— Итак?
Исполняя свою роль в их еженедельном ритуале, Саманта должна угадать композитора, подтвердив высокое мнение о ней хозяйки.
— Думаю, Бах.
— Вторая сюита. — Миссис Бринкмайер подвигается к краешку кресла. — А кто пианист?
— Гленн Гулд. — Саманта делает еще глоток. — У вас есть его запись «Гольдберг-вариаций»?
— Да. Хочешь послушать?
— Пожалуй.
Миссис Бринкмайер встает, чтобы найти вариации, а Саманта торопливо кладет на крекер с зернышками кунжута кусочек рокфора. Она всегда чувствует себя виноватой, когда ест чужую пищу, даже на вечеринках и днях рождения. Фрэнк высмеивал ее обеспокоенность такими пустяками, но она воспитывалась отцом, который учил ее отказываться от всего, что не заработано или за что не заплачено. «То, что кто-то предлагает тебе что-то, вовсе не означает, что они действительно хотят, чтобы ты это взяла». И как во многом другом, это было его окончательное слово по данной теме. Саманта смотрит на крекер, решая, съесть его или нет, но тут желудок начинает ворчать.
— Почему тебя сегодня заинтересовала именно эта вещь? — спрашивает миссис Бринкмайер и поворачивается в тот момент, когда крекер исчезает во рту гостьи.
Саманта смущенно улыбается, как ребенок, которого поймали, когда он запустил руку в банку с печеньем.
— Ну…
Она пытается говорить с набитым сыром ртом, но потом решает проявить терпение. В динамиках начинает звучать ария, отдаленно напоминающая колыбельную, и они молча слушают вступление. Саманта старательно жует, стараясь производить как можно меньше шума. Миссис Бринкмайер делает еще глоток вина.
— Во-первых, — говорит, проглотив, Саманта, — с ней связана одна очень интересная история…
К тому времени как Саманта уходит, они уже успели дослушать пьесу до конца. Она рассказала хозяйке о графе, Гольдберге и Бахе. Ее немного беспокоило, что она может уснуть, но в этот вечер музыка не произвела на нее никакого эффекта. Другое дело вино, от которого у Саманты действительно начали слипаться глаза.
С кружащейся после двух бокалов головой Саманта медленно поднимается по ступенькам и останавливается передохнуть на третьем этаже. Весь день она не ела, если не считать сыра и крекеров у миссис Бринкмайер, но готовить не хочется. К тому же и в холодильнике нет ничего съедобного. Может быть, послать Брукса в тайский ресторанчик?
Все еще улыбаясь при этой мысли, она видит пустой стул перед своей дверью. Скорее с раздражением, чем с тревогой, Саманта перебирает ключи на цепочке, представляя, что могла бы сказать, но никогда не скажет Бруксу. Он, может, даже не заметил, что я уходила, — думает она, вставляя ключ в замочную скважину. Дверь легко, при первом прикосновении, отходит в сторону. — Неужели я забыла ее закрыть? — Не спуститься ли вниз и попросить взявшего перерыв Брукса подняться и проверить квартиру? Она слышит Майлса Дейвиса; диск, должно быть, проигрывается повторно, потому что это снова «Когда-нибудь мой принц придет». Она осторожно переступает порог. В гостиной пусто и тихо. Убеждая себя в том, что все в порядке, что главное — не паниковать, Саманта делает еще один шаг вперед, оставляя дверь открытой.
Пол под ногами скрипит. Все кажется таким же, как прежде, пока она не выключает проигрыватель. Музыка умолкает, но ожидаемой тишины нет — откуда-то доносится еще один звук, какой-то ровный гул… нет, шум бегущей воды. Саманта подходит к двери ванной. Ноги словно превратились в бетонные блоки. Она медленно поворачивает ручку и толкает дверь. Шум воды становится громче.
Весь пол залит. Света нет, но Саманта видит переполненную ванну. Она входит. Вода плещется у ног. Наклонившись над ванной, Саманта закрывает краны. Затем выпрямляется и оглядывает ванную, не зная, что делать дальше. Деревья за окном гнутся под порывами ветра.
И только потом она видит темную фигуру на полу в углу комнаты. Нечто подобное было в одном из ее видений. Вода скрывает лицо. Ее лицо? Она не уверена. Оставаясь на месте, Саманта всматривается в лежащее спиной к ней тело.
Она быстро отступает, торопясь убраться из квартиры, и вдруг поскальзывается. Все приходит в движение, но движение странно замедленное.
В детстве она часто задавалась вопросом, действительно ли иллюзионисты могут левитировать. Каждый раз, когда в город приезжал цирк, они с Рейчел умоляли отца отвести их на «представление волшебника». Саманта ходила на все представления и, стоя в толпе, отчаянно размахивала руками, надеясь, что «волшебник» заметит ее и позовет на сцену. Никто не обращал на нее внимания. Ей хотелось знать, что чувствует человек, паря в нескольких футах над землей или летая под куполом. В какой-то момент она вспоминает этих всесильных магов с их красными платками, черными плащами и серебристыми кольцами. Она вспоминает, что чувствовала, когда стояла среди зрителей, на твердой, надежной земле. И в этот кратчайший миг, когда тело ее повисает параллельно покрытому линолеумом полу, она знает, что уже никогда, если такой случай и представится, никогда больше не станет поднимать руку.
Тело Саманты падает на залитый водой пол, и звук падения отдается в голове барабанным боем, постепенно затихающим с каждым ударом.
27
ИНТЕРМЕЦЦО
Лицо замерзло от холодной, мокрой плитки. Саманта медленно поворачивает голову к потолку и перекатывается на спину. Все как будто подернуто туманной дымкой. Умывальник, вешалка для полотенец, корзина для белья, ванна то обретают резкость, то расплываются, и Саманта пытается сосредоточиться на чем-то одном, чтобы остановить головокружение. Деревья за окном раскачиваются еще сильнее, и свет уличных фонарей отражается от их листьев, как бенгальский огонь. Сколько времени она была без сознания? Саманта вспоминает про тело в углу. Она пытается пошевелиться, оглядеться, но руки тянет вниз. Она пробует дотронуться до лица.
С ее руками что-то не так. Точнее, с запястьями.
Они связаны веревкой.
Она поднимает обе руки и бессильно роняет их на колено. Комната снова начинает кружиться, и ее затягивает водоворот тьмы.
ПАРАСОМНИЯ
Дарем, Северная Каролина
1 мая 1999 года
8.17
Вероника наблюдает за тем, как он уходит. Не вылезает через замызганное окно в каком-нибудь безымянном мотеле, не исчезает в боковом зеркале такси, а уходит из ее спальни. Он спал здесь, в ее кровати. Он не стал выбираться тайком, затемно. Он не забыл обручальное кольцо на тумбочке.
Прежде чем уйти, он поцеловал ее в губы. На его лице не было печати вины или тени озабоченности. Ему не нужно было искать причины, чтобы сказать «прощай» и уйти не оглядываясь. Он поцеловал ее со страстью. Как мужчина, разрывающийся между необходимостью оставить женщину и желанием заняться с ней любовью.
Да, заняться любовью.
После него на туалетном столике осталась библиотечная книга Кристофера Вульфа «Иоганн Себастьян Бах». Играет ли Макс на гобое? Или на кларнете? Надо будет спросить, когда она увидит его снова. Вероника повторяет вслух последние слова, звучащие, как припев какой-нибудь песни, — «когда увижу его снова». Она открывает книгу и листает страницы, ища пометки на полях. Их нет. Есть только закладка примерно на середине книги. На странице, где излагается легенда, связанная с написанием Бахом «Гольдберг-вариаций».
Вероника захлопывает книгу, не желая читать ее до него. Она позвонит ему позднее, и они договорятся о встрече, как и полагается любовникам, в кафе или ресторане. Вдвоем.
Но Макс не дан ей свой номер. Он позвонил сам. Они встретились, пообедали, а потом вернулись к ней. Ладно, его номер отыщется в базе данных библиотеки. Она найдет его там и позвонит. Предлог у нее есть — вернуть книгу. Ей так хочется снова увидеть его лицо в мерцающем свете ресторанных огней, услышать его низкий, глубокий голос в темноте ее спальни. Она представляет, как они, держась за руки, бредут по песчаным дюнам Райтсвилль-Бич. Или одеваются, собираясь в театр, и пьют шампанское.
Неужели это любовь вызывает в людях стремление к стереотипам? Она, библиотекарь, ценитель слов, опустилась до клише и образов из дамских романов.
В любом случае это не важно, сердито напоминает себе Вероника. Ей нельзя любить его. Она знает, что случится, если они уснут рядом. Она проснется и обнаружит, что он мертв. Такое уже случилось однажды, и больше рисковать нельзя. Она поступила эгоистично, но ей так хотелось почувствовать любовь.
А если это правда? Вероника снова и снова задает себе один и тот же вопрос. Что, если случилось невероятное и кто-то полюбил ее?
Ей нельзя видеться с ним. Нельзя звонить. Может быть, написать его имя на Библии и положить ее к остальным?
