я вдруг понял, насколько это приятно — иметь что-то и не бояться, что у тебя это заберут. Понятно, что в жизни есть враги посерьезней того же Роппа. Понятно, что в убежище немало и тех, кто дружелюбен лишь чтобы что-то с меня поиметь. Но я почувствовал хоть какую-то уверенность в себе и теперь решил обзавестись набором необходимых мне вещей. И что странно — пусть пока смутновато, но я знал, чего я хочу.
Непромокаемую сумку.
Крепкий и вместительный, но слишком большой рюкзак.
Большую подточенную отвертку.
Набор обычных инструментов — молоток, ключ Стилсона как минимум.
Крепкий складной нож.
Наручные часы.
Защитные пластиковые очки.
Мощный налобный фонарь и резервный к нему.
Хороший внешний аккумулятор с несколькими гнездами.
Аптечку — обычную, а не ту автоматическую и носимую на теле, безумно дорогую и редкую в нашем убежище.
Два комплекта крепкой непромокаемой одежды и к ним еще ботинки нормальные. Сапоги у меня уже есть.
Компас.
Сурвпад…
Это далеко не все желаемое, но это то, что я считаю минимумом, к которому нужно стремиться. Почему? Вот этого не знаю.
Чего хочу больше всего?
Тут просто — сурвпад и внешний аккумулятор.
Первый мне нужен не ради понтов, а ради доступа к той исторической информации, что существует только в электронном виде. А аккумулятор — порой там в коридорах кончается запас батарей фонаря и без подзарядки приходится туго.
Смешно, но в моей жизни порой случались моменты, когда я мог купить очень подержанный аккум, но я знал — стоит его принести в мою берлогу и вскоре мой наглый квартирант отыщет его и присвоит себе. Или обменяет на бухло.
А если еще и проапргейдить все желаемое… это станет воплощением моей детской золотой мечты, в которой я видел себя крутейшим сурвером-разведчиком и исследователем.
Ох уж эти глупые детские мечты, да? Вот я взрослый. И вот я черпаю грязь и говно…
Я тихо смеялся все время, пока шагал в лежащим на кафельном полу знакомым желтым матрасам. Вообще они для шезлонгов, что раньше, когда не проводилось спортивных мероприятий, длинными рядами стояли вдоль бортиков бассейнов. А на шезлонгах нежились отдыхающие от трудов сурверы, почитывая газеты, журналы и глядя как их беззаботные счастливые дети визжат в неглубоких искусственных заводях с подогретой водой. Легкая музыка вливалась в уши, что-то веселое показывали с экранов… Да… было время в прошлом. Но я его не застал. И сейчас здесь выращивают рыбу, птицу и водоросли. Подхватив один из матрасов, я оттащил его подальше, бросил у стены и медленно улегся на спину. Осторожно вытянулся во весь рост и затих, быстро проваливаясь в сон.
Я мог бы уйти прямо сейчас — адская смена закончилась. Но впереди самое долгое, нудное и одновременно денежное, если сумеешь выбить себе нормальную ставку. Впереди то, ради чего бригадир и позвал меня на разовый контракт обратно в бригаду — ведь мало кто лучше меня знал весь этот чертов лабиринт под Манежем.
Дело в том, что прорывы заливают грязью не только основные путепроводы. Немало всякой липкой субстанции просачивается через решетки, находит лазейки между труб, заливается в узкие кишкообразные вентиляционные смычки между коридорами, заляпывает потолки, просто утекает с потоком воды метров на пятьсот дальше и глубже. Само собой вода стремится вниз — так ей приказывает гравитация. А там ниже — темнота, холод и запутанность. Порой туда уходят подростки ради поиска приключений. И спасателям приходится их искать, возвращать, после чего по убежищу прокатывается новый вал блокировки всех ранее отпертых дверей и незакрепленных решеток — особенно, если кто-то из блудных подростков пострадал. А таких как я туда отправляют с иной целью — выскрести из самых темных закоулков утекшее тухлое дерьмов.
Кому не все равно гниющее где-то у стеночки дерьмо из компостной рыбной ямы?
Ответ — роду Якобсов не все равно. Они владеют и арендуют эти территории. И, стало быть, они несут полную ответственность за их состояние — исправность, чистоту. После подобных прорывов сюда очень скоро явится внезапная суровая проверка. Мы жители Хуракана. Мы заперты под радиоактивными пустошами и нельзя допустить чтобы из-за попустительства и небрежности что-то серьезное вышло из строя. Поэтому великим родам дозволено многое, очень многое, но все же и они не должны допускать подобных ЧП. Так что проверка состоится и будут наказания. Одно дело, когда проверяющие придут и увидят зловонные разливы и дырявые стены… и совсем другое, когда высокая проверка узрит надежно заваренную и усиленную стену злополучного садка, а полы вокруг и там внизу будут сверкать чистотой и хорошо пахнуть.
Вот чтобы сверкало и хорошо пахло прямо везде — нужен я. Ведь проверяющие обязательно постараются отыскать там внизу хотя бы одну тухлую рыбью задницу. Вернее хвост. Вернее пофиг — главное, что тухлое и тем самым отравляющее святую атмосферу Хуракана.
Да… я спокойно посплю пока они там давятся через силу бутербродами, а затем делят жалкие бонусы подачки. Я подожду пока отсеются те, кто уже не в силах продолжать и те, кто еще сохранил силы, но из-за фобий не полезет в более глубокие и тесные пространства. Я подожду пока скрипящий зубами бригадир, не желая упускать столь щедрое предложение, зло пинает стену, понимая, что ему придется опять произнести вслух уже ненавистное ему имя Амос. Я подожду… и вскоре меня разбудят и скажут главное — цену за мои услуги. Хорошую цену! Но сначала я получу уже причитающееся…
* * *
Шестьдесят динеро грели мое сердце, а рядом с ними бесстрастно отсчитывали время электронные часы. Спрятанная под пропитанный грязью комбинезон сумка для верности была завернута еще и в перетянутый резинкой пластиковый пакет — на время попросил у одного из работников рыболовной фермы. В той же сумке лежал запас лекарств, а в кармане побулькивала почти полная бутылка питьевой воды. Еще мое сердце грела мысль о причитающихся мне деньгах за продолжение миссии по очистке — еще тридцать динеро, если не придется спускать ниже
С трудом удерживая в скользких от грязи перчатках кусок загнутой на конце арматуры, я засунул ее между прутьев решетки, обеими руками с силой потянул вверх, и решетка приподнялась. Пыхтящий рядом Нурлан торопливо подсунул под решетку пальцы и начал выпрямляться, поднимая сорокакилограммовую тяжесть. Третий из нас — Криппи Джонсон — помог Нурлану перевернуть чертову тяжесть, и решетка с грохотом упала, плеснув на бетон уже начавшей застывать черной грязюкой.
— Холисурв… — выдохнул Криппи, обессиленно опускаясь на колени — Нам слишком мало
