Мальчик лет четырех потянул Алису за рукав и, глядя жалобными черными глазами, полными слез, заканючил на ломаном английском:
– Шекель, плиз, ай хангри, плиз!
– Ни в коем случае! – крикнул Деннис.
Но Максимка уже протягивал малышу шекель. Тот выхватил монету и убежал. Моментально подлетели еще трое, им было лет по семь, они заорали хором, стали дергать за одежду, один вцепился в Алисину сумку, другой ухватил Максима за куртку.
– Шекель! Гив шекель!
Деннис оттолкнул арабчат, схватил за руки Максима и Алису и рванул вперед. Им вслед неслись крики, улюлюканье, смех. И вдруг что-то больно ударило Алису в спину. Боль чувствовалась даже сквозь теплую кожаную куртку и толстый свитер.
– Пригнитесь! – крикнул Деннис. – Быстрее! Не оглядывайтесь!
Бежать по кривой, заставленной горшками, лотками и вешалками улочке было трудно. Почти совсем стемнело. Сзади слышался мерный топот и уже не только детские, но и взрослые мужские голоса. Судя по крикам, за ними бежало не меньше десяти человек.
Алиса все-таки оглянулась. Их догоняла целая толпа подростков, еще один камень ударил в спину. Они свернули за угол и оказались на точно такой же улице. Ни одного полицейского, никаких туристов. И почти полная темнота. Здесь почему-то не было электричества. Слабо мерцали огоньки свечей и керосинок за окнами лавчонок, ярко, холодно светил месяц. Крики и топот приближались.
– Мамочка, я боюсь, – крикнул Максим, – мама…
Кто-то схватил Алису за шиворот, у нее стали выдирать сумку, пытались стянуть куртку, она почти ничего не видела в темноте.
– Максим, где ты? – она старалась перекричать множество голосов.
Толпа окружила их, превратилась в орущее многорукое чудовище, и нельзя было понять, где Максим, где Деннис. Сумку с деньгами и документами давно вырвали из рук, кто-то пытался разодрать «молнию» куртки. Алиса понимала, что ее бьют, но боли не чувствовала. Она продолжала кричать, звать Максима, закрывая лицо от ударов.
Вдруг совсем рядом кто-то страшно завизжал, потом – глухой удар о булыжник. Опять визг и удар. Алиса наткнулась ногой на что-то мягкое. Потом почувствовала, что ее перестали бить.
– Мама, я здесь!
Она кинулась на Максимкин крик, споткнулась, упала, но не на булыжник, а на человека, который, скорчившись, лежал у ее ног, тут же вскочила, разглядела в темноте силуэт сына.
– Где больно? Говори, где больно?! – Она стала быстро ощупывать его лицо, плечи, заметила, что он стоит, вжавшись в стену.
– Нигде не больно. Одевайся! – Он держал в руках ее куртку и сумку.
Не успев удивиться, она стала машинально засовывать руки в рукава куртки. В двух шагах от них быстро дергались, извивались четыре мужских силуэта. Слышались страшные глухие удары. Один упал, трое продолжали драться. Мелькал светлый свитер Денниса, в какой-то момент он оказался на земле, но тут же поднялся.
Совсем близко раздались крики, топот. Еще одна толпа, человек десять, выскочила из-за угла и подкатывала по узкой улице все ближе, словно жуткая черная волна, которая все сейчас сметет на своем пути. Алиса обхватила Максимку, закрыла его собой, они оба стояли, вжавшись в стену, и понимали, что кричать, звать на помощь бесполезно.
И вдруг грянул выстрел. На мгновение повисла мертвая тишина, потом опять крики и топот. Алиса крепко зажмурилась. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она открыла глаза. Яркий свет фонарика ударил в лицо. Алиса сначала ослепла, а потом поняла, что перед ней стоит израильский полицейский.
– Что происходит? Кто стрелял? – спрашивал он по-английски. – Леди, с вами все в порядке? Вы меня слышите?
Полицейских было всего четверо, но толпа исчезла, растворилась в темноте.
– На нас напали, – ответила она, едва шевеля губами.
– Зачем вы ходите в такое время по арабским кварталам?
– Мы заблудились.
Алиса заметила, что никто уже не лежит на земле.
Значит, успели встать и убежать? Но упало не меньше трех человек. Они что, стали колотить друг друга?
В луче фонарика она увидела Денниса. Он разговаривал с другим полицейским.
– Я не знаю, кто стрелял. Нас пытались ограбить. Вероятно, у кого-то было оружие, – говорил он спокойно.
– Вам нужна медицинская помощь?
– Нет, спасибо.
– Вы хотите пройти в участок и написать заявление? У вас пропали деньги, документы?
– Нет, – уверенно ответил Деннис, – все в порядке.
Полицейские проводили их до выхода из старого города, который оказался совсем близко, через несколько улиц. Никаких вопросов им больше не задавали.
Когда они сели в такси, у Максимки началась истерика. Он дрожал, захлебывался слезами и повторял:
– Я только дал монетку… Он был такой маленький, такой несчастный… Я только дал ему монетку… – Все кончилось, малыш, не надо, успокойся, – шептала Алиса и гладила его по голове.
– А мы все-таки поужинаем сегодня в ресторане, – подал голос Деннис с переднего сиденья, – я голодный как волк.
– Как вы себя чувствуете? – спросила Алиса.
– Нормально. А вы?
– Вроде ничего.
– Деннис, почему вы не сказали, что знаете всякие восточные единоборства? – всхлипнув, спросил Максим.
– Какие единоборства? Я разве похож на Брюса Ли?
– Нет. Но вы их так лихо раскидали, даже успели отнять мамину сумку и куртку.
– Без куртки твоя мама замерзла бы и простудилась. А в сумке у нее документы и деньги. – Деннис обернулся, протянул руку, легонько взъерошил Максимке волосы. – Ты отлично держался. Кончай плакать.
В ярко освещенном холле гостиницы Алиса внимательно рассмотрела лицо сына. Он был очень бледный, глаза красные от слез, но никаких ссадин, только небольшая царапина на щеке. У Денниса она заметила кровоподтек на скуле. Увидев собственное отражение в зеркале, слегка отшатнулась. Нет, ссадин не оказалось, но лицо было каким-то чужим, бледным до синевы, волосы свисали спутанными прядями, в глазах застыл панический ужас, губы стали белыми и дрожали.
– Деннис, вы очень хотите в ресторан? – спросила она в лифте.
– Я хочу в ресторан! – заявил Максим. – Мы в последний раз ели на бензоколонке по дороге, это было сто лет назад. У меня в животе бурчит.
– Да, нам всем надо поужинать, – энергично кивнул Деннис, – я; например, ни за что не усну натощак.
Через полчаса они сидели в шумном мексиканском ресторане через квартал от гостиницы. Там готовили не только кошерную еду, и можно было заказать хороший кусок жареной свинины с острыми разноцветными соусами.
Максимка жмурился от удовольствия, уплетая сочное мясо, пахнущее живым дымком, шафраном и тмином, хрустел жареной картошкой, прихлебывал томатный сок, облизывался, как котенок. Щеки у него раскраснелись, а глаза уже начали слипаться.
Он быстро оправился после шока, ему хотелось есть и спать. Он все еще был возбужден, но уже не столько пережитым страхом, сколько подвигами Ден-ниса, который на его глазах буквально раскидал озверевшую толпу арабских подростков.
– Ох, как же вы дрались! Я такое только в кино видел! – говорил он с набитым ртом. – Вы мне покажете пару приемов?
– Что ты мог видеть в темноте? – пожал плечами
Деннис и отправил в рот кусок перченого мяса. – Я просто здорово разозлился, отбивался наугад, размахивал руками и ногами. Вряд ли это было похоже на кино. Конечно, кое-какие приемы рукопашного боя я знаю. Я увлекался карате и боксом, когда учился в университете. Но это было всего лишь хобби, разрядка после занятий.
– Нет, – покачал головой Максим, – вы дрались профессионально.
– Спасибо, – засмеялся Деннис.
Алиса почти не прислушивалась к разговору. Она смотрела на сына и думала, что одно из самых больших удовольствий – видеть, с каким аппетитом твой ребенок ест, как ему вкусно, как у него розовеют щеки.
Если бы года три назад ей сказали, что она сможет так запросто – ну, почти запросто – поехать с Максимкой зимой за границу, на море, кормить его в дорогом ресторане, покупать ему хорошие кроссовки, джинсы, легкие теплые куртки и сколько угодно фруктов… Если бы кто-нибудь пообещал ей такое счастье всего лишь три года назад, она бы решила, что над ней издеваются…
– Мам, ты мне мороженое возьмешь? Мимо их стола проплыл поднос, на котором возвышалось причудливое сооружение из разноцветного мороженого и фруктов, увенчанное шапкой взбитых сливок в россыпи тертого шоколада.
– А влезет? – с сомнением спросила Алиса. – У тебя там место еще осталось?
– На мороженое у меня всегда остается место.
«Неужели он тоже помнит, как просил сладенького, а я ничего не могла ему предложить, кроме куска хлеба, намазанного маргарином и посыпанного сахаром? подумала Алиса, подзывая официанта, чтобы заказать мороженое. – Нет, мы не голодали. Но все время были на грани. Я не могла найти постоянную приличную работу, каждая копейка была на счету. Стограммовую шоколадку я растягивала на несколько дней, долька утром, долька перед сном. Картошка с луком, но вареная, а не жареная. Меньше масла уходит. Гречка, геркулес… Конечно, мы не голодали…»
