– Пока дело обороны будет в руках коалиции, оно будет в том же жалком положении, как и теперь. Исходя из этого, мы создали Военно-революционный комитет, против которого голосовали меньшевики… У вас нет решимости сказать правительству «прочь». Стало быть, не говорите, что вы серьезно хотите оборонять революцию. Если вы хотите, чтобы к вашим словам относились серьезно, вы должны передать в руки Советов оборону и всю власть… Нас спрашивают, когда мы хотим устроить восстание, но Дан знает, что мы марксисты и восстания не подготовляем. Восстание подготовляется политикой, которую вы поддерживали семь месяцев. Восстание подготовляют те, кто создает в массах отчаяние и индифферентизм. Если политика впредь будет та же и если в результате произойдет восстание, то мы будем находиться в первых рядах восставших…
Ленин сделал большой комплимент Рязанову за эту речь. Но слушатели были больше возмущены, чем удовлетворены ею… Однако что же делать? Так пусть и запишут: ведь силой ответа не выжмешь…
Последовали выступления фракционных ораторов. От меньшевиков Богданов заявляет: «Рязанов не дал определенного ответа, но, во всяком случае, ясно, что большевики готовят вооруженное восстание; но массы на улицу не выйдут, выйдут кучки, которые будут раздавлены правительством; резолюция Дана слаба и бледна, она рассчитана на вотум большевиков, но придется голосовать за нее».
От нашей фракции Мартов заявляет, что он также будет голосовать за резолюцию, хотя не сходится с большинством в оценке положения. Выступление на улицу он также считает авантюрой. Говорить, что в интересах обороны надо изменить структуру власти, – это самообман. Гражданская война не принесет пользы обороне; вот почему сейчас нельзя видеть в поднимающейся стихии способ создать нужную нам власть. Рязанов прав – восстание подготовляется правительством. Но и каждая партия есть политический фактор. Мы обязаны бороться против попыток поднять стихию и должны предостеречь массы. Мы не можем рассчитывать, что большевики нас послушают. Но, исполняя свой долг, мы должны заявить массам, что восстание явится источником контрреволюции.
Не только правые, но и левые эсеры присоединились к резолюции Дана. Одной резолюцией стало больше…
И сами деятели старого советского большинства обратились к очередным делам, немного уделяя внимания тем вопросам, которыми они занимались в заседании 14 октября.
Выступление Рязанова на допросе ЦИК и его ссылки на марксизм вызвали немедленный отклик в «Новой жизни» со стороны нашего присяжного теоретика Базарова. Этим началась, с позволения сказать, теоретическая дискуссия на тему о восстании… На травлю ехать – собак кормить. Дискуссия вышла довольно жалкой. Но ее политическое значение состояло в том, что только тут были поставлены точки над «и» и было признано официально, что «перейти от слов к делу» – это значит сделать восстание. Но и то – признание было сначала косвенное, академическое, для масс ничего не изменяющее. Только 21 октября, уже заключая дискуссию, Ленин сказал настоящими словами, что он зовет к восстанию… Только тут завершилась политическая подготовка, и оставались лишь технические указания. Казалось бы, это было немного поздно. Но ничего – сошло. Ведь плод так созрел, что сам падал в руки.
Базаров (в статье 17 октября) дал, в сущности, очень мало теории: Рязанов, писал он, заявил, что «мы» станем во главе восставших; если «мы» – это личности, то до этого никому нет дела; если «мы» – партия, то это преступление, ибо партия, включившая в себя весь рабочий класс, будет разгромлена вместе с восстанием и откроет путь к полному краху революции. Разгром неизбежен потому, что «отчаяние и индифферентизм», провозглашенные Рязановым, еще никогда не побеждали; марксизм же требует объективного учета шансов восстания. Среди самих большевиков имеются многочисленные и авторитетные противники; они обязаны выступить перед массами и бороться всенародно против авантюры; между тем они выпустили только рукописный листок, который ходит из рук в руки.
Все это было, как видим, совсем не страшно, а выступление «Новой жизни» против большевистских планов и методов было далеко не первое. Но каждый укол нашей газеты действовал на большевиков сильнее, чем ураганный огонь всей прочей прессы, взятой вместе. То были враги; их нападки только проясняли и укрепляли. А мы были до сих пор союзниками; это было «запутывание» мозгов и гибельная дезорганизация… Большевики рассвирепели. Надо было напрячь все силы, чтобы отбросить «Новую жизнь» в лагерь Сувориных и втоптать ее в грязь перед лицом пролетариата. Сделать это было тем более необходимо, чем более это было трудно: нашу газету читали и считали своей многие тысячи петербургских передовых рабочих.
Публицисты «Рабочего пути» немедленно взялись за дело. На другой же день среди ушата помоев они продемонстрировали интересную цитату из Маркса, полагая, что она говорит в их пользу. Маркс в книжке о «революции и контрреволюции в Германии» дает две очень важные и красноречиво изложенные директивы: «Во-первых, не затевайте восстания, пока вы не приготовились вполне справиться с последствиями вашей затеи… во-вторых, раз вступив на путь революции, действуйте с величайшей решимостью и как нападающая сторона».
Очевидно, большевистские теоретики на основании всего этого считали свою позицию твердой: они собирались нападать и действовать решительно. И это было правильно, как дважды два – четыре. Но вся суть в этом «раз вступив», то есть – если нужно было вступить… Вся суть в том, нужно ли? Когда нужно? Когда можно?.. Только тогда, когда «вполне приготовились справиться с последствиями».
Этого не было ни в какой степени. Базаров сейчас же подхватил это в новой статье на следующий день. Но он опять-таки, на мой взгляд, устремил внимание не на центр вопроса. Он снова говорил о шансах победы и разгрома восстания; он снова указывал на недостаточность материальных и моральных сил. Эти утверждения были не более как пессимизмом самого писателя, но не могли служить теоретической базой для его выводов. Между тем положение Маркса било в самый центр большевистской позиции и ранило ее смертельно.
Надо быть готовыми справиться с последствиями. Последствия победоносных восстаний могут быть и бывали в истории чрезвычайно различны. Не всегда рабочий класс поднимал восстание для того, чтобы взять потом государство в собственные руки. На этот раз было именно так. И вот, несмотря на все шансы победить в восстании, большевики заведомо не могли справиться с его последствиями: заведомо не могли по всей совокупности обстоятельств выполнить возникающие государственные задачи.
Это показала практика, но она показала это впоследствии; в то время практики быть не могло. Но в то время должна была быть теория; большевики должны были иметь ясные представления, точные предположения и планы, что будут делать они с завоеванным государством, как будут им управлять, как будут выполнять в наших условиях задачи нового пролетарского государства и как будут удовлетворять непосредственные, насущные, породившие восстание нужды трудовых масс?.. Я утверждаю, что этих представлений и планов большевики не имели. Справиться с последствиями они не были готовы. И я лично – и в устных выступлениях, и в статьях (см. упомянутую передовицу от 23 сентября) – обращал внимание именно на эту сторону дела.
Я утверждаю, что у большевиков ничего не было за душой, кроме немедленного предоставления земли для захвата крестьянам, кроме готовности немедленно предложить мир, кроме самых путаных представлений о «рабочем контроле» и самых фантастических мыслей о способах выкачать хлеб при помощи «матроса» и «работницы»… Были еще «мысли» у Ленина, целиком заимствованные из практики Парижской коммуны и из посвященной ей книжки Маркса, а также и… Кропоткина. Тут было, конечно, разрушение кредитной системы и захват банков; тут была коренная смена всего правительственного аппарата и замена его новыми правителями из рабочих (это в мужицкой, необъятной, полудикой, царистской России); тут была всеобщая выборность чиновников; тут была обязательная заработная плата специалистам не свыше среднего рабочего… Тут было и еще несколько фантазий, которые все пошли насмарку при малейшем соприкосновении с действительностью. Но всех этих «мыслей» было, во-первых, так несообразно мало при необъятных задачах, а во-вторых, они были настолько никому не известны в среде большевистской партии, что можно сказать – были совершенно не в счет.
Брошюра Ленина о государстве вскоре должна была стать евангелием. Но, во-первых, это евангелие, как всегда, служило только для того, чтобы им клясться, но сохрани бог что-нибудь делать по его нереальному слову! А во-вторых, это евангелие еще не было опубликовано.
