Они надели скафандры из аварийных шкафов. Бен-Раби, натягивая свой, успел подумать, что впервые это всерьез. Обычно это бывала тренировка или учебная тревога.
Интересно, почему до сих пор не появился Маус? Оказался в отрезанном секторе? Он спросил у Эми.
– Нет, там еще нет повреждений. Наверное, у Ярла не было пока шанса что-нибудь сделать. Очевидно, наших людей всех поставили к орудиям.
«Данион» вскрикнул и завертелся под ними. Мойше упал. Сервомоторы скафандра завыли и поставили его на ноги. Гравитация забарахлила. Он всплыл в воздух и тут же тяжело рухнул. Свет мигнул, погас и вернулся, когда в линию поступило аварийное напряжение.
Какая-то акула влепила в силовой узел и двигатели «Даниона».
Кто-то что-то ему орал. Эми?
– Что?
Он не мог сосредоточиться, понял только, что его группа идет на выход, и успел вспрыгнуть на электрокар, который уже поехал. Руки сейнеров втащили его через борт.
Через двадцать минут, в какой-то части корабля, где была ядерная станция, командир группы приставил его перекрывать и чинить сломанные системы трубопроводов. Были разорваны целые коридоры, пробоины открывались в ночь. Иногда он видел ее, беззвездную, пока работал, но никаких мыслей она не вызывала. Он был слишком занят.
Прошли часы. Когда ликвидировали все течи из труб и можно было перевести дух, он заметил разорванный вакуумом труп в переплетении кабелей, темное пятно на фоне внешнего сияния. Тут он остановился. Космос. Если это то, чего ему не полагается видеть, то он обязан посмотреть. Он подошел к дыре, ничего не увидел. Оттолкнув труп, он выглянул наружу. Все равно ничего. Ни звезд, ни созвездий, ни Млечного Пути. Ничего, лишь переплетение траулера, подсвеченное сиянием ниоткуда.
Не зная сам сколько, он там стоял, застыв в неверии. Ни одной звезды. Где же это они, если здесь нет звезд?
Траулер медленно поворачивался. Из-за труб, конструкций, парусов появлялось что-то – источник сияния. Он узнал его, но не хотел сам себе поверить. Это была Галактика, вид сбоку из-за ее пределов. Какой же объект за пределами Галактики был настолько близко, что корабль мог его достигнуть?
Вдалеке другой траулер заискрился под атакой акул. Пока бен-Раби работал, «Данион» несколько раз вздрогнул, но серьезных попаданий не было. А сейчас на другом корабле произошел взрыв. Из прорванных корпусов вырвались газы. Но глаза бен-Раби ушли в сторону, прикованные к яркому пятну размером с монету, восходящему с направления вращения корабля.
Это была планета. Самосветящаяся, без солнца. Такая могла быть только одна…
Звездный Рубеж.
Верная смерть для всякого, кто подойдет близко.
Что эти сейнеры делают? Они сошли с ума? Ищут смерти?
Что-то взорвалось, расцвело на фоне Галактики в сто раз ярче ее, огонь, похожий на пламя взорвавшейся звезды. Это траулер занялся пламенем, которое могла поджечь только многомерная акула. Они стали хитрее, они теперь пускали газы антиматерии, поглощавшие все. Краем сознания он спросил себя, как мог бы и звездолов: не послужит ли флоту смерть этого корабля? Не погибают ли в этом пламени и акулы?
Взгляд его вернулся к Звездному Рубежу. Все мифы о нем всплыли в памяти. Он не сомневался, что сангарийцы вернутся. Не в их стиле отступать, когда ставки так высоки, а на кон было поставлено куда больше, чем даже источники амбры.
Он знал, зачем пришли сюда сейнеры. Как и все, кто искал Звездный Рубеж, они хотели заполучить баснословное оружие цитадели. Столетиями пытались авантюристы овладеть этой планетой. Тот, кто владеет ее вечной мощью, тот и будет диктатором во всем Рукаве. Ни одна современная система защиты не устоит против оружия Звездного Рубежа. Тем более акулы. Это оружие было тем спасением, на которое дерзал надеяться Пейн.
Какая призрачная надежда! Бен-Раби знал, что защиту этой планеты преодолеть невозможно. Не мог пока ни один боевой флот.
Кто-то тронул его за плечо. Человек прислонил свой шлем к шлему бен-Раби, и звук передавался непосредственно.
– Отходим. «Данион» получил попадание между нами и центром. Отходим, чтобы нас не отрезало.
В этих словах было много печали, но мало того страха, который ощущал бен-Раби.
Они добрались до центра контроля повреждений Юга, но пришлось несколько километров идти пешком через участки, которые были будто бы пережеваны оружием Флота. Мойше трудно было поверить, что все это сделала тварь, которой даже не видно.
Для них было подготовлено помещение для отдыха с едой и питьем, достаточно безопасное, чтобы они рискнули снять скафандры.
И Маус там был, раненый и окровавленный.
– Маус! Какого черта!..
– Надо было сразу ее валить, Мойше. Она меня перехитрила. Теперь она где-то пакостит.
Корабль был огромным и запутанным. Исчезнуть ей было легче легкого.
– Как?
Мойше осмотрел левую руку Мауса. Она была изогнута под странным углом. Кто-то наложил Маусу турникет.
– Чем-то вроде топорика.
Лицо у Мауса было изможденным и бледным, но он не протестовал против грубого прикосновения рук бен-Раби.
– Ты что, задремал? Это на тебя не похоже.
– Ага. Мы играли в шахматы…
– Шахматы? Ради Господа Бога…
– Она отлично играет. Для женщины. Поймала меня, когда я собрался ставить мат. Бен-Раби затряс головой.
– Ты серьезно? – Да, можно было себе представить. Самоуверенный Маус предложил партию, чтобы убить время, и слишком углубился в расчет вариантов, чтобы вовремя среагировать. Глупо, но в его характере. – Сколько раз я тебе говорил, что они доведут тебя когда-нибудь до беды?
– Черт побери, Мойше, не надо меня воспитывать. Хотя бы не сейчас. Ты лучше сделай что-нибудь с моей рукой, а то всем вокруг наплевать. Я могу ее лишиться, а у этих клоунов нет восстановительной хирургии.
– Эми! Где Эми Кольридж? – Бен-Раби бросился ее искать и нашел. – Ты видела Мауса? Ему срочно нужен врач.
– Я видела, как он шел. Он уже по дороге туда.
Эта женщина?
– Ага.
Что сейчас делает Мария?
Это была цена за то, что на Сломанных Крыльях он не дал Маусу поступить по-своему. Кровь друга горела на его руках, а в мозгу горела эта ее железная улыбка. Какие бы чувства ни были у него к ней – или у нее к нему, но они принадлежали к враждебным племенам. И это было главным. В конечном счете никто из них не имеет права давать пощады.
– Я этим займусь, Маус, – шепнул он другу. – Не отпускай пока Эми. – Он встал. – Любимая, ты присмотри за ним, ладно? Я через пару минут вернусь.
Она ни о чем не спросила, решив, наверное, что он идет в туалет.
В инструментальной он взял старый лазерный резак модели «Такади-4». Этот легкий инструмент был предназначен для подрезки металлических листов. Кладовщик ни о чем не спросил.
Бен-Раби выскользнул из помещения контроля повреждений в чей-то пустой кабинет рядом. Всего несколько минут ушло на переделку резака, которой его обучали в школе Бюро, и у него в руках оказалось громоздкое лазерное ружье. Потом он угнал скутер и уехал.
Переделывая резак, он пытался воспроизвести ход мыслей этой женщины. Он предположил, что она не знает, что напали акулы, а не ее соплеменники. Она попытается вывести корабль из строя, не нанося повреждений. По специальности она работает с атмосферой…
Она направится к главным вентиляторам. Перерезав подачу кислорода к операционному сектору, она его захватит.
Он летел по коридорам, лихорадочно пытаясь вспомнить путь к вентиляторам. Казалось, что судьба твердо решила ему воспрепятствовать. Разрушения приходилось объезжать долгими окольными путями. Пережидать на перекрестках движение аварийных групп. Его все время останавливали и говорили, чтобы он надел скафандр. У скутера подсели аккумуляторы, и он еле полз. Пришлось километр пройти пешком, пока удалось угнать другой.
Когда же он добрался до цели, то понял, что угадал. Закрытую дверь вентиляторной сторожили изнутри мертвецы. Оружие, если оно у них было, исчезло. Мойше посмотрел на то, что держал в руке. Сработает ли?
Вентиляторный зал был обширен. Он обслуживал только сердце «Даниона», но все равно это были джунгли машин и труб. Здесь перегоняли и очищали чертову уйму воздуха…
И где-то здесь она была, старавшаяся убить их всех.
Полчаса пролетели со скоростью бегущей антилопы. Он бродил среди бробдингнегских машин и ничего не нашел. «Данион» все еще вздрагивал, но битва шла так давно, что он уже не обращал внимания. В нем воцарился непобедимый фатализм, ощущение полного бессилия в этой подавляющей ситуации.
Но черт побери! Стычка оказалась упорной.
На него наваливалась усталость. За спиной было двадцать часов тяжелых изматывающих эмоций.
Он ползал, карабкался, залезал на шесты самых высоких мостков, откуда были видны почти все приборы управления. Но видел он только пустые кресла, где полагалось бы сидеть дюжине техников. Еще в двух беспомощно болтались трупы. На алюминиевой решетке пола сломанной куклой валялось чье-то тело.
