— Как угодно мосье. Здесь, так здесь.
— За стенами форта находится… Что находится за стенами форта? Говори, презренная женщина!
— Очень жаль, мосье, но за стенами форта находится мой набитый золотом кошелек. Пока я не вернусь за ним, мне нечем заплатить за услуги.
— Ты вернешься в ад!
— Шесть золотых монет, — предложила графиня.
Палач надулся от возмущения, но вдруг успокоился. В его голове включился калькулятор и некоторое время подбивал баланс.
— Семь золотых монет, — решил он.
— Идет.
— Семь золотых монет, если хочешь вернуться туда, где закончила жизнь благонравной девицы и начала сатанинские оргии. И если в твоей глупенькой головенке однажды возникнет мысль сойти с пути праведного…
— Никогда!
— Встань у колодца и назови имена двух не вовлеченных поручителей, которые заплатят мне за то, что твоя душа не отправится в преисподнюю.
— Я… не хочу в колодец, — всполошилась графиня. — Я лодку хочу! Куда вы собираетесь меня отправить? Мне надо выйти за ворота!
— Назови двух людей, которые гарантируют оплату и уведут тебя по праведному пути.
— По какому пути?
— Назови поручителей, пока он жжет ересь, — зарычал на графиню рыцарь. — Или я разорву тебе горло!
Палач кинул в костер охапку книг вместе с мешком. Холодный огонь застыл, как картинка на мониторе. Картинка, которую Натан Боровский показывал графине, прежде чем убеждать ее в бессмыслице бытия.
— Допустим, Зубов Георгий Валентинович, — назвала графиня, — может быть, за меня заплатит…
— Зуб — плут и картежник, — ответил палач. — Он должен мне две монеты. К тому же Зуб вовлечен! И кто тебе сказал, что Зуб — человек? Называй двух не вовлеченных людей безупречного нрава и строгих манер, которые за тебя поручатся.
— За меня бы мама родная не поручилась. Куда вы хотите меня заслать?
— Назови ее имя.
— Виноградова Клавдия Константиновна, — назвала графиня и с надеждой поглядела на угасающий ком огня, — никуда не вовлеченная женщина с безупречной репутацией. Женщина кристальной нравственной чистоты…
Мире показалось, что библиотекарь сморщился при упоминании матушки, но протеста не заявил.
— Назови еще одно имя, — торопил рыцарь. — Скорее, а то он передумает и уйдет обедать.
— Может быть, Илья Ильич Лепешевский? Вряд ли он может быть вовлечен. Этот уважаемый старец так осторожен… Он не дал бы себя вовлечь даже в пионерскую организацию.
Мира испытала непреодолимое желание отхлебнуть из бутылки. У нее возникло ощущение антракта, за которым должен следовать буфет и всеобщее перемирие. Сейчас бы самое время расслабиться тем, кто увлекся ролью, смыть грим и обсудить дела с режиссером. Рука уже потянулась за пазуху, но занавес не упал. Палач продолжал глядеть в огонь, словно видел в нем Клавдию Константиновну с мешком золотых монет, и сомневался, что она направляется в форт. Пламя затихало на дне колодца. Графиня держала бутылку за горло. Ей казалось, что теперь пора бы ускорить процесс. Но «рыцари Святого Огня» не спешили.
— Так что? Я пойду? — спросила Мира и, не дожидаясь ответа, рванулась прочь, но попалась в железные клещи.
Огненная волна ослепила ее. Ноги оторвались от пола, и пламя оказалось так близко, словно впрямь желало ее проглотить. Настал момент, когда графиня перестала верить в спектакль.
— Сара Исааковна!!! — закричала она. — Мне надо к птице! Пустите!!!
— Птица! — вспомнил палач. — За птицу — еще одна золотая монета.
У края колодца графине удалось выскользнуть из железных объятий, она схватилась за ствол, но рыцарь вырвал Стрелы Ангелов из рук человеческих и швырнул в огонь. Сначала человека, затем Стрелы.
— Отдай, — сказал Валех и взялся за бутыль. Графиня прижала к себе сосуд, на дне которого еще плескались остатки багровой жижи, похожие на человеческую кровь. Той же «кровью» был залит пол. Бардовые брызги присутствовали на стенах, на шторах и на светильнике под потолком. — Отдай. На пороге новой жизни этот предмет тебя только скомпрометирует.
— Ну и пусть, — ответила графиня и отпихнулась от Ангела. — Пусть знают, с кем имеют дело. Я не совершала преступлений и каяться мне не за что. Человек слишком ничтожен, чтоб нагрешить, и преступления его также ничтожны.
— Для покаяния достаточно заблуждаться в мыслях своих.
— А я не знаю, как надо мыслить, чтобы не заблуждаться. Мне не объяснили… прежде чем выпихнуть с того света.
— Человеку достаточно заглянуть в свою душу, чтобы увидеть свое предназначение в этом мире. В его душе заложено все, что поручено ему Творцом, но Человек, который вместо души заглядывает в сосуд забвения, даже покаяния не достоин. Отдай мне сосуд и пойди туда, где ждут тебя. Пойди к людям, которые верят в тебя, желают помочь тебе понять, кто ты есть в этом мире и для чего живешь. Встань и поди.
— Нет, — уперлась графиня. — Пожалуйста, господин Валех, оставьте меня в покое.
— Встань и поди, — настаивал Ангел.
— Не встану и не пойду, — Мира едва не расплакалась. — Я хочу умереть, ясно вам? Умереть!
— Нет, встанешь и пойдешь, — чьи-то сильные руки подняли графиню с пола и поставили на четвереньки, но графиня снова распласталась на полу в обнимку с бутылкой, вдобавок надрызгала вина на палас.
— Сейчас же встань и будь любезна… — потребовал Ангел.
Кто-то раздвинул шторы. В помещении с округлой верандой распахнулось окно. Морской ветер наполнил затхлое пространство. Мира открыла глаза и увидела сразу несколько «ангелов» в деловых костюмах. Один двигал стулья к стене, другой звонил по телефону, вызывал одновременно полицию, уборщицу и врача. Долговязый вышибала в форме охранника продолжал дергать Миру за плечи.
— Немедленно поднимитесь и убирайтесь отсюда! — требовал он, но Мирослава только крепче сжимала бутылку и упиралась, пока не потеряла сознание.
В следующий раз, когда графиня открыла глаза, в помещении присутствовал врач и полиция, и уборщица, и еще делегация неизвестных людей сидела на стульях возле стены, увешанной портретами знаменитых особ, рангом никак не ниже президентов и кинозвезд. Рядом с портретами висели автографы и благодарственные послания в адрес отеля. Здесь же красовалась эмблема заведения: старый форт, оборудованный в гостиницу класса люкс. Ветер уже не гулял по комнате. Окна были заперты, жалюзи опущены. За окном стояла непроглядная ночь.
— Очнулась, — с удовлетворением отметил врач. — Можете встать?
— Могу попробовать сесть, — преложила Мирослава.
— Окажите нам честь, если нетрудно… сядьте, пожалуйста.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
