персоналом, который будет способствовать внедрению в том месте инспекций по организованному периметру главных ворот (PPM). Возглавляемый капитан-лейтенантом ВМС Чаком Майерсом передовой отряд Воткинска включал в себя майора армии Ричарда Курасевича, другого офицера OSIA по контролю главных ворот, майора Тимоти Паркера, инженера из Подразделения электрических систем ВВС США (ESD), Маргарет Гомес, инженера-строителя из
MITRE Corporation, работающего c ESD, и меня, сотрудника морской пехоты, без видимой квалификации, который выделялся среди других, как белая ворона (вот вам и поддержание «оперативного прикрытия» — Советы с первого дня определили меня как офицера разведки).
Нас разместили вместе с сопровождавшей нас советской делегацией из Москвы на даче покойного министра обороны Дмитрия Устинова, в помещениях, которые были как удобными, так и приятными. В течение следующих двух недель мы разрабатывали детали, связанные с предстоящим размещением до 30 американских инспекторов в отдаленной части Советского Союза, которая обычно не принимала иностранных посетителей.
В то время как четыре эксперта трудились над техническими деталями, связанными с предстоящими проверками, мне было поручено решать вспомогательные нетехнические задачи, такие как сортировка инфраструктуры медицинской поддержки, доступной в Воткинске для инспекторов. Хоть это повлекло за собой визит в местную больницу и встречи с персоналом, мне также пришлось смириться с реальностью того, что территория вокруг Воткинска была заражена клещами, которые переносили смертельный штамм клещевого энцефалита. По-видимому, каждый год заражались десятки местных жителей, кажется, и некоторые — с летальным исходом. Вакцины приобретались и выдавались инспекторам. Я также был ответственным за то, чтобы временное жилье для инспекторов — гостиница строилась на иронично названной улице Дзержинского (в честь основателя советского КГБ Феликса Дзержинского) — было приготовлено заранее. Я справился с этим обязательством.
Но по большей части я просто смотрел и слушал, пытаясь узнать, как можно больше о людях, которые будут доминировать в моей жизни в течение следующих двух лет, и о месте, которое они называли домом. Особенно выделялись три человека: Анатолий Томилов, тихий директор в очках того, что в советское время называлось отделом 162, отделом сотрудничества с Инспекционной группой США, и два его заместителя — Александр Мерзляков, миниатюрный парень, полный нервной энергии, который отвечал за социальную жизнь инспекторов, и Вячеслав Лопатин, неразговорчивый человек-медведь, который отвечал за установку инспекционного оборудования на Воткинском заводе.
Пока мы трудились в Воткинске, остальная часть OSIA готовилась к выполнению того, что должно было стать наиболее интенсивной фазой инспекций на местах, согласно Договору о РСМД — базовому инспекционному периоду. Базовые инспекции были лишь одним из пяти видов контроля на местах, указанных в Протоколе об инспекциях соглашения о РСМД. В течение 60 дней инспекторы направлялись на каждый инспектируемый объект, указанный в тексте договора, с целью проверки количества находящихся там объектов, ограниченных договором, а также их технических характеристик. Эти инспекции имели решающее значение для создания базовых данных («исходных данных»), на которых будут основываться все последующие проверки.
Следующим видом инспекции была Инспекция по уничтожению, в ходе которой инспекторы отслеживали, как страна, в которой они находятся, справляется со списыванием объектов, ограниченных договором, так, чтобы их дальнейшая эксплуатация была невозможна. В соответствии с договором уничтожению подлежали шесть различных советских ракетных систем: SS-20, SS-12, SS-4, SS-5 и крылатая ракета SSC–X-4.
Третьим типом инспекции была тщательная проверка, проводимая в течение 60-дневного периода, который начинался, как только объект считался свободным от всех запчастей или орудий, ограниченных договором. Цель тщательной проверки состояла в том, чтобы подтвердить это.
Если инспектирующая сторона пожелала повторно посетить указанный объект по какой-либо причине, обычно связанной с опасениями по поводу нарушения договора, то тогда она могла провести инспекцию четвертого типа, известную как «Кратковременная инспекция», которая действовала по строгой системе квот. По истечении 60-дневного периода, если у инспекторов отсутствовали нарекания, начинались Завершающие инспекции.
Пятым и заключительным видом проверки, указанным в протоколе, были инспекции по организованному контролю периметра главных ворот. Эта задача возлагалась на нас, в Воткинске.
Для 200 инспекторов по оружию OSIA, организованных в 20 групп по десять инспекторов в каждой, Протокол инспекций был их библией. Они тренировались, используя его положения в качестве своего стандарта, и были ограничены четырьмя углами положений договора. Работа, которую они выполняли, была сложной, напряженной и важной, но не было места для интерпретации или отклонений — то, что было записано на бумаге, было законом (то, что было написано пером, нельзя было вырубить топором), касающимся как инспекционного оборудования, так процедур проверки и всего остального.
Первая базовая инспекция РСМД была проведена группой Келли, названной в честь ее руководителя, подполковника Лоуренса Келли. Генерал Ладжуа сопровождал эту команду. Объектом их инспекции была ракетная операционная база SS-20 в Речице, Белоруссия. Инспекция была проведена в строгом соответствии с Протоколом, и через два дня команда Келли вернулась на главную военно-воздушную базу Рейн, Западная Германия, готовясь к новому заданию. Другие базовые инспекционные группы проводили операции в аналогичном темпе.
Еще одним видом базовой инспекции была «специальная инспекция», целью которой была проверка технических характеристик каждой системы вооружений РСМД. Командующий ВМС Джон К. Уильямс, который служил с генералом Ладжуа в Москве в качестве военно-морского атташе, был назначен руководителем этих инспекций. В течение лета 1987 года он посетил различные объекты, используемые Советами для ликвидации различных ракет и пусковых установок, запрещенных Договором о РСМД, исследуя случайно выбранную ракету, пусковую установку и сопутствующее оборудование. Отчеты этих процедур были стандартом, на основе которого работали все остальные инспекции.
Командир Уильямс в Капустином Яру 22 июля 1988 года возглавил первую инспекционную группу по ликвидации, где он провел необходимые технические измерения ракеты SS-20 и пускового контейнера, прежде чем ее уничтожили. Вскоре последовали другие аналогичные Инспекции по ликвидациям.
9 августа 1988 года Советы ликвидировали первую пусковую установку SS-20 на ракетной базе в Сарнах на Украине под бдительным присмотром команды Уильямса, которая в очередной раз провела измерения, требуемые для специальной инспекции.
Договор о РСМД позволял Советам проводить особый вид ликвидации, известный как «запуск на уничтожение». Во время этих процессов телеметрия не разрешалась, и пусковые контейнеры должны были быть уничтожены под контролем OSIA сразу после запуска. Первые советские ракеты SS-20 были уничтожены путем запуска на Читинском и Канском ракетных полигонах в Сибири 25 августа 1988 года. 72 ракеты SS-20 были уничтожены таким образом в течение первых шести месяцев действия договора.
Мало-помалу, ракета за ракетой, пусковая установка за пусковой установкой, и угроза, которую когда-то представляла ракета SS-20, была устранена в соответствии с положениями Договора о РСМД. Другие ракетные системы также были ликвидированы, но ни
