красил ставни изнутри.
У Кэти поднялось настроение, когда она сравнила жалкую лачугу, которую видела в воскресенье, с тем, что было теперь. За пять дней армия плотников превратила развалину в живописный маленький домик. Рамон, должно быть, хотел восстановить его таким, каким он был в то время, когда здесь жил его дед.
– Цветочные горшки, – вслух произнесла Кэти. Она наклонила голову, пытаясь представить кадки с распустившимися цветами под широкими окнами и около входной двери. Она решила, что это совершенно необходимо для украшения дома. Это сделает его сказочным домиком на пряничном острове. Но вот будет ли жизнь похожа на сказку?
Она нашла Рамона спускающимся по лестнице на дальней стороне дома, где стена была уже покрашена. Услышав ее приветствие, он обернулся в изумлении. Медленная, сокрушительно манящая улыбка расцвела на его загорелом лице. Он был так откровенно счастлив увидеть ее, что внезапно Кэти тоже почувствовала себя счастливой, счастливой до абсурда.
– Я тебе кое-что принесла, – сказала она, доставая из-за спины ветку, покрытую цветами, и протянула ему ее как букет.
– Цветы? – поддразнил он, принимая ветку с серьезной педантичностью. – Для меня?
Хотя он посмеивался, Кэти уловила, как зажглись его выразительные глаза. Она кивнула, и ее губы изогнулись в соблазнительной улыбке.
– Завтра будут сладости.
– А на следующий день?
– Драгоценности, разумеется. Что-нибудь сделанное со вкусом, дорогое, но небольшое. Так, ничего показного, чтобы ты не забеспокоился о моих истинных намерениях.
Он хмыкнул:
– Ну и что же будет на следующий день?
– Закрой двери и сторожи свое целомудрие, потому что это будет День благодарения, – рассмеялась она.
Его широкая грудь была бронзовой от загара. От него пахло мылом и потом. И эту смесь Кэти нашла странно возбуждающей. Он обнял ее.
– Тебе, – сказал он, когда его руки лениво скользнули по ее спине, – я отдам свое целомудрие за одни цветы. Но тебе придется терпеть последствия такого обмена.
– Бесстыдный распутник! – слегка задыхаясь, поддразнила Кэти.
Его глаза потемнели.
– Поцелуй меня, Кэти.
Глава 16
Кэти вздрогнула, когда падре Грегорио назвал ее имя с алтаря вслед за именем Рамона. Он огласил имена вступающих в брак – дошло до ее сознания. Казалось, что каждый, кто находился в переполненной церкви, повернулся к скамье, где Рамон и Кэти сидели между Габриэлой и ее мужем вместе с семьей Рафаэля.
Но не это удивило Кэти. Конечно же, жители деревни знали, кто такой Рамон Гальварра Винсент, так как он здесь родился. Что было странным, так это их своеобразное отношение к нему. С того момента как Рамон вошел вместе с ней в церковь, они глазели на него с откровенным любопытством. Некоторые кивали и улыбались ему, но как-то нерешительно и даже с трепетом.
Конечно же, до того как началась месса, Рамон вел себя так, что это обескуражило бы любого, кто, может быть, и хотел дружески заговорить с ним.
С надменной, но учтивой улыбкой он бросил единственный взгляд на любопытных прихожан, сел около Кэти и больше не обращал на них никакого внимания.
Во время проповеди падре Грегорио Кэти делала вид, что увлеченно слушает его, но не поняла ни слова на чужом страстном языке. Она думала о том, что, наверное, все сговорились помешать ей и Рамону остаться наедине хоть ненадолго. За последние семь дней не было никакой возможности «делиться друг с другом телами», как выразился Рамон. В пятницу, когда Кэти получала пьянящие поцелуи благодарности за свой «букет», темные облака заволокли небо, скрывая солнце. То, что начиналось мелким дождиком, вскоре превратилось в ливень. Они провели замечательный вечер, играя в карты с Габриэлой и ее мужем, но, к сожалению, совсем не было времени для близости.
В субботу небо очистилось и люди целый день работали в доме. Теперь, когда было проведено электричество, Рамон заставлял их работать внутри, пока не наступала темнота.
Ранним вечером в субботу Эдуардо предположил, что Кэти, быть может, понравится поездка в Залив Света.
Кэти была поражена, что из всех знакомых именно Эдуардо предложил романтичную загородную прогулку и свою машину, чтобы поехать на юго-западный берег острова. Она не могла представить себе Эдуардо в роли Купидона, потому что знала, насколько неодобрительно он к ней относится. Загадка была разрешена, когда Рамон посовещался с Кэти и она с готовностью согласилась на путешествие.
– Тогда решено, – сказал Эдуардо. – Мы с Габриэлой очень рады, что вы присоединяетесь к нам.
Это помешало им остаться наедине в доме. По лицу Рамона Кэти поняла, что он был очень раздражен поведением своего друга.
Несмотря на это, вечер оказался неожиданно удачным. В начале пятидесятимильного пути по прекрасным дорогам острова Рамон хранил молчание, сидя рядом с Кэти на заднем сиденье. Как только Кэти поняла, что Эдуардо является причиной его мрачного настроения, она ослепительно улыбнулась, и вскоре Рамон смеялся вместе с ней, пытаясь ответить на ее нескончаемые вопросы о пробегающих мимо пейзажах.
Залив Света оказал на Кэти просто магическое действие. Те же тяжелые облака, которые заставили уехать из залива большинство туристов, скрыли и луну. Габриэла и Эдуардо расположились на носу взятой напрокат моторной лодки, а Кэти с Рамоном – сзади. Кэти то поднимала лицо к Рамону, чтобы получить томительный воровской поцелуй, то вертелась на сиденье, разглядывая мерцающие зеленые огоньки, которые поднимались в кильватере за лодкой. По совету Рамона она перегнулась через борт и опустила руку в воду. Когда она ее вытащила, вуаль из мерцающих огоньков покрывала ее пальцы. Даже рыбы, которые выскакивали из воды, оставляли за собой светящийся шлейф.
Рамон казался снисходительным уроженцем этих мест, который ублажал трех туристов. Если и было что-то, что доставляло ему больше удовольствия, чем смотреть на Кэти сейчас, так это мысль, что ему удалось расстроить планы Эдуардо романтически уединиться с женой на корме лодки. Каждый раз, когда Эдуардо предлагал Рамону с Кэти пересесть, Рамон отказывался с добродушной улыбкой:
– Спасибо, Эдуардо, но мы прекрасно здесь устроились.
К концу вечера уже Эдуардо выглядел раздраженным, а Рамон улыбался с удовлетворением.
Прогремел гром, прокатившийся эхом по темной церкви, очередная вспышка молнии осветила окна с прекрасными витражами. Кэти грустно улыбнулась, понимая, что природа гонит их в помещение. Это скорее всего будут очередные день и вечер, когда они с Рамоном не смогут даже поговорить наедине.
– Сегодня замечательный день для покупок, – объявила Габриэла в половине девятого следующего утра. Она принесла свой утренний кофе в спальню Кэти. – Солнца нет, – весело добавила она, садясь на постель.
Она прихлебывала кофе, наблюдая за Кэти, которая подготавливалась к встрече с падре Грегорио.
– Как ты думаешь, я выгляжу достаточно скромно? – спросила Кэти, расправляя золотой пояс на талии оранжево-белого платья.
– Ты выглядишь великолепно, – улыбнулась Габриэла. – Как всегда великолепно!
Кэти округлила глаза, смеясь приняла комплимент и, покидая дом, обещала Габриэле вернуться сразу же после встречи с падре Грегорио.
Пятнадцать минут спустя ей уже было не до смеха. Она была пригвождена к стулу, краснея под пронзительным, испытующим взглядом падре Грегорио.
– Я спросил, – угрожающе повторил тот, – знает ли Рамон, что вы используете свои деньги и кредитные карточки для уплаты за мебель в доме?
– Нет, – полная тревоги, ответила Кэти. – Но как вы об этом узнали?
