«Люди, люди. Какие же вы звери! Впрочем, звери добрее вас. Волчица никогда не бросит маленького щенка одного и подберет оставшегося без матери. Олениха примет другого олененка. Самка рурга подберет вылупившегося из яйца птенца. И только вы способны бросить в лесу, сжечь на костре, замучить маленького ребенка. Вы разрушаете все, к чему прикасаетесь: сжигаете леса, отравляете озера, реки и даже сам воздух. Убиваете нас ради забавы, калечите, крадете наших детей и наши яйца. Я думал отдать найденную в лесу девочку вам на воспитание, ибо детеныш должен быть взращен среди себе подобных. Но теперь вижу, что здесь ее ждет только смерть и ничего более. Поэтому я забираю ее и буду искать более достойных. На вас же накладываю оброк в виде одежды, обуви и еды. И не дай Пресветлая вам отказаться или подложить яд в мясо и продукты. Я и мои сородичи пройдемся по вам очистительным пламенем, дабы раз и навсегда выжечь дарованным нам матерью-природой огнем скверну вашу… Орлангур Черный».
— Брат Фра! Брат Фра! — Стук в дверь и заполошные возгласы брата Гроха оторвали монаха от размышлений.
Встав с жесткого топчана и подойдя к двери, Фра откинул хлипкий засов:
— Что случилось, брат Грох? — спросил он толстого монашка с гладко выбритой головой, ворвавшегося в келью.
— Там, там… — Грох проглотил комок и зачастил: — Там всадники и это… демонов рург! Они от леса к воротам идут.
— Что за всадники?
— Девки и рург, на лошадях, и младенец.
— Младенец тоже на лошади? — Брови брата Фра поползли вверх.
— Нет, на девке… У, отрыжка Темного, у второй девки на руках. Рург тоже не на лошади, он впереди идет. Что нам делать, брат Фра?
— Откройте ворота, — Фра опоясался, — и встретьте путников, как бы они ни выглядели. За упоминание Темного в стенах храма накладываю на вас епитимью. Вечером перед сном десять раз прочтете «Символ веры». Исполняйте, брат Грох!
Подобрав рясу, чтобы не запутаться, брат Грох толстым бочонком посеменил к воротам.
— Надеюсь, сегодня я получу некоторые ответы. — Посмотрев на образ Пресветлой в красном углу, прошептал настоятель и вышел из кельи.
Уф, успел! Хотя правильнее было сказать «почти», но «почти» не в счет.
Засаду на отряд Лилины устроили в том же месте, где были убиты родители моей маленькой подопечной и наездницы в одном лице. Лири почувствовала дрожь и возбуждение, охватившие крылатую лошадку, и послала образ, который можно было расшифровать как большой знак вопроса. Заложив вираж, я понесся к гнезду, на ходу пытаясь втолковать девочке, что у «папочки» появились срочные дела, и если она будет вести себя хорошо и не станет обижать приставленных нянек, ее ожидает сюрприз. За хорошее поведение «папа» обещает привести настоящую «иго-иго» и покатать на ней. Вроде согласилась. Тьфу-тьфу. Надеюсь, Лири не будет безобразничать, а то мелкие постоянно жалуются на дерганье за хвосты и крылья. Да, нянькам надо молоко за вредность выдавать, рыба уже не котируется. Зажрались, скотины…
Рисковать малышкой даже ради спасения бывшей хозяйки я не собирался. У Лилины три десятка охраны и, судя по интенсивности свечения аур, два мага силовой поддержки. Продержатся как-нибудь. Пролетая над кронами деревьев, я посылал ментальные сигналы готовности мелким рургам, которые успели влиться в своеобразную свиту «большого и страшного, но доброго и справедливого». Лес наполнялся хлопками крыльев. Со своих гнезд и насестов сорвались тысячи потревоженных птиц, зверье торопилось скрыться в безопасных убежищах.
Оставив девочку в пещере и выдав последние ценные указания в художественном и лубочном оформлении, я со всех крыльев рванул обратно. Уже на отлете до моего слуха донесся отчаянный писк мелкого дракончика-няньки. Понятно, Лири занялась любимым делом — откручиванием хвостов. Бог ей в помощь. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
За пятнадцать минут путешествия туда и обратно (как у хоббита Бильбо Бэггинса) обстановка поменялась кардинально. Вспоминая прочитанные в прошлой жизни книги и просмотренные фильмы, я ожидал увидеть картину сражения, но никак не панораму разгрома. Победа дорого далась разбойничкам. Десятки трупов усеивали тракт и придорожные кусты. Обе стороны понесли существенные потери. Оставленные на стреме зеленушки передали несколько эпизодов короткой битвы и прорыва из окружения полутора десятков всадников, отчаянно отстреливающихся от бросившейся за ними погони из луков, арбалетов и коротких духовых ружей. Два десятка оставшихся для прикрытия (читай — на убой) гвардейцев сковали остальных бандитов, которых было около пятидесяти человек. Зеленочешуйчатые «флешки» исправно транслировали картины самоотверженного героизма и превалирования качества над количеством. Подчиненные барона Лера не зря ели свой хлеб. Тот, кто попадал в гвардию, мог навсегда забыть о просиживании штанов. За обильную кормежку и золотые кругляши с них требовали ведра пота и крови. Гоняли гвардейцев на совесть, словно претворяя в жизнь суворовское: «Тяжело в учении, легко в бою». Бойцы успешно крошили разбойников в капусту, и казалось, что победа близка… Но у гвардейцев разрядились амулеты, чем не преминул воспользоваться маг нападавших. Как только в дело вступил разбойник с красным браслетом на левой руке, Фортуна отвернулась от людей в форме королевских цветов. Пять минут понадобилось наймитам для окончательного разгрома, правда, из всей кодлы уцелело только три человека. Остальные либо были убиты, либо получили тяжелые ранения. Тех, кто отправился догонять сбежавших, я не считал.
Маг и его подначальный за волосы выволокли из кустов двух девиц, сильными пощечинами и пинками привели в сознание ту, что помельче, после чего девушек привязали к дереву. Мелкая сплюнула тягучую слюну вперемешку с кровью на сапог здоровенного наемника и подняла голову. Какого черта! Лилина! Как ее угораздило?!
Просматривая воспоминания дракончика, я зарычал и чуть не подпрыгнул на месте от злости, ярости и ненависти к наемникам. Зеленые разведчики запищали от страха и сорвались с места, реактивными мухами скрывшись среди ветвей деревьев. М-да, «большой и страшный»… Такой большой и такой страшный, что нет никакого желания попасть под его горячую лапу. Это в армии соблюдается неукоснительный принцип — находиться как можно дальше от начальства и как можно ближе к кухне. А как быть в наших условиях, когда начальник является главным раздатчиком вкусностей на кухне?
Пока я пытался составить цельную картинку, просматривая любезно предоставленные мелкими летунами воспоминания, наемные душегубы дорезали раненых гвардейцев, и самый здоровенный перешел к более приятным делам. Время было на исходе. Я подозвал к себе мелкоту и поставил перед ними задачу всей стаей навалиться на мужичка с копьем. Сам же замаскировал ауру, проверил кинжал и скользнул в кусты…
