– Пожалуй, это девушка старше двадцати пяти, с высшим образованием. Умная, язвительная, незамужняя…
– Всё? Теперь вы. – Иванова обратилась к Ольге. – Моя, пожалуй, взрослей. За тридцать, со сложной личной жизнью, творческая.
– Замечательно. Обратите внимание, что всё это немного отдаёт автопортретом. Катя?
Видимо, в пику последнему замечанию Катя предпочла выбрать мужчину:
– Хочу, чтобы меня читали такие дядьки под пятьдесят, деловые, основательные…
– Ну-ну. Вы?
– Прежде всего те, кто помнит начало восьмидесятых, люди двух эпох. Свободных взглядов, незашоренные и не снобы. Но есть зазор между теми, кого хотелось бы видеть в качестве публики, и теми, кому моя писанина в самом деле будет интересна, – ответила Агафья.
– О да, это важное замечание. Спасибо. Теперь перейдём ко второму вопросу: представьте среднестатистического читателя вообще. Кто именно у нас чаще всего покупает книги?
– Ну, женщины…
– Безусловно.
– Около тридцати, с высоким уровнем дохода…
– Минутку, Москва – не вся Россия. Если говорить в масштабах страны?
Ольга поняла, к чему она клонит:
– Все эти тётушки средних лет, которые катаются на электричках, коротают вечера у телевизора и проводят выходные на дачах?
– Именно. Мы сейчас не будем говорить о так называемых «премиальных книгах», получающих Букера, Нацбест и прочие цацки, – их популярность велика, но в узких литкругах. Это другой бизнес. Поговорим только о массовом коммерческом успехе. Я вижу по крайней мере два пути к хорошим продажам. Первый – выбрать себе узкую целевую аудиторию, но исследовать её досконально. Пусть ваш покупатель не «женщина вообще», но, например, в возрасте двадцати восьми – тридцати двух, разведена, с одним ребёнком, с гуманитарным образованием, жительница крупного города. Их не миллионы, конечно. Но именно этот тип вы изучите так, что девяносто девять процентов из них, взяв в руки вашу книгу, обязательно её купят, посоветуют подругам, а потом придут за следующей. Второй – да, работать на этих самых «простых тёток», о которых вы так брезгливо отозвались.
– Почему брезгливо? – не выдержала Сашка. – Они хороши по-своему, но я не хочу писать для тупых.
– Хорошо, не пишите, – покладисто согласилась Иванова, – но для кого бы вы ни работали, любите их.
Ольга удивилась: вот уж не ожидала от такого человека проповедей.
– Первая заповедь успеха: даже если вы делаете колонку для журнала «Не скучай, Маруся», уважайте свою аудиторию, старайтесь для неё, вникайте в её чаяния. С установкой «вокруг одни идиоты» около вас действительно начнут собираться одни идиоты. Люди, как бы простоваты они ни были, отлично чувствуют пренебрежение и халтуру. И положа руку на сердце, вы уверены, что вы лучше них?
Сашка фыркнула:
– Читательниц «Не скучай, Маруся»-то? Уверена. Они всего лишь потребители. А я… а мы – творцы.
– Но, дорогая, они те, кто приносит нам деньги.
После лекции Агафья задумчиво сказала:
– Не так уж это и глупо.
– Что? Жвачку для коров генерировать?
– Я про публику. Перед ней нельзя заискивать, но и нельзя бояться. И уж конечно, опасно её презирать.
Ольга вспомнила свою журналистскую юность. В сущности, в универе им говорили то же самое, но там не выдавали основы профессиональной этики за тайное знание. Может быть, напрасно, потому что тогда Ольга пропустила эту мысль не то чтобы мимо ушей, но мимо рассудка, и позже пришлось доходить до неё самой. Когда уже после развода и обретения некоторой популярности ей предлагали вести колонки в дамских журналах, она испытывала сильное смущение. Будучи от природы существом высокомерным, не сомневалась, что это всё чтиво для дурочек и ей не пристало подстраиваться под формат.
– Кроме того, это портит репутацию, – говорила она Марине, – не хочу переходить в разряд «женскописательниц», тем более глянцевых. Я, чай, к курям не приговорённая – бабское всю жизнь писать.
– Но там аудитория, Оля, – пожимала плечами подруга, – тиражи сотни тысяч. Будет замечательно, если хотя бы каждая десятая запомнит твоё имя.
А Марина продолжила:
– Что до формата, считай это творческим этюдом.
– Ну хорошо. Попытаюсь.
Для колонок она придумала приём: будто не сама их сочиняла, а записывала за какой-нибудь Таней или Кристиной, глупенькой, нежной, с красными ноготками, с отутюженными мозгами и нормальным живым сердцем. И с этим сердцем она и предпочитала иметь дело.
Историю надо было писать так, чтобы в ней содержалась некая совершенно определённая мысль, с которой читательница могла, во-первых, согласиться или нет, а во-вторых, пересказать её подруге. Ещё одно правило, которое Ольга сама открыла и крайне им гордилась, оказалось давно изобретённым велосипедом, и сегодня о нём напомнила Иванова:
– Девочки, популярнее всего сказки о Золушке.
В тексте должна быть героиня, с которой ваши читательницы захотят отождествиться. И которая в конце обязательно получит награду. Пусть не принца, но дайте ей хоть что-нибудь!
Девочки фыркали – своим заявлением Иванова переводила всю русскую литературу в разряд непопулярной.
– Вы знаете, что такое тантамареска?
Они не знали.
– Ай-я-яй, расширять надо словарный запас, господа писатели.
– Кто бы говорил, – съязвила Сашка шёпотом, – у самой в книжках лексикон, как у Фимы Собак.
– Так называется тот самый стенд для фотографирования с отверстиями для рук и лица, который вы видели и на Арбате, и в любом приморском городке на набережной.
Девочки немедленно заскрипели ручками и застучали клавишами – это стоило зафиксировать.
– Не важно, как расписана ваша тантамареска – на ней поле битвы, спальня или салон, но читатель должен захотеть впихнуть свою физиономию в соответствующую прорезь, чтобы ощутить себя среди всего этого.
Она помолчала, давая им оценить образ.
– А ещё им нравится читать о людях романтических профессий. Вам ещё будут преподавать «Героику и пафос», поэтому сейчас просто запомните: работа военного, медика, милиционера всегда занимает воображение. Сейчас, на волне «Скорой помощи» и «Доктора Хауса», популярны врачи, а чуть раньше всем нравились менты. Правда, если нет фактуры, воспользоваться этим материалом будет затруднительно, вы просто учтите.
Они учли.
– Но ради всего святого, не делайте вы ваших героинь писательницами. Это не романтично. О, я знаю, как сладко рассуждать о своей среде, о том, что близко, но поверьте, им это неинтересно.
– Нам в лите, – сквозь зубы процедила Сашка, – говорили, будто нужно рассказывать о том, что знаешь. А душевная организация продавщицы кваса мне, увы, неизвестна. Примитивные организмы пусть биологи изучают.
У неё в ноутбуке лежала начатая рукопись романа из жизни молодых талантливых литераторов, и вот так заранее признавать её неинтересной Сашка решительно отказывалась.
– Если хотите, – ослепительно улыбнулась Иванова, – пусть это будет сложная загадочная натура. Но непонятной она должна быть для других – для мамы, коллег и своего молодого человека…
– МЧ! – взвыла Сашка. Её бесила жлобская аббревиатура, которой эти куры обозначали партнёров. А заодно всякие молчелы, Мужчины Моей Мечты и просто Они.
– Будто Библию читаешь: «Вдруг я увидела Его», «И Он поцеловал меня», «Пошла в жопу, крикнул Он» – не-на-ви-жу.
– Но для читательницы, – невозмутимо продолжила Иванова, – героиня должна быть кристально понятной и родной. Чем необычней судьба, тем ясней и проще сердце. Поэтому избавьте её от творческих мук, которые чужды публике.
– Ладно, – прошептала Ольга возмущённой Сашке, – будем считать, что это лекция о том, как писать не надо.
«Хотя…»
Зато Ольгу очаровала Ларионова и её предмет – «Имидж».
– Какое отношение это имеет к литературе? – возмущалась Агафья, но на первой же лекции был дан ответ.
– Я, разумеется, не Джульетка, – Ларионова, в кремовой шелковой блузке со стоячим воротничком под горло, с тусклой серебряной брошью в виде бабочки, в шали и длинной юбке казалась классной дамой из старорежимной гимназии, – о продажах так не скажу. Но открещиваться от её идей не буду. Мы не можем полностью спрятаться за книгу – как ни крути, а образ автора выступает из текста. И на публике появляться тоже приходится. И чем больше стиля, тем лучше.
– Если для успеха нужно разгуливать на шпильках и в золотом платье – к чёрту такой успех, – тихо проворчала Агафья, но Ларионова услышала.
– Деточка, вы понимаете, что образ может быть любой? Работайте в том жанре, который вам удобен. Исходите из собственной личности и внешних данных. Способны быть хрупкой красавицей или женщиной-вамп – будьте ею. Если страшны как грех – изобразите бабу-ягу, да такую, чтобы у людей волосы дыбом вставали. Возможно, это утверждение вам не понравится, но внешность человека чаще всего соответствует его натуре. Более того, она формирует характер. В высшей степени обаятельный успешный толстяк, защищённый интеллектом и непроницаемой иронией от шуток по поводу своих габаритов, в глубине души всё время помнит о пузе, которое входит в дверь раньше, чем он, о жирных ягодицах, вмещающихся не во всякое кресло. Поэтому не пытайтесь всерьёз перекраивать внешность.
