И они обнаружились в особняке моей покойной матушки. Оказывается, в потайном ящике Зоя хранила дневник, в котором перечислялись все ее любовники, — она вела им скрупулезный учет. Последним в списке значился «Дж. Фальмингтон» (так было написано черным по белому рукой покойной балерины). Зоя сделала отметку, что он получил ключ от потайной калитки и черного хода, то есть мог проникнуть к ней в особняк в любой момент, в том числе и той ночью.
— Это очень серьезные улики, которые позволят нам нанести визит к лорду-канцлеру, — сказал министр внутренних дел. — И если он виновен, то будет предан суду!
Не ведаю, кто именно продал информацию бульварным изданиям, но на следующее утро они оповестили всю страну о том, что лорд-канцлер подозревается в убийстве Зои Орловой и главной свидетельницей обвинения выступает ясновидящая.
Так как скандал разразился и соблюдать конспирацию уже не имело смысла, то в доме лорда Фальмингтона был произведен обыск, который, впрочем, ничего не дал. У подозреваемого были взяты отпечатки пальцев, которые, однако, не совпали с обнаруженными на месте преступления.
Я никак не могла поверить, что ошиблась. Я же явственно видела, как Джеймс Фальмингтон склоняется над Зоей, а под ногой у него лежит кинжал. Ну конечно, он ведь был в перчатках, а отпечатки принадлежат другим любовникам Зои! Размышлять о произошедшем у меня не было времени, потому что лорд-канцлер, разъяренный предпринятыми Скотланд-Ярдом действиями, нанес ответный удар.
В особняк к Пэришам явилась делегация одетых во все черное господ, которые заявили, что я требуюсь им в качестве важного свидетеля. Мэрион вызвалась сопровождать меня, но ей воспретили, сославшись на британские законы. Меня запихнули в автомобиль, с обеих сторон сели два господина — видимо, они боялись, что я выпрыгну на ходу.
Меня доставили куда-то на окраину Лондона, к темному мрачному зданию, походившему на замок злой волшебницы. Оно было обнесено высоченным забором, а с колонн на меня взирали каменные крылатые демоны и чешуехвостые гарпии.
Со мной никто не церемонился и не отвечал на мои вопросы. Когда ворота захлопнулись и автомобиль остановился, меня попросту выволокли из салона и потащили в здание.
То была одна из психиатрических лечебниц английской столицы, причем пользовавшаяся — и заслуженно! — нехорошей славой. Лорд-канцлер, доказав свою непричастность к убийству Зои (его жена, дочь герцога, подтвердила, что он был всю ночь дома), решил заставить замолчать единственного невольного свидетеля.
Меня поволокли по темным, пропахшим лекарствами коридорам, доставили в подвал, где, нацепив смирительную рубашку (я отчаянно сопротивлялась и даже укусила одного из санитаров, но это не помогло), запихнули в крошечную камеру, обитую войлоком — я могла кричать и биться головой об стенку сколь угодно долго, меня все равно никто бы не услышал.
Так прошло, по моим подсчетам, не меньше трех дней. Хотя, может статься, и гораздо больше, потому что в камере постоянно горел яркий свет, резавший глаза и вызывавший слезы, и не было окон. Я чувствовала, что постепенно схожу с ума. Вероятно, именно этого и добивался могущественный политик, опасавшийся моих разоблачительных показаний. То, что он так поступил, лишний раз доказывало его вину — будь он невиновным, то не отдал бы приказания запереть меня в бедлам.
Я чрезвычайно ослабела. Голод утих, но меня терзала ужасная жажда. За глоток воды я была готова подписать любую бумагу. «Неужели этого они и добиваются?» — думала я в редкие моменты просветления, когда могла еще трезво размышлять, а не пребывала в сладостной дреме.
Наконец дверь в камеру ужасов раскрылась (или то было видение?) и показалось несколько санитаров, которые подхватили меня, ослабевшую, и потащили куда-то. Я оказалась в большом просторном кабинете — на массивном столе горела зеленая лампа, на стене висел портрет короля Георга V. Меня усадили на стул, и один из санитаров протянул бокал воды, который я осушила в мгновение ока и попросила еще. Внезапно показался красивый стареющий мужчина лет сорока семи с тщательно причесанными седыми волосами, в белом халате, надетом поверх элегантного костюма. Он жестом приказал санитарам покинуть кабинет и подошел ко мне. Остановившись в метре от стула, он внимательно изучал мое лицо. Наконец произнес:
— Мисс Мельникофф, чрезвычайно рад с вами познакомиться.
— Вы не имеете права удерживать меня здесь, — прошептала я.
Субъект по-отечески улыбнулся.
— О, вы так думаете? В данном заведении только я определяю, кто и на что имеет право. Я слышал, вы обвиняли нашего будущего премьер-министра в кошмарном преступлении?
— Лорд Фальмингтон — убийца, — упрямо произнесла я. — И за то, что мне это стало известно, он и запер меня в сумасшедший дом.
Холеное лицо господина исказила злобная гримаса.
— Учтите, Ирина, вы пробудете здесь очень долго, возможно, до конца своей никчемной жизни. Вы ввязались в большую политику, что всегда чревато негативными последствиями.
— Вы знаете, что я здорова, и все равно удерживаете меня? — спросила я.
Глава бедлама подошел к столу, вынул папиросу и закурил.
— Вы здоровы? О нет, вы очень больны и опасны для окружающих! Разве психически здоровый человек станет на полном серьезе утверждать, что обладает даром ясновидения?
Что ж, ему известно и про это. «Отличный ход, лорд-канцлер, — подумалось мне. — Вы используете против меня мое же оружие». Действительно, все получается очень просто: его пыталась очернить сумасшедшая девица, место которой — в психиатрической лечебнице, больше похожей на тюрьму.
— Я в самом деле им обладаю, — сказала я.
Доктор опустился в кресло и направил мне в лицо лампу так, что свет слепил меня и я не видела самого эскулапа, а только слышала его голос.
— Ну если так, Ирина, то поведайте мне о ваших видениях. Я никогда бы не стал удерживать у себя здорового человека, даже в качестве услуги для моего старого друга лорда-канцлера Фальмингтона. И если вы сумеете доказать мне, что здоровы, то я отпущу вас на все четыре стороны. Ну-с, начинайте!
Я попросила у доктора воды, и он милостиво велел принести мне еще бокал. Я поведала ему обо всех своих наиболее ярких видениях. Врач задавал вопросы и, казалось, что-то записывал. Когда я подошла к смерти Зои, он принялся детально выспрашивать меня о нашей ссоре. И вот я завершила свое повествование.
Доктор подошел ко мне и заявил:
— Знаете, что я думаю, Ирина? Что вашу мачеху убили вы сами! У вас был мотив — вы сами признались, что находились с ней «на ножах». У вас имелась и возможность — в ту ненастную ночь вы вполне могли незаметно покинуть дом вашей подруги Мэрион Пэриш и пробраться в особняк вашей приемной матери, который расположен всего в нескольких кварталах от дома мистера Пэриша. А затем вы решили свалить всю вину на лорда-канцлера!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
