Не раздумывая ни о чем и не видя ничего, кроме мужчины перед собой, Астрид испустила боевой клич и прыгнула на него.
16
Пронзительный вопль расколол воздух, и Леофрик развернулся, инстинктивно потянувшись к тому месту, где у него обычно висел меч, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Астрид прыгнула — налетела — на отца Франциска, ударив его всем весом и свалив на пол.
— Астрид, нет!
Ее руки вцепились в жирную шею епископа и ударили его головой об пол. Леофрик подбежал к ней, но не раньше, чем стражники, всегда стоявшие у дверей королевских покоев, ворвались в комнату и попытались стащить ее.
Она сопротивлялась изо всех сил, визжа, как дикое животное, и Леофрик закричал:
— Нет! Нет! Нет! — когда один из стражников ударил Астрид кулаком в лицо. Она упала на спину, потеряв сознание, а Леофрик бросился на пол и поднял ее.
Рана на виске кровоточила. Он прижался щекой к ее губам и не дышал, пока не почувствовал, как ее дыхание ласкает его кожу. Она была жива.
— Отведите ее в темницу, — приказал отец позади него.
Стражники тут же двинулись к ним, и Леофрик отпрянул назад, крепче сжимая руки Астрид и закрывая ее своим телом.
— Нет! Отец, нет!
Отец и сын пристально смотрели друг на друга, и Леофрик чувствовал смущение стражников, но знал, что они не будут долго колебаться.
— Ваше величество, пожалуйста. Она только начинает понимать нас. Вы знаете, почему она напала на отца Франциска.
Он бросил быстрый взгляд на епископа. Эдрик помог ему подняться, и теперь этот жирный святоша притворно охал, ощупывая свою шею.
Он снова переключил внимание на отца и увидел, что король тоже смотрит на своего духовника.
— Ты знаешь, отец, — повторил Леофрик. Он снова выдержал каменный взгляд отца.
— Тогда верните ее в ее комнату. Под охраной. Пока мы не примем решение о ее судьбе.
— Спасибо, отец, — Леофрик встал, держа Астрид на руках.
— Только не ты. Ты останешься.
Король кивнул стражникам, и те двинулись, чтобы отнять ее у него.
Он не позволил им схватить ее.
— Осторожно! Вы будете нести ее бережно.
Мужчины снова посмотрели на короля, который снова кивнул. Один из стражников с совершенно пустым выражением лица, но с осуждающим взглядом протянул руки, и Леофрик положил на них неподвижное тело Астрид.
— Бережно, — повторил он.
Он смотрел, как Астрид уносят прочь. Двое новых охранников уже заняли посты за дверью, и дверь снова закрылась.
Теперь Леофрик остался наедине со своей разгневанной семьей — и епископом, — а Астрид осталась наедине с разгневанными стражниками. Следующие мгновения могли решить ее судьбу — а, возможно, и его…
Бросив последний напряженный взгляд на Леофрика, король подошел к епископу.
— С вами все в порядке, отец?
Франциск жалобно застонал и схватился за голову.
— Вы должны понять, сир. Она — животное. Никакая забота не может сделать ее человеком.
— У нее есть все основания ненавидеть тебя, Франциск! — крикнул Леофрик, отступая от остальных. — Никто в этой комнате не имеет сомнений насчет того, почему она хотела причинить тебе боль. Отец, я знаю, что ты это видишь.
Король опустил голову, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы Леофрик понял — он снова чувствует вину за страдания Астрид.
Однако епископ еще не закончил. Он перестал причитать, сел прямо и уставился на Леофрика.
— Я выполняю дело Господа, ваша светлость. Ни мне, ни вам не пристало подвергать сомнению его пути.
— Но есть ли тот, кому пристало подвергать сомнению твои дела? Есть, и это король. — Леофрик подошел к отцу. — Отец, я знаю, ты чувствуешь, что это неправильно. Я стоял на коленях рядом с тобой в часовне. Я стоял рядом с тобой в Черных Стенах. Ты это чувствуешь.
Он знал, что это правда. Он видел вину и досаду отца, и это было единственным объяснением той снисходительности, которую он проявлял до сих пор. Король не видел Астрид, но снова и снова думал о ней, об их пленнице — и если бы он действительно верил словам епископа, то Астрид была бы убита, в Черных Стенах или на плахе, давным-давно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Отец Франциск тоже знал, что это правда. Когда он снова посмотрел на Леофрика, его глаза были холодны и темны, но, повернувшись к королю, он смягчил взгляд.
— Я говорю правду во имя Господа, сир, и творю дело Господне. Я отдал бы свою жизнь во имя этой цели. И я говорю вам, что дикарь всегда останется только дикарем.
— Но, ваше преосвященство, — нахмурившись, ответил Эдрик. До сих пор он молча наблюдал. — Она ведь человек, не так ли? И одна из нас? Разве апостол Павел не завещал нам нести свет темным людям? Неужели Господь откажет ей в спасении?
Леофрик увидел свет, ведущий из этой внезапной темноты. Его брат нашел в словах Франциска трещину, нашел ошибку в его священной логике. Король должен был ее понять.
И действительно, король понял.
— Отец, вам нужно позаботиться о своей голове.
Осознав свое поражение, епископ занервничал:
— Я в порядке, сир, клянусь. Она дикая, но не настолько сильная, чтобы причинить вред слуге божьему.
— Оставьте нас. — Король отошел к своему столу и больше не обращал на епископа ни малейшего внимания.
В его молчаливом отрицании было больше, чем уже сказали слова, и отец Франциск понял это. Он побледнел и приоткрыл рот, его взгляд перебегал с короля на принца Эдрика, на Леофрика. Наконец он собрал все свое достоинство и поклонился.
— Ваше величество.
Он попятился и вышел из комнаты, и королевское семейство осталось в одиночестве. Отец Леофрика повернулся к нему.
— Правда в том, что ты не можешь заполучить эту женщину. Она не может быть для тебя ничем, и что бы я ни решил для нее, я хочу, чтобы ты в ее судьбу не вмешивался.
Вот о чем они спорили, когда Франциск вошел в комнату. Король с присущей ему проницательностью увидел то, что Леофрик в себе только подозревал: он любил Астрид. Но король не видел того, что видел Леофрик: возможности для брака.
— Она не доверяет никому, кроме меня, отец. Ты сам это видел. Только я могу помочь ей стать частью нашего мира. Может быть, она примет крещение.
Отец вздохнул.
— Ну а дальше? Ты не можешь жениться на дикарке. Что хорошего в этом союзе для королевства?
Леофрик пошел на страшный риск.
— Возможно, она уже носит моего ребенка.
Он не знал, правда ли это; он излился в Астрид только один раз, в ту первую ночь, и она отстранилась, прежде чем он закончил. Но она могла быть беременна. Он надеялся, что она беременна.
В комнате, казалось, стало нечем дышать. Отец и брат уставились на него, широко раскрыв глаза и рты. Они явно не разделяли его надежд.
Наконец король вздохнул.
— Твои распутства должны прекратиться, Леофрик. Ты уже не мальчик. У тебя есть обязанности, ты должен думать не только о себе. И почему ты решил, что я решу помиловать ее из-за ее беременности? Лучше покончить с ней сейчас, пока об этом ребенке не стало известно.
— Отец! — вмешался Эдрик, его голос был полон шока. — Она может нести в себе семя этого дома. Нам нужен наследник.
— И ты обеспечишь его — и не одного. Ты — наследный принц. Мы найдем тебе принцессу, и ты дашь королевству наследников.
Эдрик покачал головой.
— После того, как я похоронил трех невест, даже дикарка Леофрика будет для меня отличной партией. Ни один отец не заключит союз, который обернется смертью его дочери. А так считают все. Я слышал достаточно, чтобы сказать, что это так. Так почему бы нам не заключить союз с дикаркой и не показать этим, что она покорена и приручена? Разве это не было бы еще одним доказательством победы над варварами? Разве это не даст нам преимущество над ними, если они вернутся?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Астрид разъярилась бы от таких слов, если бы могла услышать и понять их. Но для ушей и разума Леофрика это означало надежду. Это было то, чего он хотел. Была ли это победа его отца или нет, он хотел, чтобы Астрид была рядом с ним, в его руках, в его постели, в его стране. Это была его и ее победа над всеми остальными.
