Капитан тут же нахмурился.
— Ваня у тебя проблемы. Все шестеро говорят, что просто сидели, а потом ты на них напал. Они вызвали милицию, но ты напал и на них. Почему?
— Да я откуда знал, что это милиция, — притворно удивился я, — я открыл дверь, на меня молча напали, не представились, не показали документы. Так бы я конечно сразу впустил нашу дорогую милицию.
— Ваши люди представились, полковник? — он перевёл взгляд на милиционера, который вместо ответа стал резко потеть.
— Зачем им представляться, если они в форме?
— Ой слушайте, сейчас на толкучках чего только нельзя купить, — отмахнулся я, — могли и форму купить какие-нибудь нехорошие люди.
— Полковник ответьте на заданный вопрос, — комитетчик ухватился именно за эту неувязку, — милиционеры прежде чем бросаться на парня, представились? Показали удостоверения?
Тот замялся и пробурчал что-то невнятное.
— Ваня ты дашь слово офицера, что побудешь в квартире до приезда более ответственных товарищей? — спросил он меня.
— Даю слово, что останусь здесь.
— А вы полковник, разгоняйте весь этот цирк на улице, пусть кто-то из вашего руководства тоже сюда подъедет, не в нашей с вами компетенции решать этот вопрос.
Тот судорожно кивнул и бочком протиснулся назад.
— Заварил ты кашу, — комитетчик строго посмотрел на меня и вышел вслед за своим бойцом, который до этого, молча стоял и восторженными глазами смотрел на происходящее. Не было ни малейшего сомнения, что о разговоре станет тут же известно его товарищам, которых я увидел стоящими внизу на лестнице.
Через час под окнами осталось только две машины, одна милицейская, вторая из КГБ, а Варя наконец пришла в себя, и не понимая почему я ещё не арестован, а сижу на табурете, встала с пола.
— Какая была дура, что с тобой связалась, — она зло посмотрела на меня, — родители скоро вернутся домой, и я представляю, что соседи им расскажут.
— А что они расскажут? — удивился я, — а ты можешь меня познакомить с родителями, будущими родственниками, так сказать.
— Я лучше повешусь, — она хмуро на меня посмотрела, — чай будешь? А то у меня голова болит от всего.
— Колбаса есть? Сервелат?
— Угу, целых две палки, — ответила она, и судя по тону её голоса это был видимо всё же сарказм.
Вскоре в дверь постучали, и я отправился открывать. Внутрь зашли два генерала, я их пригласил на кухню. Оба, не смотря друг на друга, прошли к столу, и Варя вздохнув выставила на стол ещё две кружки.
— Ты точно не помнишь, что случилось? — генерал в синей форме, резко обратился к девушке. Та вздрогнула, но всё же отрицательно покачала головой.
— Услышав ругань, я закрыла уши и глаза, — заявила она.
— Понятно же, что она боится сына Щёлокова, — прокомментировал я её поведение, — и не будет давать против него показания.
— Иван, тебе слова не давали, — отбрил меня товарищ Белый, обратившись к высокому милицейскому начальству, — ваши люди будут писать в рапортах, что они представлялись и показывали ему удостоверения? Просто если мы вдруг найдём свидетелей, которые покажут, что они просто бросились взламывать квартиру без всяких на то оснований, может выйти неприятный межведомственный конфуз.
Милиционер, хмуро на него посмотрел, затем на меня.
— Вопрос закрыт, — сказал он, вставая и уходя.
— Завтра у меня, с утра, как штык, — комитетчик бросил взгляд на Варю, и поморщившись, сказал мне эти слова перед уходом.
— Так точно, товарищ генерал.
Он встал и также вышел из квартиры, а я пошёл закрыть за ним дверь, вернувшись обратно на кухню.
Девушка подняла на меня удивлённый взгляд.
— Ты кто такой Иван? Почему ты избил милиционеров, сына Щёлокова и остался на свободе?
— Это пока ещё под большим вопросом, — я не стал распушать крылья перед ней, прекрасно понимая, что КГБ защищало не меня, а будущие Олимпийские медали, да к тому же милиция реально обозрела, нарушив все законы разом, только по указке сына министра и это понимали все, кто тут побывал. Видимо это и послужило тем, что от меня временно отстали, но я был уверен, что именно временно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ждём родителей и успокоим их? — спросил я её, — я могу помочь тебе, вдвоём это будет сделать проще.
Варя задумалась, и неожиданно согласилась, видимо самой её было страшно.
Родителями оказались директор автомастерской, которому я совсем не понравился, поскольку моя родословная, хоть и поправленная КГБ была далека от его идеалов, а мама возненавидела меня всеми фибрами души, когда узнала, что я избил сына их всесильного друга. Поэтому уже через двадцать минут знакомства, мне указали на дверь. Прощаясь в коридоре с Варей, я привычно ткнулся в её губы, ожидая, что они опять будут сжаты. Какого же было моё удивление, когда я ощутил мягкость и податливость, а рот её был даже слегка приоткрыт.
— Варя ты чего? — удивился я, отстраняясь, — даже не вздумай влюбиться в меня! Помни, что это всё понарошку!
— Да кому ты нужен! — мгновенно возмутилась она, тоже отшатываясь, — иди, родители теперь точно запретят мне тебя к себе пускать.
— Если будут проблемы, звони, — предупредил я её.
— Иди уже, — она захлопнула за мной дверь.
На улице было уже очень поздно, граждане спешили по домам, кто с покупками, а кто и чуть приняв на грудь, а я посматривал вокруг и ждал такси, которое для меня вызвала Варя по телефону, что был у них в квартире.
— Молодой человек, закурить не найдётся? — я сначала услышал шаги, а затем и сам голос, когда из дворов вышли шесть примечательной внешности парней, знакомой мне фактуры с кепками и хриплым выговором.
Глава 24
— Нет и вам не советую, — миролюбиво ответил я.
— Тебе привет от Игоря, — бросил он, доставая нож, и все остальные также это сделали.
— Я даю вам шанс убрать оружие и уйти отсюда целыми и не покалеченными. Это не ваши разборки парни и вы точно зря в них вписываетесь, — предупредил я их, вытаскивая связку с ключами.
Тут они переглянулись.
— Малёк может и правда? Не наш это рамс? — тихо спросил один из них, косясь на мои габариты.
— Уже поздно это обсуждать, — цыкнул он, — окружайте, не дайте ему сбежать!
Ситуация была для меня крайне знакомой со множеством людей с ножами, так что сняв куртку и намотав её в несколько слоёв на левую руку, я приготовился бежать. Дыхалка у этих оказалась совсем ни к чёрту, даже хуже, чем у ленинаканских подростков, так что подрюкав их немного бегом, я ударом в челюсть опорой на явару, отправил первого в нокаут, а судя по тому, как сухо что-то щёлкнуло, есть он теперь будет только из трубочки.
Второй завизжал от боли, когда титановый кастет порвал ему мышцы на руке, а остальные увидев судьбу товарищей, попытались договориться.
— Уже поздно, — спокойно сказал я, набрасываясь на них, и когда они повалились на землю, сбитые ударами по голени и бёдрам, закрывая руками головы, я всем сломал по правой руке, чтобы неповадно был ближайшее время тыкать в людей колющими предметами. Само же холодное оружие отправилось позже на дно реки, и под вопли и крики боли, на которые, впрочем, советские граждане в такой поздний час не спешили бросаться на помощь, я отправился обратно бегом на базу.
Кузнецов ничего не знал о произошедшем, лишь поворчал, что опять шляюсь по бабам. Вот только меня это не сильно обрадовало, поскольку утром предстоял разговор с генералом.
***
Его машина ждала меня, поэтому едва отбегав положенную двадцатку, я переодевшись, нырнул в тёплый салон.
— Доброе утро Григорий.
— Привет Вань, — поздоровался он.
— Как генерал?
— Когда я уезжал за тобой, — хмыкнул он, — в его цензурной речи были только предлоги «в» и «на», а ну ещё он упоминал про остров Итуруп. Не знаешь где это?
— К сожалению, знаю, — расстроился я, — далеко.
Остаток дороги мы доехали молча и пропуск на меня был готов, поэтому без особых промедлений мы прошли в кабинет, открыв дверь в который, я с расширяющимися глазами от удивления увидел в нём Игоря Щёлокова со вчерашним милицейским генералом и товарища Белого, с крайне озадаченным выражением лица.
