История израильских парашютистов – это участие во всех войнах, которые вело государство, и в ряде специальных операций в мирное время. Во всех конфликтах, в которых участвовала бригада «Цанханим», ее бойцы, как правило, находились в авангарде.
Своеобразную переломную роль в принципах организации и действий нынешних сил специального назначения ЦАХАЛа сыграло первое из них – так называемое «Подразделение-101». Не случайно его недолгую историю долгие годы окружала почти легендарная слава, а командир этого подразделения Ариэль Шарон стал объектом почти культового мифа, существующего в определенных общественных кругах страны по сей день. Известный израильский военный историк Ури Мильштейн в одной из своих книг воссоздал реальную историю знаменитого подразделения.
В начале был взрыв…Мустафа Самуэли считался неуловимым. Этот уроженец арабской деревни Неби-Самуэль, что в шести километрах к северо-западу от Иерусалима, получил боевое крещение в апреле 1948 года во время Войны за независимость, отражая атаку израильских частей на свою деревню. В том кровавом бою 4-й батальон ПАЛМАХа потерпел тяжелое поражение. В том же бою пал и родной брат Мустафы. С тех пор он поклялся мстить.
За несколько лет, прошедших после окончания войны, он стал одним из самых страшных (и бесстрашных!) арабских террористов. Ни поймать его, ни выследить не удавалось никому. И тогда, в начале 1953 года, командир Иерусалимского военного округа полковник Шахам решил провести операцию возмездия – взорвать дом Мустафы в Неби-Самуэль.
У Шахама уже был некоторый опыт ночных операций. Он не раз посылал своих людей в ночные засады. Его «людьми» была небольшая группа ветеранов «Хаганы» да несколько студентов Еврейского университета в Иерусалиме, привлеченных возможностью сочетать армейскую службу с учебой на стипендию от армии. Это – Шломо Лахат по прозвищу Чич, будущий мэр Тель-Авива. Аарон Авнун, пришедший из бригады «Кармели». И самый энергичный и пылкий из всех – Ариэль (Арик) Шарон, еще недавно начальник разведки Северного округа, а теперь – студент первого курса исторического факультета. Именно к нему и обратился Шахам, задумав операцию возмездия.
Как вспоминал он позднее, Шарон нисколько не удивился предложению. Он задал только один вопрос:
– А как же с экзаменами?
– Выбирай одно из двух. Либо ты будешь всю жизнь изучать то, что сделали другие, либо другие будут изучать то, что сделал ты.
– Я уже выбрал, – ответил он.
Задача была сформулирована предельно просто: пробраться в Неби-Самуэль, взорвать один из крайних домов, который, по предположению, принадлежал Мустафе Самуэли, и, по возможности, благополучно вернуться назад. Сегодня такое задание может показаться рядовым. Но в те времена, когда никто и представить себе не мог, что еврейские солдаты способны тайком проникнуть в арабскую деревню, провести там ночную операцию и безнаказанно вернуться назад, оно представлялось фантастически дерзким.
Операция началась в полночь. Кругом царила мертвая тишина. В полном молчании, стараясь не производить лишнего шума, подрывники стали закладывать взрывчатку под дверь дома. Потом, проверив, что все в порядке, зажгли фитиль.
Здесь их постигла первая неудача. Запал не сработал, и заряд вместо того, чтобы взорваться, лишь загорелся. Железная дверь, облизываемая языками пламени, стояла невредимой. О намеченном разрушении дома нечего было и говорить.
С этого момента началась лихорадочная импровизация. Входившие в группу бойцы Баум и «Гулливер» решили, что попытаются проникнуть в дом через окно. Саадия, на свой страх и риск, стал готовить второй заряд под дверью. Окно оказалось защищенным прочными железными ставнями. Понадобилась гигантская сила «Гулливера», чтобы сломать прочные засовы. Баум швырнул в его темное нутро несколько гранат.
Тем временем Саадия тщетно пытался подорвать второй заряд. Но и на этот раз ему не повезло. Вторая за ночь неудача!
Между тем деревня, разбуженная взрывами гранат, явно проснулась. Плюнули залпами замаскированные в насыпях огневые точки, откуда-то из глубины села потянулись к окраине автоматные очереди. Шарон, наблюдавший издали за действиями своих подрывников, начинал нервничать.
– Взорвите соседний дом, если с этим ничего не получается! – крикнул он Бауму.
На этот раз заложили для верности сразу два заряда. Взрыв был оглушительный, но и этот дом, тем не менее, устоял. Еще одна неудача…
Огонь из деревни усиливался с каждой минутой. Рисковать дальше было невозможно. Шарон подал условленный знак, приказывая отступать. Волоча за собой неиспользованный запас взрывчатки, «Гулливер», Саадия и Баум бросились догонять группу.
Уже светало, когда они вернулись в Иерусалим.
Рассказы о ночном походе уже обрастали самыми фантастическими подробностями, на глазах становясь армейской легендой. Евреи в тылу арабов – это было что-то неслыханное! Евреи в роли «коммандос» – невероятно! Фантастика!
Шарон и его люди не знали, что Шахам рассматривал их операцию в более широком контексте. Бывшим солдатам, сержантам и лейтенантам из наспех сколоченной группы было неведомо, что в высших армейских кругах вот уже много месяцев шла ожесточенная борьба «за» и «против» создания специальных подразделений и что их «операция» возымела для сторонников таких подразделений значение решающего довода «за».
Шарон вернулся в университет, не подозревая, какую бурю политических страстей вызвала его скромная ночная вылазка. В тот же день в лагерь Шахама прибыл специальный посланец и помощник премьер-министра Давида Бен-Гуриона Нехемия Аргов. Он потребовал от Шахама подробного рассказа об операции. Тот закончил отчет своей, уже приевшейся многим фразой: нужно создать особые подразделения для операций в тылу противника. На сей раз, в отличие от всех прежних разговоров, Аргов попросил его развернуть эту фразу в подробный план.
На следующий день план Шахама вместе с отчетом об операции Шарона легли на стол Бен-Гуриона. То ли позорные поражения неподготовленных израильских частей в предыдущих операциях, то ли тайные политические соображения, но что-то явно изменило взгляды премьер-министра. На сей раз он принял предложение командующего войсками Иерусалимского округа.
Ни Шахам, ни Аргов, ни сам Бен-Гурион не предвидели той маленькой «революции», которую произведет их решение в израильской армии. Для них создание еще одного, пусть и специального, подразделения было всего лишь тактическим шагом, призванным, прежде всего, решить сиюминутные задачи – обеспечить безопасность Иерусалима и предотвратить террористические вылазки арабов.
В действительности последствия этого шага оказались куда значительнее. В конечном итоге они привели израильские вооруженные силы к их нынешнему принципу организации – специфическому сочетанию массовой резервной армии с высокопрофессиональными, регулярными, «элитарными» частями. Именно это сделало впоследствии возможным те операции, которыми прославился ЦАХАЛ.
Тогда, в середине 1953 года, все это было еще в далеком будущем. «Революция» свершилась просто и незаметно. Бен-Гурион подписал приказ о создании «Подразделения-101», который гласил: «С августа 1953 года создается воинское подразделение под номером 101. Его назначение: ведение боевых операций возмездия вне пределов государства Израиль. Численность подразделения на первой стадии – 50 человек. Вооружение – нестандартное».
Командиром подразделения был назначен Ариэль Шарон. Он видел в своем подразделении не просто еще одну армейскую часть. Ему, скорее, рисовался в воображении этакий вольный отряд единомышленников робин-гудовского толка, объединенных готовностью к смелым, рискованным делам, в которых успех оправдывает нетривиальные методы.
В первую четверку призванных в «Подразделение-101» входил Шломо Баум, ставший заместителем Шарона, Михаэль Аксио, которому была поручена физическая подготовка бойцов, Шмуэль Нисин и Меир Барбут, назначенные командирами отделений. Все они были ветеранами Войны за независимость.
К Шарону стягивались все те, кому постыла скучная, однообразная, без риска и опасностей регулярная служба, в ком гуляли молодая удаль и страсть к яркой, пусть и рискованной, жизни. К нему тянулись в первую очередь люди беспокойного, нетерпеливого, бурного душевного склада, склонные к смелому риску и лихим, граничащим с опасностью поступкам.
Именно эти люди составляли самый «цвет» еврейской молодежи нового типа, сложившегося в особых условиях Палестины. Они ощущали себя «гордыми евреями», ни в чем не уступающими, а то и превосходящими европейцев и арабов. Не говоря уже о забитых, робких соплеменниках из стран рассеяния.
Эти люди выросли в ощущении хозяев необычной, наполненной древней геройской славой страны, где каждый камень напоминал о подвигах Маккавеев, Давида, Самсона и других легендарных еврейских богатырей. Они с юности участвовали в далеких походах, учились самостоятельности, предприимчивости и преодолению трудностей. В их сердцах закипали досада и нетерпение, когда они видели, что «их» армия не дает им развернуться и проявить свои способности.
