соприкосновение с немецкими войсками. Так было под Москвой, Ленинградом, в Одессе, Киеве, Воронеже, Харькове, Ростове-на-Дону. В Тульской области в октябре 1941 г. местные истребительные батальоны прикрывали дальние подступы к Туле, а затем, объединенные Тульским городским комитетом обороны в рабочий полк, 30 октября первыми вступили в бои за Тулу[579]. В Сталинграде 23–28 августа 1942 г., до прибытия воинских частей Красной армии, истребительные батальоны Тракторозаводского, Ворошиловского и Краснооктябрьского районов города первыми встретили врага на улицах, отразив его попытку захватить город с ходу[580] и т. д.
Так же как и ополчение, истребительные батальоны НКВД очень часто давали пополнения частям Красной армии. Их личный состав проходил тактическую подготовку, изучение стрелкового оружия и гранаты, был относительно хорошо вооружен, в силу чего истребительные батальоны считались «вполне подготовленными воинскими частями»[581]. Они могли вливаться в воинские части Красной армии по типу маршевого пополнения или объединяться в качестве готовых боевых единиц в новые воинские части. Например, в июле— августе 1941 г. 19 тыс. бойцов истребительных батальонов УНКВД по Ленинградской области было отправлено на фронт[582]. В состав Отдельной Приморской армии, оборонявшей Одессу, в августе 1941 г. было влито 3233 бойца истребительных батальонов[583]. На Украине к началу октября было передано частям Красной армии 125 батальонов, на формирование партизанских отрядов обращено 6236 человек – всего около 20 тыс. человек[584]. В октябре 1941 г. 23 городских московских и 8 подмосковных истребительных батальонов были переданы Московскому военному округу, сведены сначала в полки, а затем в стрелковые дивизии[585]. В Ярославской области было сформировано 42 истребительных батальона численностью 6700 человек. В течение 1942 г. в Красную армию было предано 4369 обученных бойцов, в войска НКВД – еще 400 с оружием[586]. В Калининской области в 1941 г. было образовано 73 батальона общей численностью 14 815 человек. В течение 1941–1944 гг. было передано в Красную армию 14 044 подготовленных бойцов, а в партизанские отряды – 3298[587].
Истребительные батальоны могли проходить сложный боевой путь как самостоятельная воинская часть и затем вливались в состав кадровых войск Красной армии. Например, прославившийся в Московской битве Тульский рабочий полк был сформирован в октябре 1941 г. из состава городских истребительных батальонов. Уже в ноябре, после первых боев, он пополнялся мобилизованными городским военкоматом жителями г. Тулы и Тульской области. Как отдельная воинская часть полк принимал участие в стратегическом контрнаступлении советских войск Московской битве. В начале 1942 г. полк был передан в оперативное подчинение 217-й стрелковой дивизии, а 6 марта 1942 г. его остатки были переданы в состав 766-го стрелкового полка этой дивизии[588].
По уточненным данным Т.Д. Медведева, всего в период с июля 1941 по июль 1943 г. из истребительных батальонов было передано в Красную армию 242 тыс. человек, в войска НКВД – 24 тыс. человек, на формирование партизанских отрядов и диверсионных групп – 25,5 тыс. человек[589].
Если до 1942 г. расширение географии истребительных батальонов происходило в восточном направлении, то с 1943 г. и до конца войны – в западном. Принципы формирования истребительных батальонов остались прежними, однако организационная структура стала более четкой: теперь они всегда подчинялись начальнику райотдела внутренних дел, который одновременно являлся командиром формирования. С 1943 г., после коренного перелома в войне, использование истребительных батальонов в бою с немецкими войсками и их союзниками практически не отмечалось[590].
На освобождаемых территориях истребительные батальоны выполняли широкий круг задач: ликвидировали остатки отступивших войск противника, задерживали дезертиров и отставших от своих частей бойцов, участвовали в сборе оружия на полях боев и разминировании местности, прочесывании лесов, облавах, осуществляли патрулирование, охрану и несли караульную службу по охране важных объектов. Часть батальонов передавалась в оперативное подчинение войскам НКВД по охране тыла. В прифронтовых зонах истребительные батальоны обязаны были также вести войсковую и агентурную разведку противника.
Вопрос о добровольности участия в истребительных батальонах не очевиден. Руководящие документы первых недель войны не предписывали набирать в них добровольцев. В то же время при их комплектовании действовал своеобразный симбиоз принудительного и добровольческого подходов, характерный и для других народных формирований. На практике это сочетание выглядело следующим образом: «Местным организациям была дана ориентировочная разверстка, которая в первый же день была перекрыта за счет желающих (выделено мной. – Авт.)», – вспоминал бывший комиссар истребительного батальона Железнодорожного района Москвы В.А. Колесниченко[591]. По его словам, «партийные организации объявили запись добровольцев в истребительный батальон, и ежедневно в райком доставлялись списки. В первый же день формирования батальона был чрезвычайно большой наплыв, и райкому приходилось подчас сдерживать его»[592]. «При записи каждого спрашивали, согласен ли человек идти на то, на что он идет, не боится ли?»[593] Комиссар Первомайского военкомата Москвы констатировал: «Записываются и ограниченно годные, и снятые с учета по болезни, напор которых иногда приходится сдерживать…»[594] Также батальон Киевского района Москвы «был полностью укомплектован исключительно из добровольцев»[595]. Заведующий военным отделом РК ВКП(б) Ленинградского района Москвы отмечал, что в районный истребительный батальон «вошли 500 человек добровольцев рабочих и служащих района»[596].
В то же время можно не сомневаться, что в случае нехватки добровольцев партийные организации и администрации предприятий включали все меры убеждения и принуждения к записи. Однако в первые недели войны в этом чаще всего не было необходимости.
Участник московского ополчения доктор исторических наук А.Л. Сидоров, сравнивая ополчение и истребительные батальоны, подчеркивал, что, «как и народное ополчение, истребительные батальоны комплектовались в основном на основе добровольчества, только к кандидатам в истребительные батальоны во всех отношениях предъявлялись более строгие требования…»[597]. В отличие от ополчения, набор в истребительные батальоны шел негласно, прежде всего через партийные структуры предприятий и учреждений. Это напоминало набор в лыжные батальоны периода Зимней войны. Это отражалось на более высокой партийно-комсомольской прослойке, достигавшей 50 процентов и выше личного состава. Как отмечал комиссар одного из истребительных батальонов, при наборе личного состава людям доводилась та мысль, что «истребительный батальон – это часть НКВД, и поэтому он должен быть передовой воинской организацией, показывающей пример дисциплины и преданности»[598]. Неудивительно, что если в прочие добровольческие военизированные формирования отбирали «лучших» людей, то в истребительные должны были зачисляться не просто «лучшие», но те из них, «которые в буквальном смысле слова подходили под категорию „настоящих бойцов“»[599].
С 1943 г. добровольность набора в истребительные батальоны стала особенно желательна. В освобождаемых областях они практически помогали органам внутренних дел в наведении порядка, борьбе с антисоветскими проявлениями, охраной тыла, выявлении диверсантов и шпионов, а
