Беккер повернулся на сиденье, пытаясь, вопреки державшим его привязным ремням, выглянуть в окно. Там было лишь темное небо, начинавшее постепенно бледнеть, приобретая серый оттенок. Он даже не мог увидеть остальной батальон, распределенный еще по пяти самолетам.
В воздухе должны были находиться и другие машины: истребитель-бомбардировщик «Импала-II» для непосредственной авиационной поддержки и реактивные истребители «Мираж», обеспечивающие прикрытие с воздуха. Но ни один из них невозможно было разглядеть через грязное стекло. Ничего, кроме огромных вращающихся лопастей турбовинтового двигателя «трансалла» по левому борту.
Беккер отвернулся от окна и оглядел ряды металлических сидений, идущих вдоль обоих бортов переполненного десантниками фюзеляжа. Там разместилось более восьмидесяти человек; некоторые сидели молча, другие спали, беседовали или читали, ожидая когда наступит их черед рисковать жизнью. Он и его солдаты были одеты в тяжелые комбинезоны и двойные шлемы — такое снаряжение должно было смягчить силу удара при падении на землю со скоростью двадцать пять километров в час. Парашюты только увеличивали общий вес их оружия и снаряжения. У каждого был только один парашют: на такой малой высоте не будет времени открывать запасной, если первый подведет.
Восемьдесят человек, летевших в самолете, составляли ровно половину его роты. Остальные, под командованием старшего лейтенанта, летели на другом самолете, — он надеялся, где-то недалеко. Хорошо бы, чтоб было так: для выполнения возложенного на них задания каждый человек будет на счету.
Он вздохнул. Прыгая с небольшой высоты, да при автоматическом раскрытии парашюта десантники должны приземлиться кучно. Намибийцы будут застигнуты врасплох.
Заревела сирена, и над люком зажглась красная лампочка. Инструктор, ожидавший возле люка, весь подобрался. Подняв вверх правую руку с растопыренными пальцами, он крикнул:
— Пятиминутная готовность!
Наконец! Беккер отстегнул привязные ремни и поднялся с сиденья.
— Встать! Накинуть фалы!
Десантники бросились исполнять команду, поспешно надевая автоматы и запихивая книги в и без того оттопыренные карманы. Стоило им встать, как пол самолета подпрыгнул — начался резкий набор высоты с «крейсерских» ста пятидесяти метров до трехсот — минимального безопасного уровня при прыжках с автоматическим раскрытием парашюта. И мотор теперь гудел иначе: громкий монотонный гул, напоминающий жужжание, сменился зубодробительным ревом — перегруженный самолет поднимался вверх.
Беккер сидел в передней части фюзеляжа, в носу самолета. Когда его солдаты начали цеплять фалы, он прошел назад, оглядывая построенных в две шеренги десантников, стоящие каждая у своего борта. Он проследил, чтобы все фалы были нацеплены правильно, и начал проверять экипировку: личное оружие, гранаты, радиопередатчики, — все, что необходимо, чтобы выжить, оказавшись на земле или вступив в бой с противником.
Время от времени он хлопал кого-нибудь по плечу или обменивался короткой шуткой, но в основном шел молча. Все эти люди были закаленными в боях ветеранами, не нуждавшимися в ободрении. Не теряя времени, он возвратился в начало шеренги, повернулся и встал лицом к закрытому люку с левого борта. Сержант Роост занял место у люка на противоположной стороне.
Беккер зацепил свой собственный фал и принялся наблюдать, как его радист, капрал де Фрис, проверяет снаряжение. Потом радист произнес: «О'кей!» — и поднял вверх указательный палец.
Последние секунды, казалось, тянутся бесконечно.
«Трансалл» выровнялся, и двигатель теперь тихо, на одной ноте, гудел. Беккер знал, что пилот старается максимально снизить скорость, чтобы уменьшить перегрузку при прыжке. А тем временем инструктор открыл люки для десантирования.
В открытый проем ворвался холодный вихрь и рев двигателей. От порыва ветра Беккер едва устоял на ногах.
Инструктор кивнул, и капитан подошел к открытому люку, придерживаясь руками за фюзеляж.
Беккер посмотрел вниз, на серый, холмистый ландшафт. На юге виднелось высохшее русло реки, окаймленное пунктирной линией бледно-зеленых чахлых деревьев и кустов. Дальше, к юго-востоку бугрилась гряда каменистых холмов, вдоль которой протянулась дорога, ведущая прямо к цели их миссии — Китмансхупу.
В городке Китмансхуп не было никакой промышленности — ни алмазных копей, ни урановых рудников, одни лишь фермы, кормившие местное население в количестве пятнадцати тысяч душ. Но для сил вторжения ЮАР Китмансхуп был на вес золота.
С борта самолета Беккеру был хорошо виден город, аккуратно расчерченный на ровные прямоугольники. По клубам дыма, поднимавшимся от горящих домов, можно было определить кварталы, только что подвергшиеся атаке «импал», которые бомбили и обстреливали казармы и штабы намибийской армии. Он мог разглядеть и то, что делало Китмансхуп столь важным объектом, — паутину двухрядных шоссейных дорог и железнодорожные пути, ведущие на север, юг и восток. Но важнее всего был аэродром.
Какие-то две тысячи футов взлетно-посадочной полосы должны были стать тыловой базой, игравшей ключевую роль во всей операции «Нимрод». Без этого маленького аэродрома ЮАР не сможет своевременно обеспечить переброску в Намибию людей и грузов для поддержки наступления. Овладеть им было уже полдела.
У него словно камень с души свалился, когда он увидел саму полосу. На летном поле не было повреждений, на предангарной бетонированной площадке не стояло ни одного намибийского военного самолета. И что еще лучше, с защищенных мешками с песком позиций батареи противовоздушной обороны, устроенных вдоль небольшого, красного кирпича, здания аэровокзала, никто не стрелял.
Снова прозвучал сигнал, и красный свет над люком сменился зеленым. Инструктор хлопнул его по плечу — пора!
Первый в шеренге, лишенный каких-либо мыслей и чувств, он просто шагнул вперед. В легкие ворвался холодный воздух. Он полетел вниз, какую-то долю секунды находясь в захватывающем дух свободном полете, а потом почувствовал, как сработала система автоматического раскрытия парашюта.
Из ранца узкой лентой вылетел парашют, который тут же раскрылся, — натянувшиеся от резкого рывка лямки больно впились в тело. Он поднял глаза и увидел у себя над головой волнистый, песочного цвета купол, — значит, он может прибавить к своему послужному списку еще один удачный прыжок. Где-то высоко над ним все еще гудел огромный «трансалл», продолжая извергать из себя людей и коробки с боеприпасами. Показались и другие самолеты; от каждого тянулся шлейф парящих в небе парашютов.
Посмотрев вниз, Беккер почувствовал выброс адреналина в кровь. Пятьдесят метров. Тридцать. Двадцать. Вот ради чего стоило жить — находиться на гребне атаки, вести солдат в бой!
Земля стремительно приближалась; приземлившись, он согнул ноги и покатился по ней.
КУБИНСКОЕ ПОСОЛЬСТВО, УЛИЦА КАРЛА МАРКСА, ЛУАНДА, АНГОЛАНа безоблачном утреннем небе показалось солнце, заливая жгучим, безжалостным светом правительственные здания, магазины и ютящиеся в тесноте лачуги, обнажая кучи мусора и политические лозунги, написанные при помощи баллончиков с краской на некогда белых стенах. Столица Народной Республики Ангола все больше ветшала с каждым новым годом кровавой гражданской войны и марксистской политики централизованного планирования.
Госучреждения Луанды еще были закрыты, на дверях красовались висячие замки, в окнах было темно. Рабочий день чиновников никогда не начинался с восходом.
Но у собрата по социалистическому лагерю и военного союзника Анголы было несколько иное отношение ко времени. На руа Карл Маркс — улице Карла Маркса, во всех окнах обнесенной стеной крепости, каковую являло собой кубинское посольство, уже горел свет.
Генерал Антонио Вега одевался, чтобы идти на работу, когда раздался стук в дверь и в комнату, не дожидаясь приглашения, ворвался капрал Гомес.
— Товарищ генерал, звонят из нашего посольства в Виндхуке. Они говорят, что по городу только что нанесен воздушный удар!..
Вега, высокий, стройный мужчина с суровым, узким лицом и седеющими черными волосами, смотрелся в небольшое зеркальце, установленное на тумбочке. Он был полуодет, на его обнаженном плече виднелись тонкие швы — шрам, оставленный осколками мины. Этот шрам он получил более тридцати лет назад, когда командовал одним из отрядов повстанческой армии Фиделя Кастро, боровшегося против режима Батисты.
Явно недовольный тем, что его побеспокоили, Вега сердито рявкнул:
— Что? Не может такого быть! Этим идиотам уже начинает мерещиться всякое! — Тем не менее, он стал поспешно натягивать на себя форменную рубашку. — Да им не хватит ума распознать воздушный рейд, даже если он на самом деле произойдет!
