мере, она не досталась акулам.
Мэнни стонет, а я закрываю ладонью рот.
– Господи, бедная ее мама… – Что может быть страшнее для родителей? Вчера вечером ее мама опознала тело, так что сомнений нет: Шона Мур мертва. Даже само слово ужасное: тяжелое, короткое, окончательное. – Нас должны распустить по домам.
– Точно. – Алисса лопает пузырь жвачки. – Учеба все равно никому не в тему. Народ в шоке. Невольно гадаешь: по Кристал-Коув расхаживает убийца или Шона сама сиганула со скалы?
Я читаю статью внимательнее.
– Здесь написано, что во вторник Шона договорилась сотрудничать с полицией в обмен на смягчение наказания, а значит, она имела отношение к каким-то незаконным действиям. После этого ее никто не видел, – говорю я, а сама думаю: «Вечером во вторник она прислала Джейку сообщение».
Алисса вскакивает, для выразительности тыча Мэнни пальцем под ребра.
– Она согласилась сотрудничать, а теперь мертва. Вам кажется это случайностью?
– Может, просто совпадение? – предполагает Мэнни, тыча ее в ответ.
– Что с тобой? – спрашиваю я Хлою. – Ты плохо выглядишь.
Она вытирает слезы.
– Просто очень много переживаний перед смотром в колледже. Не могу сосредоточиться на тренировках, не могу спать. Грейди – мой друг, и мне тяжело смотреть на его мучения. Вы не представляете, как он волнуется.
– Может быть, скоро все закончится, – отвечает Алисса. – Дочитайте статью до конца: там говорится, что бойфренда Шоны подозревают в причастности к ее смерти. Ни в каком колледже он не учится, и зовут его не Маркус. Его имя Дэниел Маркус Ланкастер, и он сбежал из-под надзора по условно-досрочному освобождению в Неваде, где изнасиловал несовершеннолетнюю. Шоне он врал. И вот пожалуйста, – она указывает на газету у меня в руках, – полиция не может найти его. Из квартиры он свалил в спешке, оставив пули для пистолета и кучу наркотиков. Его объявили в розыск и скоро поймают.
– Не исключено, что он и убил Шону, – произношу я, но думаю все равно о Джейке, который собирался встретиться с Шоной на Соколиной горе как раз в то время, когда она упала.
Алисса берет свой рюкзак, и как раз звенит звонок.
– Вопрос на миллион долларов.
Когда они с Мэнни, взявшись за руки, уходят, Хлоя смотрит мне в глаза и, понизив голос, говорит:
– Ты вроде бы говорила, что Джейк встречался с Шоной на Соколином пике? Не он ли ее столкнул? – Она шуршит газетой, которую я держу в руках.
Я, сама себе удивляясь, начинаю рыдать.
– Нет… конечно нет! Джейк не способен на убийство. Как ты могла такое подумать?
Взгляд Хлои скользит по моему лицу.
– Это могло произойти случайно.
– Нет, Джейк безобиден.
– Твои синяки свидетельствуют об обратном.
– Хлоя, в самом деле, прекрати.
Мы смотрим друг на друга, потом она широко улыбается, обнажая безупречные зубы, и протягивает мне мизинец:
– Извини. Мир?
Я цепляюсь своим мизинцем за ее маленький пальчик.
– Мир. – Вытерев глаза, я обнимаю ее. – Я скучаю по тебе, Хлоя. Ты вечно пропадаешь в спортзале. Мы почти не видимся.
Она обнимает меня в ответ.
– Как только закончится смотр для колледжа, все изменится. Обещаю.
И мы расходимся по классам.
* * *
По пути на первый урок я прохожу мимо плачущих во дворе учениц. Репортеры окружили школу, и на парковке стоят две полицейские машины. Я замечаю Хейли и Кьяру, которые, всхлипывая, дают интервью. Рядом с ними ошивается Брендон Рид. Он кивает мне, словно мы друзья, и я открываю рот от удивления. Ну и нахал! Я сворачиваю за угол и врезаюсь прямо в Джейка.
– Джессика. – Он тащит меня в нишу и наклоняется ко мне, прижимая спиной к кирпичной стене. – Я искал тебя. Мне страшно. – Грудь у него вздрагивает, когда он приникает щекой к моей шее.
Сначала я застываю, переполненная чувствами. Ощущаю его чистый запах, и ладони мучительно знакомо ложатся на его сильную грудь. Но он слишком тяжелый.
– Ты меня раздавишь, – хрипло шепчу я.
Он запускает большие руки мне в волосы и чуть отстраняет меня, глядя в глаза. Кожа у него в ссадинах и синяках, губы дрожат, глаза мечутся по моему лицу, а большие пальцы нежно гладят мне щеки.
– Я так безумно тебя люблю, и… господи, я не знаю, что делать. Не верится, что Шона мертва. Меня будут винить и в ее смерти. – Он весь дрожит.
Я чувствую на щеках его дыхание, сердце громко стучит, и я выдавливаю из себя шепот:
– Ты говорил мне, она не пришла.
Его длинные ресницы дрожат.
– Так и было, клянусь тебе. – Из груди у него вырывается тихий стон. – Джесс, меня кто-то подставляет. Пожалуйста, поверь мне: я не убивал Шону.
– Но ты не знаешь, не убивал ли Тиган. – Я перевожу взгляд на крытую галерею всего в нескольких шагах от нас, по которой ученики идут в классы.
– Нет-нет, все не так. – Он снова тычется носом мне в шею, царапая щетиной; под глазами у него вроде бы намечаются синяки. – Ты нужна мне больше, чем когда-либо, Джесс. У меня вся жизнь рухнула.
От его отчаяния у меня подкашиваются ноги, и я начинаю терять равновесие, однако отталкиваю его.
– Что у тебя с лицом? – спрашиваю я.
– Меня поколотил пятнадцатилетний пацан. – Он вдыхает мой запах, и я вижу, что это его успокаивает. Пятнадцатилетний пацан – видимо, Грейди, соображаю я.
Мы стоим неподвижно, и каждый волосок у меня на теле тянется к нему, как к солнцу. Почему меня так влечет к нему, даже когда я расстроена?
– Я получила твои кексы, – удается выговорить мне. В среду Джейк оставил их у нас на пороге с запиской: «Чтоб заслужить твое прощенье, испек тебе я угощенье». Потом, типично в своем стиле, приписал: «P. S. Не ешь их, плохо получились. Прости».
Наши взгляды встречаются. Я смотрю в темную бездну, опушенную густым лесом ресниц. Его глаза напоминают мне о Джейке при другом освещении, в других местах – под одеялом, где зрачки у него расширяются, как вселенные; на заднем сиденье машины, где румяные щеки пылают огнем; у меня в душевой, где его обветренные губы на вкус напоминают капли дождя. По телу пробегает волна возбуждения.
Его взгляд становится жарче, дыхание учащается.
– Какое-то сумасшествие, правда? – шепчет он. – Как будто все встало с ног на голову.
Я прочищаю горло.
– Да, как будто мы оказались внутри кошмара и никак не можем проснуться.
– Это точно. – Он облизывает губы. – Джесс… где ее телефон? Ты отдала его полиции?
Я напрягаюсь всем телом, как будто кукловод дернул за ниточки, готовя меня к танцу. Качаю головой,
