Другой случай: один паломник забыл загнать кур и оставил их на свободе. По возвращении своем он на том месте, где бродили его куры, нашел несколько растерзанных хорьков.
И еще был случай с двумя братьями-богачами из Аскалона. Соседи их, язычники и люди весьма порочные, говорили: «Поскорее бы ушли они на богомолье в Иерусалим, – заберемся мы к ним в дом и присвоим себе все имущество их». Когда братья отправились в путь, явились два ангела, принявшие образ их, и стали заниматься хозяйством так, как это делали ушедшие братья. Возвратившись с богомолья, братья поднесли соседям подарки из всего принесенного ими из Иерусалима. Удивленные соседи стали спрашивать:
– Уходили вы разве куда-нибудь из дому?
– Как же, – отвечали братья, – в Иерусалим.
– Когда же вы отправились туда?
– В такой-то день.
– А возвратились когда?
– Тогда-то.
– А кого вы оставили вместо себя дома?
– Никого.
Услыша это, язычники сказали:
– Благословен Бог евреев. Он не оставил их и не оставит во веки!
(Пес., 8; Иеруш., Пеа; Ш. – Гаш.-Р.)
XV. Искорки народного остроумия
Один иерусалимлянин отправился по делам в провинцию и в одном городе заболел. Чувствуя приближение смерти, он призвал хозяина дома и, вручив бывшие при нем деньги, сказал: когда явится мой сын из Иерусалима и совершит три остроумные вещи, отдай ему эти деньги.
Вскоре иерусалимлянин умер. Жители же того города сговорились между собой[102] не указывать приезжему местожительства кого-либо из граждан.
Наследник, узнав о смерти отца и догадываясь, у кого оставлено наследство, отправился в тот город. У городских ворот ему попался дровосек с вязанкой дров.
– Продаешь дрова? – спросил он.
– Продаю, – ответил тот.
– Получи следуемое и отнеси дрова к такому-то. (И он назвал хозяина, в доме которого умер его отец.)
Дровосек направился с дровами к названному домохозяину. Он идет, а наследник – за ним. Придя на место, дровосек постучал в ворота и стал звать хозяина:
– Послушай, такой-то, выходи принимать дрова.
– Но разве я заказывал тебе дрова принести?
– Правда, ты не заказывал, но заказал вот этот человек, который пришел следом за мною.
Пришлось хозяину волей-неволей открыть двери и принять гостя с подобающими приветствиями.
– Кто ты? – спросил хозяин.
– Я сын того человека, который скончался у тебя в доме.
Пригласил его хозяин к обеду. За столом, кроме хозяина и жены его, сидели двое сыновей и две дочери их. Кушанья подано было пять порций.
– Прошу тебя, – обратился хозяин к гостю, – подели кушанье между всеми нами.
Гость поделил кушанье так: одну порцию подал хозяину и хозяйке, одну – обоим сыновьям, одну – обеим дочерям, а остальные две оставил себе.
На ужин подали фаршированную курицу. Снова хозяин предложил гостю распределить кушанье. Разрезал гость курицу и роздал так: голову хозяину, печенку, сердце и пупок хозяйке, каждому из сыновей по бедрышку с ножкой, каждой дочери по крылышку, а все остальное взял себе.
– Послушай, – сказал хозяин, – это у вас, в Иерусалиме, принято так делить кушанье?
– А разве я поделил неправильно? На первый раз подано было пять порций; я положил тебе и жене одну порцию, получилась – тройня, двум сыновьям вашим одну порцию, получилась тройня, две дочери и одна порция – тройня, остался я с двумя порциями, что также составляет тройню, – не правда ли, ничуть не больше, чем у вас. На второй раз подали курицу. Хозяину, главе дома, я дал головку; жене, родительнице детей твоих, – внутренние органы; сыновьям, опоре дома, – бедрышки с ножками; дочерям, которым предстоит улететь от тебя к будущим мужьям, – крылышки, а себе взял корпус, похожий на кораблик: я на корабле прибыл сюда и на корабле уеду отсюда. А теперь отдай, любезный друг, деньги, оставленные у тебя моим отцом.
Некий афинянин, находясь в Иерусалиме, дал ребенку несколько мелких монет и сказал:
– Иди, купи и принеси мне такого кушанья, чтобы я поел, насытился и, что останется, мог взять в дорогу.
Ребенок пошел и принес ему соли.
– Вот, – сказал он, – то, что ты велел купить: клянусь, ты и поешь, и насытишься и чтобы в дорогу взять останется.
Афинянин зашел в школу и, не застав там учителя, стал задавать ученикам разные вопросы.
– Послушай, – предложили дети, – условимся так: у того, кто не сумеет ответить на заданный вопрос, вопрошающий имеет право забрать все находящиеся при нем вещи.
Афинянин согласился. Тогда дети предложили такой вопрос:
– Скажи, что это значит: девять уходят, восемь приходят, двое наливают, один пьет, двадцать четыре прислуживают.
Афинянин разгадать не мог и, отдав все бывшие при нем вещи, отправился с жалобой к учителю тех детей, раби Иоханану.
– А какой вопрос они задали тебе? – осведомился р. Иоханан.
Афинянин сказал.
– Сын мой, – объяснил р. Иоханан, – девять уходят, это девять месяцев беременности; восемь приходят, это восемь дней от рождения до обрезания; двое наливают – материнские сосцы; один пьет – младенец; двадцать четыре прислуживают – число месяцев для кормления грудью.
Афинянин возвратился в школу с этой разгадкой и получил обратно свои вещи. Дети, догадавшись, у кого он узнал разгадку, сказали словами поговорки: «Кабы ты не нашей телицей пахал, ты бы загадки нашей не разгадал».
– Зашей, – сказал афинянин портному-иудею, подавая расколотую ступку.
– Скрути нитку, – ответил портной, высыпая перед ним горсть песку.
Раби Иегошуа, приближаясь к одному городу, увидел молоденькую девушку, черпающую воду из ручья.
– Дай мне напиться, – попросил он.
– Пей и ты, и осел твой, – ответила девушка.
Напившись, раби Иегошуа сказал:
– Благодарю тебя, дочь моя, ты поступила со мною подобно Ревекке.
– Да, – ответила девушка с лукавой улыбкой, – я-то поступила с тобою подобно Ревекке, да ты-то вот не поступил со мною подобно Елеазару…[103]
(Еха-Р.)
Разрушение второго храма
I. Роковое предзнаменование
За сорок лет до разрушения Второго храма светильник, прежде неугасимый, стал потухать, и врата Святилища начали открываться сами собою.
Предание от р. Леви:
– В продолжение шести лет (перед разрушением храма) тлел уголь в руке архангела Гавриила, который все ждал в надежде, что народ раскается. Не видя раскаяния, он готов был в гневе бросить запылавший уголь в царство Израильское, но остановил архангела голос Господень:
– Гавриил! Гавриил! Умерь гнев свой: есть и среди этого грешного народа сердца милосердные.
(Иома, 39; Еха-Р.)
II. Из-за чего?
Предание от раби Иоханана:
«Блажен человек, который всегда осторожен; ожесточенный сердцем впадает в несчастие». Из-за Камцы и Бар-Камцы разрушен был Иерусалим. Из-за петуха и курицы – Тур-Малка. Из-за тележной оси – Бетар:
а) Камца и Бар-Камца
Некий человек имел друга по имени Камца и врага по имени Бар-Камца. Однажды, устроив пир, человек этот сказал своему слуге:
– Иди и скажи Камце, что я приглашаю его на пир.
Слуга, по ошибке, пригласил Бар-Камцу.
Войдя в пиршественную залу и увидя Бар-Камцу среди гостей, хозяин, обращаясь к нему, сказал:
– Ведь ты враг мне. Место ли тебе здесь? Встань и уйди.
– Прошу тебя, – сказал Бар-Камца, – так как я уже нахожусь здесь, позволь мне остаться; я готов заплатить стоимость всего, что съем и выпью на твоем пиру.
– Я на это не согласен, – ответил хозяин.
– Я уплачу половину стоимости всего пира.
– Не желаю.
– Уплачу все, сколько пир стоит.
– Нет! – решительно сказал хозяин и, схватив гостя за руку, заставил его встать и удалиться.
«При нанесенной мне обиде, – сказал себе Бар-Камца, – присутствовали просвещеннейшие люди города и не заступились за меня, – они, следовательно, рады моему унижению. Хорошо же, пойду с доносом на них к кесарю».
Явившись к кесарю, Бар-Камца сказал:
– Государь! Евреи изменили тебе.
– Чем ты докажешь это? – спросил кесарь.
– Пошли им, – ответил Бар-Камца, – жертвоприношение, и увидишь, принесут ли они жертву твою.
Послал кесарь через него же трехлетнего тельца. В дороге Бар-Камца сделал тельцу повреждение на верхней губе (по другому преданию – в роговой оболочке), что делало животное неприемлемым для жертвоприношения. Держали ученые совет и решено было: ради царя принять тельца для жертвоприношения. Восстал против этого р. Захария бен Евколос.
– Это, – сказал он, – может создать в народе мнение, что вообще животные с телесным изъяном могут быть приносимы в жертву.
Пришли к решению – казнить Бар-Камцу, дабы он не стал доносить о деле этом кесарю. И тут противником общего мнения выступил р. Захария.
– Утвердится мнение, – сказал он, – что казни подлежит всякий, кто причинит жертвенному животному повреждение.
По поводу этого раби Иоханан говорил:
