совсем приятного гостя. Представитель патриарха и Священного Трибунала в ставке армии Исидор Феоклист выразил желание встретиться, и ему пришлось согласиться. Варсаний догадывался, о чем будет просить или, вернее, что будет требовать прокуратор Трибунала, и целый день все его мысли были направлены на то, как бы ему отказать. Ссориться с Трибуналом не хотелось, еще меньше хотелось отвечать на упреки патриаршего двора, и вот сегодня на совете, глядя на ужимки Навруса, ему пришло на ум как всегда гениальное в своей простоте решение: почему бы ни позвать на встречу стратилата армии — ведь речь пойдет о его подчиненных.
Сейчас Варсаний предвкушал будущую схватку. Он знал, что безбашенный Фесалиец терпеть не может, когда от него что-то требуют, а Трибунал просить не умеет в принципе, так что Исидору, скорее всего, придется выслушать о себе много нового и по большей части неприятного. Наврус откажет Трибуналу просто из удовольствия и наживет себе еще одного злейшего врага, но ему не привыкать. В душе Сцинарион удивлялся и даже немного восхищался своим давнишним протеже — при таком бешеном и нетерпимом характере он до сих пор оставался не только в живых, но и на плаву.
Полог палатки сдвинулся, и показалась голова секретаря:
— Мой господин, пришел прокуратор Трибунала.
Варсаний слегка кивнул — зови! — и, усмехнувшись, взялся за приготовленное перо и разложенные свитки. Пусть видит, что отрывает меня от важных государственных дел.
Исидор вошел один, без сопровождающих, подчеркивая важность и конфиденциальность разговора. Поприветствовав логофета поклоном, он прошел прямо к столу. Варсаний позволил себе остаться на месте: прокуратор — слишком мелкая сошка, чтобы логофет императора встречал его стоя. Он поднял взгляд, изобразив полное внимание:
— Что так срочно озаботило Священный Трибунал, что его представитель не может подождать до утра?
Прокуратор, сложив руки на животе, изобразил безграничное терпение:
— Только дела государственные тревожат меня, не давая покоя. Враги не дремлют и неустанно плетут злые сети!
Откинувшись на спинку кресла, Варсаний встретил взгляд Исидора:
— Я готов вас выслушать, прокуратор. Продолжайте.
— Очень непонятная история произошла с посланницей братства Астарты, вы не находите? — Маленькие злые глазки впились в лицо логофета: — Отправленный вами отряд вендов перехватывает посланницу Эртория к Хозрою, а дальше начинаются сплошные странности. Они продают ее цезарю Иоанну, у которого она погибает в первую же ночь. Это оставляет массу вопросов!
Варсанию самому эта история не понравилась, но проводить тщательное расследование сейчас он не захотел — не его метод, слишком грубо. Сцинарион предпочитал выждать и понаблюдать: следы обязательно проявятся, а вот тогда можно будет понять весь замысел и вмешаться, но уже со своей игрой и со своими правилами. Трибунал он не уважал за его манеру действовать необдуманно и кроваво, зачастую обрубая концы и теряя связующие нити. На полях политических баталий их пути часто пересекались, но Варсанию до сих пор удавалось улаживать вопросы без конфликта и привлечения базилевса как арбитра. «В который раз, — подумал он про себя, — эти дуболомы хотят мне все испортить».
Несмотря на не совсем приятные для Трибунала мысли, его лицо по-прежнему излучало готовность к сотрудничеству:
— Согласен, история довольно странная на первый взгляд, но мои люди проверили факты, и они полностью подтверждают рассказанное.
Ответ совершенно не устроил Исидора, и он закрутил большими пальцами рук, сложенных в замок.
— Подтвержденные факты не отменяют вопросов. Почему они продали пленницу, хотя должны были доставить сюда, в лагерь? Зачем Иоанну понадобилась посланница братства? Отчего она так внезапно умерла, и умерла ли она вообще? Не кажется ли вам, что на эти вопросы мы должны получить ответы?
Варсаний бросил взгляд на приоткрывшийся полог, и кивок секретаря подсказал ему, что стратилат прибыл. Для него это означало, что пора вводить нового игрока и переходить к заключительной — конфликтной — фазе.
Он мягко посмотрел на прокуратора:
— Так что вы конкретно хотите от меня?
— Для начала я хочу допросить вендов, вождя гавелинов Истилара, людей цезаря и самого Иоанна.
«Недурной аппетит», — сыронизировал про себя Сцинарион и, заметив входящего Навруса, демонстративно обрадовался:
— А вот как раз и тот человек, который поможет вам решить эту проблему, ведь все эти люди — его подчиненные, и даже цезарь Иоанн с сегодняшнего дня его адъютант. Ведь так?
Последнее, как и радушная улыбка, адресовалось уже Фесалийцу, и тот с недовольным выражением лица поинтересовался:
— Могу я узнать, в чем дело?
— Конечно, мой дорогой Наврус, — Варсаний с большим энтузиазмом продолжал разыгрывать из себя радушного хозяина. — Вот господин прокуратор хочет допросить сотню вендов Лавы Быстрого, цезаря Иоанна и его людей. Поскольку это ваши подчиненные и мы на территории вашего лагеря, то вам и решать, позволить ему или нет. — Логофет словно ненароком перечислил желания Исидора с таким упором на слова «сотня» и «цезарь», что даже у незаинтересованного слушателя возник бы вопрос, а не много ли господин прокуратор хочет?
Наврус, конечно же, дураком не был и ясно видел, что Варсаний его подставляет, но после сегодняшнего скандала с императорскими детьми он яснее ясного понимал: если завтра он возьмет город, то ему будет начхать и на Василия, и на эту сучку Зою, и уж тем более на трибунальского стручка Исидора, а если нет, то ему в любом случае конец, и одним врагом больше, одним меньше — какая разница! Перед выходом он как раз выпил пол-амфоры отличного фесалийского вина, и как никогда был намерен кому-нибудь испортить настроение. Поэтому, к явному удовольствию Варсания, он отрезал:
— Знаю я ваши допросы: после них выходят либо калеки, либо сумасшедшие. Нет, я этого допустить не могу!
В эту минуту Исидор осознал, что скользкий червь Сцинарион провел его, как деревенского дурачка, и позеленел от злости, но, взяв себя в руки, прошипел побелевшими губами:
— Надеюсь, стратилат понимает, что своими действиями мешает правосудию и встает на сторону врагов государя?
Наврус шмыгнул своим большим плебейским носом и широко осклабился:
— А представитель Трибунала понимает, что только что назвал врагами не только союзников империи, но и прямого родственника базилевса?
По части жонглирования понятиями Наврус был большим мастером, и Исидору тут было с ним не равняться. Почувствовав себя загнанным в угол, прокуратор сделал последний, как ему показалось, возможный ход:
— Я непременно извещу императора, патриарха и председателя Священного Трибунала, что своими действиями стратилат Великой армии мешает расследованию смертельно опасного для государя и церкви дела!
Варсаний лишь развел руками — мол, я ничего не могу поделать, это решение не в моей юрисдикции, а Фесалиец, блеснув глазами, ударил еще
