Люся поехала с Леной Демидовой на дачу. Павел, муж Лены, заехал за ними после работы. В городе, как всегда, были пробки, и они ждали Павла до половины восьмого. Ждать было скучно, и они, сидя в 18-й лаборатории, где Лена тогда еще не была начальницей, выпили бутылку вина, которое купили в обед для Лениной тетки – та любила французские вина, но Павел все не ехал, и уже давно никого, кроме них, не осталось в лабораториях. Они пили вино, и Люся спрашивала, не обидится ли тетка, которую она заранее немного побаивалась, а Лена ее успокаивала и говорила, что тетка у нее нормальная, хорошая и, конечно же, не обидится. Они захмелели, много смеялись, и приехавший Павел обозвал их алкашками.
– Паша, – сказала подвыпившая Лена, – завтра обещают ураган и град.
– Откуда? – спросил Павел, покачав головой: удивлялся ее хмельным бредням.
– Мама, – объяснила Лена, поудобнее устраиваясь на сиденье.
Конечно, Люся поняла, что Лена узнала прогноз погоды от матери, о чем и было доложено Павлу. А еще вспомнила, что так же, понимая друг друга с полуслова, разговаривали ее родители, когда отец бывал трезв. Может, именно это и заставляет маму, уважаемую женщину, много лет терпеть его пьяные выходки?
А вот Люся с Гришкой всегда разговаривали по-другому. Как чужие, неожиданно поняла она.
Но тогда ей еще не приходило в голову расстаться с Гришкой.
Люся заметила совсем рядом бабочку и даже остановилась, так приятно было наблюдать за прекрасным насекомым. Потом поставила сумки на землю и нарвала неизвестных ей желтеньких цветов. Цветы рваться не хотели, стебли получились разной длины, а сам букет довольно облезлым, но Люсе он показался очень красивым. Она взяла обе сумки в одну руку, а другой все подносила цветы к лицу и вдыхала почти неуловимый аромат.
К дому она подошла повеселевшая, выложила продукты, не слушая Лениного ворчания, поставила цветы в вазу, нашедшуюся в буфете, поднялась на второй этаж в «свою» комнату, достала из сумки визитку Ивана, покрутила ее в руках и сунула назад.
Дмитрий Михайлович не стал заводить машину в гараж, поставил рядом с крыльцом. У Демидовых горел свет. Он знал от Нины, что на Лизавету было совершено покушение, на Лену тоже. Нужно зайти к соседям, узнать, как дела, но он все откладывал визит. Если бы Лена приехала одна, без «друга», он давно бы зашел, и Нонну помянул с ними, и, может быть, даже заплакал, совсем не стесняясь. Лена была не одна, и он, Дмитрий, ей совсем не нужен. Это она ему нужна, и была нужна все прошлые годы, только он не хотел признаваться себе в этом, потому что признать это означало бы, что надо ломать всю устоявшуюся жизнь и бросить Иру, ни в чем перед ним не виноватую, что являлось для него поступком совершенно недопустимым. Он вспомнил, как, изредка заезжая за женой после работы, выискивал глазами Лену среди выходящих из института людей и какую пустоту чувствовал, когда ему не удавалось ее увидеть.
Он вылез из машины и тихо хлопнул дверью.
В последние дни он, как ни странно, почти не думал о жене, ему казалось даже, что он забыл о ней. Он вспоминал сестру и Лену и думал о том, как легко ему было с сестрой и с Леной, когда она приходила последний раз. Почему-то мысли о Лене казались ему немножко стыдными, и он не понимал, почему. Лена и Ира ровесницы, но он не видел ничего стыдного в женитьбе на Ире, она была для него обычной женщиной, молодой и красивой. Он еще совсем нестарый мужчина, и разница в возрасте у них вовсе не запредельная. Таких браков множество. Думая о Лене, он испытывал какую-то неловкость, как будто ловил себя на чем-то недостойном. Почему? Потому что знал ее девочкой? Ну и что? Таких браков множество, и в этом нет и быть не может ничего противоестественного.
Почему он не обнял ее тогда в Сокольниках, когда она хотела и ждала этого? Потому что она была совсем ребенком и казалась ему дочерью. А недавно, когда она сидела напротив на маленькой скамеечке и он знал, что она единственная нужна ему? Почему не обнял? Потому что ее ждал «друг»? Ерунда, он взрослый мужчина и мог отбить ее у любого «друга». Во всяком случае, попытаться отбить. Он не сделал попытки приблизиться к Лене, потому что сам заставил себя играть роль «почти отца». А еще потому, что у него семья. Ирина. И он, как и все Лучинские, должен думать о своей семье. Он несвободен. Он обязан думать о женщине, с которой – теперь он отдавал себе в этом отчет – давно мечтал порвать.
Но прежде он обязан сделать другое.
Он отпер дверь, зажег свет в кухне и, не раздеваясь, плеснул себе коньяку. И опять подумал, почему не звонит Ира.
Из страха? Ира боится, что он узнает про ее выходку с прибором и разведется с ней? Больше ей не грозит ничего. Конечно, из института придется уйти, к приборам с военной приемкой даже прикасаться нельзя, не то что развлекаться, подкладывая их кому-то в сейф. Но институт – не единственное место в Москве, где она может работать. Да и не слишком она мечтала работать.
Она боялась его, Дмитрия. Боялась его потерять. Ради него она способна на все, даже на преступление. На самом деле, Ира – единственный человек на свете, кому он нужен.
Ему вдруг открылось то, о чем он никогда не думал – Ира не нужна никому. Она очень красивая женщина, наверняка найдется много желающих провести с ней время, но едва ли есть человек, способный пойти ради нее на преступление.
Дмитрий Михайлович выключил свет и теперь сидел в полной темноте.
Он всегда старался не замечать недостатков жены, баловал ее, никогда не отказывал ей в недешевых и часто ненужных покупках, но и не шел у нее на поводу. Не позволил ей перестраивать дом, прекрасно понимая, что ничем, кроме желания превзойти соседей Демидовых, это не вызвано, а все разговоры о том, что им необходим третий этаж, чтобы не мешать Нонне, только предлог, к тому же не очень удачный: дом был просторным и ни в каких перестройках не нуждался. Он не хотел выглядеть смешным в глазах соседей. А почему, собственно? Какая ему разница, что скажут чужие люди, ну, пусть даже не совсем чужие? Получалось, что их мнение для него важнее мнения Ирины? Да, именно так. Ему небезразлично, что скажут Демидовы, и абсолютно все равно, что думает Ирина. А ведь нужен он именно ей, а вовсе не Демидовым.
И с завещанием Нонны. Почему он решил, что сестра распорядилась их семейными ценностями правильно? Они оба очень любили Лену, но опять-таки она чужой человек, а Ира – его жена. Нонна просто не имела права лишать ее желанных украшений, тем более что они принадлежали не только Нонне, но и ему, Дмитрию. Почему ему сразу не показалось, что решение сестры крайне несправедливо? Потому что Ира – не слишком приятный человек? Ну и что? Она его жена, она имеет право на все его имущество. И он должен отстаивать ее права. А он не отстаивал…
Он виноват перед Ирой в том, что мало заботился о ее душевном комфорте. Вернее, совсем не заботился. Может быть, разреши он тогда жене перестроить дом, она не копила бы в душе такую ненависть к Лене, что ради желания подставить ее пошла на преступление.
Он должен был заботиться об Ирине, но не заботился. Ему было безразлично, что ее волнует и о чем она мечтает. Он беспокоился только о том, чтобы она ему не изменяла. То есть о себе. О своем душевном спокойствии.
Дмитрий Михайлович слегка напрягся – ему почудились легкие шаги под окном. Сначала ему показалось, что это Лена, и он обрадовался, как будто с ее появлением сами собой уйдут мучительные мысли и все в его жизни станет прочным и надежным, как раньше.
Это оказалась не Лена, и он сразу понял свою ошибку. Но и появление этой женщины было лучше его мучительного одиночества.
Точеная фигурка, плохо различимая в темноте, приблизилась, безошибочно угадав, где он находится, и Дмитрий, протянув руки, прижал ее к себе.
За него все решила судьба.
– Все будет хорошо, – гладил он содрогающуюся в рыданиях жену, – все будет хорошо, Ирочка. Не плачь.
Он больше не сомневался. Он сам выбрал свою судьбу, и она решила за него. Судьба напомнила ему о его долге. Только один человек на свете целиком принадлежал ему и нуждался в его защите. Его жена. Больше он не нужен никому.
Он один во всем виноват, только он. Ему и отвечать.
Дмитрий Михайлович старался не смотреть на огни соседнего дома.
Июнь, 8, пятница
Наконец-то рискнув оставить тетю одну, Лена впервые поехала домой. Выбраться в Москву было не то что необходимо, но желательно: взять нужные вещи, какие-то мелочи, без которых трудно обходиться. Поехать с Сергеем она не успела: отвыкла подниматься рано – и поехала, как обычно, на электричке.
Уже пройдя арку, Лена увидела бредущую впереди Любочку. Соседка, обычно ходившая очень быстро и весело, почти вприпрыжку, сейчас почему-то еле плелась, и Лена даже засомневалась, она ли это. Это была Люба, но совершенно другая, будто постаревшая за то недолгое время, что они не виделись.
