собора
«как на удобный предлог торжественного заявления своих убеждений перед представителями всего христианского мира». Ему тем легче было согласиться на приезд в Констанц, поскольку он чувствовал себя в полной безопасности. Сам король Германии Сигизмунд заверил пражского мечтателя в том, что тот может, не боясь ничего, прибыть в Констанц, а затем покинуть город, когда этого захочет, – король «обещал отослать его домой без всяких препятствий» (Филиппов).
И все же, несмотря на покровительство короля, Гус был готов к самому страшному. Он подозревал, что его ждет та же судьба, что и многих вольнодумцев до него: темница, пытки, казнь. Не случайно, покидая свой дом, он оставил завещание. «В глубине души он гораздо мрачнее относился к будущему, чем можно было думать, судя по его публичным заявлениям» (Филиппов).
Приглашение и впрямь оказалось ловушкой, клятва – ложью. Кардиналы убедили короля Сигизмунда, что тот не обязан держать слово, данное человеку, подозреваемому в ереси. В конце концов тот заявил, что не намерен защищать еретика, а скорее сам сожжет его.
Дни Яна Гуса были сочтены. В Констанце он («О, святая простота!») оказался, по его словам, в «настоящем Вавилоне». Но, прибыв в этот многошумный город, он недолго оставался на свободе. Вскоре он был арестован и водворен в тюрьму при доминиканском монастыре. Так собор, призванный прославить христианскую церковь, превратился в судилище, о котором стыдно вспоминать даже шесть веков спустя.
Друзья, что бывает редко, не бросили Гуса в беде. Они навещали его в темнице и даже надеялись помочь ему на судебном процессе. Одному из них – Иерониму Пражскому – это стоило жизни. Он сам был брошен в тюрьму, а в 1416 г. сожжен.
Но еще ранее Ян Гус был осужден на смерть и приговорен к сожжению на костре. Перед казнью от него потребовали отречься от своих заблуждений. Он ответил: «От каких заблуждений я должен отречься? Я не нахожу у себя ни одного».
По преданию, когда 6 июля 1415 г. началась мучительная казнь, к Гусу подошла старушка и подкинула хворост в огонь. «O sancta simplicitas!» – «О, святая простота!» — печально воскликнул Гус перед смертью. Эта легенда, впрочем, появилась лишь более двух столетий спустя – в сборнике «Apophtegmata» – «Изречения», изданном в Германии в 1633 г. Доподлинно же известно лишь то, что Гус был сожжен, с ним были сожжены и его сочинения. Его пепел был развеян над Рейном.
Осужденный на смерть Ян Гус еще нашел в себе силы пошутить, сказав перед казнью: «Сегодня вы зажарите гуся (так переводится с чешского языка фамилия Hus), но завтра из пепла восстанет лебедь».
Сто лет спустя так и произошло. Этим «лебедем Реформации» стал Мартин Лютер. В Чехии же казнь Гуса всколыхнула весь народ. Через несколько лет после его смерти тихая прежде страна была охвачена восстанием. В 1419 г. начались Гуситские войны.
Гнев сторонников Гуса был ужасен. Они грабили и разрушали католические храмы, преследовали католиков. Те отвечали с той же жестокостью. На Чехию один за другим обрушились четыре Крестовых похода. На протяжении двух десятилетий правители Священной Римской империи при поддержке католической церкви не могли подавить народное восстание, вызванное предательским убийством Яна Гуса. Вся страна была разорена.
И подобно тому, как в нашей истории декабристы разбудили Герцена и всех иже с ним революционеров, целый сонм реформаторов был пробужден Яном Гусом и его сторонниками, гуситами. Покой, воцарившийся в Римско-католической церкви, оказался недолгим и обманчивым. Сто лет спустя все ее здание от основания своего расшаталось, а затем и разодралось. Из искр гуситских выступлений разгорелось пламя религиозных войн, терзавших Европу на протяжении столетия, вплоть до 1648 г. – до Вестфальского мира.
…Уже в 1485 г. главный труд Гуса «De Ecclesia» был переведен на немецкий язык. Отпечатанная вольной типографией книга произвела впоследствии смятение в умах честных католиков. Один из них, Мартин Лютер, запальчиво воскликнул в 1520 г.: «Все мы гуситы, хоть и не подозреваем об этом». Годом ранее, на диспуте в Лейпциге, он публично отказался подчиниться папе, заявив, что все сочинения Яна Гуса, осужденные Констанцским собором, на самом деле исполнены христианского духа и Гус был прав, сравнив папу римского с Антихристом.
Лютер также распорядился издать главный труд Яна Гуса в количестве 2000 экземпляров. В 1529 г. еще один деятель Реформации, Иоганн Агрикола, выпустил отчет, посвященный Констанцскому собору. В нем явственно ощутимы параллели между мученической судьбой Яна Гуса и Страстями Христовыми. В 1558 г. Маттиас Флациус, самый известный историк лютеранской церкви середины XVI в., опубликовал латинские сочинения Гуса в двух томах. В своих работах Флациус подчеркивал, что Лютер и Гус – два равных в своем величии реформатора христианской церкви.
Ян Гус стал чешским национальным святым, величайшим героем чешского народа. В 1920 г., вскоре после основания Чехословакии, была создана Чехословацкая гуситская церковь – протестантская церковь, исповедующая принципы, которые завещал Гус.
В 1925 г. день казни Яна Гуса, 6 июля, был объявлен национальным праздником Чехословакии, после чего Ватикан на три года прервал дипломатические отношения с государством, где «чтут еретика».
Прошло почти 100 лет, прежде чем католическая церковь начала пересматривать свое отношение к Яну Гусу. В 2000 г. папа Иоанн Павел II нашел в себе мужество попросить прощения за страдания, что были причинены ему и его сторонникам. В 2015 г., в канун 600-летия со дня смерти Яна Гуса, папа Франциск признал чешского священника подлинным реформатором церкви.
Вся русская земля наша отчина
1503 г.
Родившись князем Московским, он стал к концу жизни государем всея Руси, подлинным царем ее. Пределы своей державы он расширил, как величайший полководец, обходясь при этом без кровопролитных сражений. Территория Руси при нем возросла почти в четыре раза. Вся Северная Русь была собрана им воедино.
Когда Иван III (1440–1505; годы правления: 1462–1505) пришел к власти, он стал правителем одного из карликовых государств, лежавших на севере Русской равнины. Его столица, Москва, могла ждать удара отовсюду. Московская земля находилась в плотном кольце враждебных ей государств. В 80 километрах к северу пролегала граница с непримиримым к ней прежде княжеством Тверским. Уже Клин и его окрестности принадлежали тверичам. В 100 километрах к югу можно было ждать нападения татар. Там, по берегу Оки, располагались сторожевые посты, готовые вовремя предупредить о вторжении врагов. На таком же расстоянии к западу пролегала граница с Литвой. Подытоживая географический экскурс, можно сказать, что все княжество, вверенное трудам Ивана III, было что небо в овчинку – так невелико! Если бы враг напал на Московское княжество, то почти сразу бы оказался
