было менее развито, деньги проходили через меньшее количество рук, а процентные ставки были выше.
Применяя эти идеи, мы можем понять, почему в XVIII веке, после упадка могущества Великих Моголов, в торговом сообществе Сурата "больше не доминировали несколько купеческих князей, обладавших огромным богатством и влиянием в политических кругах и местной администрации".29 Вместо них существовало множество купеческих фирм схожего положения. Возможно, воспользовавшись этой нивелировкой, "ИИК и VOC разделили круг обязанностей маклера и наняли несколько купцов, каждый из которых выполнял определенное задание". В целом агенты и партнеры европейцев становились все более зависимыми от конкретного обычая. Эта картина выравнивания положения индийских купцов в Сурате в период заката империи Великих Моголов должна быть, по крайней мере в общих чертах, применима к нескольким более старым портам. Состояние Масулипатнама, самого важного порта Короманделя в XVII веке, быстро ухудшилось, потому что его известность слишком зависела от силы государства Голконда.30 Как Сурат, так и Масулипатнам купцы и банкиры перебрались в Бомбей и Мадрас соответственно.
Хотя после 1700 года верхняя часть населения сократилась, многочисленные группы населения получали выгоду от расширения индоевропейской торговли вдоль побережья. Корабли Компании не переправляли материалы и припасы, такие как зерно или древесина, между пунктами на индийском побережье. Они даже не часто курсировали между тремя портами Компании. И все же рост этих городов, увеличение объема перевозок в них и военные действия во внутренних районах значительно увеличили потребность в прибрежных перевозках. Пробел был заполнен местным судоходством. Возрос спрос и на услуги по ремонту судов. Чхайя Госвами показывает, что купцы-гуджарати из Каччха продолжали без серьезных перебоев работать в XIX веке, используя диаспору и общинные сети.31 Другие, такие как парсы из Сурата и Бомбея, хотя и не были традиционным деловым сообществом, легко и эффективно использовали новые возможности.
Среди других групп, которые непосредственно выиграли от прихода европейцев, были купцы, заключавшие контракты с европейскими компаниями.
Агенты и партнеры
Компании и частные торговцы должны были нанимать агентов для закупки товаров. Процесс переговоров между крупными фирмами на морском побережье и тысячами артелей в сельской местности был сложным делом. Контракты и их исполнение ежедневно привлекали офицеров Компании и заполняли страницы "книг консультаций", которые велись на фабриках. В начале 1600-х годов большая часть покупок в заморской торговле осуществлялась на спотовом рынке. Однако важность контрактных продаж возросла, особенно после того, как хлопчатобумажный текстиль стал основным капиталовложением компаний. Изначально подрядчиками были влиятельные люди; некоторые из них были военачальниками на Коромандельском побережье. Но в XVIII веке типичным подрядчиком был либо местный текстильный торговец, либо ткач-руководитель, либо сочетание того и другого.
Контракты часто заключались на целый год и предполагали выдачу крупных денежных сумм в качестве аванса. Требования к качеству ткани, рисункам и объему были очень подробными, что увеличивало риск возникновения споров при доставке. Споры возникали как по качеству, так и по количеству поставляемого товара. Такие переговоры, контракты и споры не имели индийских прецедентов, а значит, не были защищены никаким индийским законодательством. С юридической точки зрения компании мало что могли сделать, когда контракты умышленно игнорировались.
Чтобы избежать подобных ситуаций, Британская компания тщательно подбирала своих главных агентов. Часто это были люди, обладающие властью над ремесленниками. В то же время они были более осведомлены о месте производства, чем служащие компании. Будучи более влиятельными или более информированными, чем обе стороны, агенты могли стать скорее помехой, чем подспорьем. Поэтому офицеры компании не любили эту зависимость и не доверяли своим ближайшим партнерам по торговле, но и обойтись без них не могли.
В традиционной историографии существует двойственное и неопределенное отношение к этим транзакционным издержкам. Большинство исследований склонны не замечать невыполнения контрактов или рассматривать это как признак силы ремесленников на переговорах.32 Другое направление в литературе утверждает, что риски существовали, но что восхождение Ост-Индской компании качестве правительства могло привести к принудительному способу обеспечения исполнения контрактов.33 Оба тезиса верны, но ограничены. Теория торга упускает из виду, что у компаний не было ни достаточной власти, ни информации для контроля за исполнением контрактов. Если ткачи или агенты решались на обман, фирма не могла наложить на них никакого юридического взыскания. Начало государственного контроля устранило один недостаток - отсутствие полицейских полномочий. Но оно не устранило правовой вакуум и не решило проблему асимметричной информации. В начале XIX века эти две проблемы продолжали мучить и частных торговцев. Третья точка зрения заключается в том, что эти проблемы определили эволюцию организации бизнеса в 1800-х годах и даже заставили служащих компании быть более заинтересованными в защите прибыли путем захвата части власти.34
Все европейские фирмы, работавшие в Индии, действовали через индийского агента или брокера. Иногда маклер входил в состав коммерческой группы. Некоторые из них использовали эти отношения как трамплин для вступления в торговлю. У брокера были сложные манагерские обязанности. Маклер отвечал за соблюдение договоров между фирмой и ремесленниками. Хотя изначально эти отношения были договорными, они приобрели политический оттенок, когда компания вступала в борьбу с местными властями и нуждалась в маклере как во влиятельном союзнике. Начиная с 1720-х годов, как на Коромандельском побережье, так и в Сурате, "началось новое уравнение между купцами", таким образом, были налицо.35 Когда в середине века разгорелось англо-французское соперничество, главными посредниками стали союзник и информатор.
Некоторые парсы из Западной Индии выступали в качестве брокеров компании. К 1820 году многие из них стали известными судостроителями и купцами. Они начинали как плотники, в конце XVIII века занялись судостроением и ремонтом в Сурате и Бомбее, а закончили как купцы. Развитию этих навыков способствовала хорошо развитая система ремесленного ученичества, которая обеспечивала сохранение статуса мастера-строителя по семейным линиям. Они были одними из первых индийских торговцев и мореплавателей, отправившихся в Англию для обучения кораблестроению. Такой опыт имел большое значение во время перехода от паруса к парусу в 1840-х гг. Парсийские мастера-строители перенесли этот переход довольно легко.
Когда компания начала выходить из индийской торговли (после 1813 года), а через двадцать лет - из китайской (срок действия чартера закончился в 1833 году), грузоотправители-парси выкупили часть кораблей и переоборудовали их для прибрежной или китайской торговли. Во время войн с Китаем (1839-42 гг.) и Бирмой (1824-6 гг.) эти корабли использовались для поставок. Уже тогда индийский опиум стал основным экспортом в Китай, а доходы от продажи опиума финансировали огромные партии чая, импортируемые из Китая в Атлантику. Парсийские грузоотправители играли важную роль в перевозке грузов на маршрутах Бомбей-Кантон и Калькутта-Кантон.
Компания и частные торговцы также полагались на индийских
