Все, что я вижу – это он.
Все, чего я хочу – это он.
Его бедра врезаются в мои. Я чувствую его, горячего и твердого, сквозь материал моих трусиков, и я громко стону.
— Шшш, Голубка. Мы должны вести себя тихо.
Джиджи.
Это тот толчок, который возвращает меня с небес на землю, тот толчок, в котором я нуждалась. Ее имя – словно ушат холодной воды на мою горячую голову.
Я не могу этого сделать. Я не могу рисковать тем, что это может плохо закончится.
Я не хочу, чтобы Джиджи пострадала.
Или я.
Я не могу поставить свое сердце на карту ради Зевса Кинкейда.
— Остановись. — Я отталкиваю его руками в грудь.
Он отступает, выглядя растерянным. Я спускаю ноги на пол.
— Голубка?
— Я не могу сделать это с тобой.
Его замешательство трансформируется в боль. Я вижу, как это отражается в его глазах.
Он отступает назад. Запускает пальцы в волосы, переплетая их на затылке.
— Кам…
— Мне нужно, чтобы ты ушел.
Он долго смотрит на меня, пока я больше не могу этого стерпеть. Я отворачиваюсь и смотрю в коридор.
Следующее, что я слышу – это звук открываемой двери. Я чувствую прохладу ночного воздуха на своей коже. Дверь плотно закрывается.
Я прислоняюсь спиной к стене.
Он ушел.
Это ведь то, чего я хотела, верно? Это то, что я велела ему сделать.
Но слезы все равно словно предатели наполняют мои глаза.
И когда я слышу, как оживает двигатель его машины, внутри меня что-то загорается. Я не хочу называть это чувство, но оно хорошо знакомо мне.
Тогда я двигаюсь. Я открываю переднюю дверь, не имея ни малейшего представления, что собираюсь сказать ему, зная только, что не хочу, чтобы он уезжал вот так.
Но я опоздала.
Он уехал.
Глава 20
Работать сверхурочно, при этом поспать лишь пару часов – плохая идея. Я чувствую себя настоящим зомби.
Я и забыла, как это тяжело – работать целый день не выспавшись. Мне уже давно не приходилось этого делать, потому что Джиджи абсолютно потрясающий ребенок, и она начала крепко спать по ночам, как только ей исполнился год.
Ничто не может помешать моей девочке и ее сну.
К несчастью для меня, многое мешало моему сну.
Ну, точнее только одна вещь.
Зевс.
Каждый раз, стоило мне только закрыть глаза, как я чувствовала призрак его поцелуя на своих губах, тепло его тела, прижатого ко мне… и боль в его глазах, когда я отвергла его.
Я по полной облажалась прошлой ночью.
Я сразу же должна была отшить его. Но я была слабой и позволила ему поцеловать себя.
Черт, я набросилась на его рот, стоило ему только поцеловать меня.
Я не разговаривала с ним с прошлой ночи. Ранее я получила от него пустяковое сообщение, в котором он сообщил, что забрал Джиджи из сада, и что они у него дома.
Я чувствовала холод, исходящий из моего телефона.
Мне стало плохо, когда я прочла его сообщение.
Мне до сих пор плохо, страшно и грустно.
Поцелуй с Зевсом прошлой ночью только напомнил мне о том, как хорошо нам было когда-то. Как горячо мы любили друг друга. Как потрясающе он всегда заставлял меня чувствовать себя. Как все легко было между нами, когда мы были молоды и влюблены.
Теперь, когда речь заходит о нас с Зевсом, ничего не бывает легким.
Я знаю, что мне нужно поговорить с ним о прошлой ночи. Прояснить ситуацию между нами.
Но мне так хочется избежать этой части.
Но я не могу избежать его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он привезет Джиджи позже.
Так что мне придется надеть трусики большой девочки и поговорить с ним как взрослая.
У меня получится.
Я так думаю.
Уф.
Мне просто нужен кофе, а эта слабая моща в участке ни на что не годна.
Я отодвигаю стул, закрывая ноутбук.
Я быстро сбегаю в кофейню. Мне все равно пора уже отдохнуть.
Я хватаю свою сумочку и выхожу из здания.
— Кам, — окликает меня знакомый голос.
Я поворачиваюсь и вижу Рича. Он одет в джинсы и футболку, спортивная сумка перекинута через плечо. Должно быть, его смена только что закончилась.
— Привет. — Я улыбаюсь, наблюдая, как он бежит по ступенькам участка, направляясь ко мне.
— Привет, незнакомка, — говорит он, подходя ко мне.
Я не видела Рича с нашей неудавшейся «дружеской встречи». Не потому, что я его избегала. Мы просто не пересекались на работе. Мы переписывались несколько раз. Ну, он мне писал, спрашивал, как у меня дела, я отвечала, что все нормально, но больше ничего. Он уважает меня, давая время разобраться со сложившейся ситуацией, и я ценю это больше, чем он может знать.
— ты только что освободилась? — спрашивает он.
— Нет, — я качаю головой. — Я сказала, что поработаю еще несколько часов, чтобы разгрести бумажные завалы, но мне нужен кофе, а тот что в участке пить невозможно.
— Ты же знаешь, что так и задумано капитаном, чтобы быстрее получать признания? Делает кофе на вкус как дерьмо и предлагает его преступникам. Один глоток, и они готовы на все, лишь бы мы не поили их этим пойлом.
Он ухмыляется, а я хихикаю.
— Так вот почему у нас такая хорошая статистика по раскрытию дел. — Я подыгрываю ему, хлопая себя ладонью по лбу.
— Но ты не можешь никому рассказать об этом. — Он понижает голос. — Это наш маленький секрет.
— Уяснила. — Я делаю вид, что застегиваю свой рот на молнию, и он смеется.
— Черт, я скучал по тебе, Кам.
— Я скучал по тебе, Голубка. — Голос Зевса эхом отдается в моей голове.
Мое сердце реагирует на воспоминание об этом, а не на слова, которые только что произнес Рич.
— Ну что же, я очень скучательная девушка. — Я пожимаю плечами, дразня его и отчаянно пытаюсь игнорировать свой внутренний дискомфорт.
Он снова улыбается и проводит рукой по волосам.
— Мне пора идти. — Я оглядываюсь через плечо. — Нельзя отлучаться надолго.
— Я пойду с тобой. Я бы не отказался от чашечки кофе после долгой смены.
Мы идем бок о бок, ведя светскую беседу, пока направляемся в кафе.
Мы доходим до двери, и Рич уже открывает ее, когда я слышу:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мамочка!
Я поднимаю глаза и вижу Джиджи и Зевса, направляющихся к нам. Она сидит у него на плечах, облизывая мороженное.
