у стен Кремля: препятствий к тому не имелось.
Удел Ивана III, как и всех русских правителей того времени, был таков: смиряться и подчиняться. Все княжества, лежавшие на севере и востоке Руси, вот уже более двух веков выплачивали дань хану Золотой Орды, а все южные и западные княжества Руси, когда-то разоренные ордынцами, со временем оказались под властью Польши и Литвы. Русский историк В. О. Ключевский определял положение Руси в середине XV в., на момент воцарения Ивана III, лаконичной формулой: «Политическое порабощение извне и политическое раздробление внутри».
При Иване III это положение абсолютно меняется. Московское княжество сбрасывает внешний гнет, а соседние слабые, враждовавшие друг с другом княжества объединяются вокруг него, образуя крепкое монолитное государство во главе с правителем всея Руси – Иваном III. Вся Русская земля становится отчиной московского государя. То, о чем только мог мечтать его современник, итальянский политик Никколо Макиавелли, свершилось в далекой Московии, а не под солнцем Италии.
Иоанн III и татарские послы.
Рисунок К. Е. Маковского. 1870 г.
Первые годы правления Ивана III выдались на редкость спокойными. Но в этой тишине в одном из княжеств, «слившихся» с Москвой, шла напряженная работа – «черный передел», как назвал эти события российский историк Н. С. Борисов, автор книги «Иван III» (2000). Там проводилась принудительная перестройка всей системы властных и поземельных отношений. Великий князь Московский, лишив местных князьков (а их насчитывалось свыше трех десятков) всякой власти, взялся отбирать их земельные владения, их отчину, взамен выдавая им новые владения при условии, что они будут верно ему служить. Как сказано в Ермолинской летописи, князья Ярославские «простилися со всеми своими отчинами навек, подавали их великому князю Ивану Васильевичу, а князь великий против их отчины подавал им волости и села».
В последующие 40 лет многие русские княжества и вольные города разделили судьбу ярославских «отчин». Все правление Ивана III – это непрерывное собирание земель. Все годилось в хозяйство государево: и захиревшие уделы князей, сидевших в Твери или Ростове, и вольные города Северной Руси (Новгород, Псков, Вятка). Осколки давно раздробленной Киевской Руси один за другим притягивались к Московскому княжеству, исчезали в его пределах, словно в черной дыре.
Все Москва пожирала, как языческий Молох. Все, на что поглядывал Иван III, становилось его поживой; все, от чего он отмахивался, отлетало прочь. Его сила, хитрость, упорство были необычайны. Русский историк С. М. Соловьев написал о нем: он являлся «истым князем Северной Руси: расчетливость, медленность, осторожность, сильное отвращение от мер решительных, которыми было можно много выиграть, но и потерять, и при этом стойкость в доведении до конца раз начатого, хладнокровие – вот отличительные черты деятельности Иоанна III».
В 1470-е гг. покорен был Новгород Великий. Обширные области Северной Руси, давно освоенные новгородцами, перешли теперь под власть московского государя. В 1472 г. он разбогател Пермской землей, а в 1489 г. – Вяткой и окрестными землями. Северо-восточная граница Русской державы пролегала теперь по Оби, реке сибирской.
Самые отдаленные области стали московскими: Поморье, Урал, земля Обдорская (Обская) и Югорская. Тем хватче Иван III брал то, что лежало вблизи. В 1474 г. князья Ростовские продали Москве оставшиеся у них части Ростовского княжества и сами поступили на службу к государю.
В 1485 г. пришел черед Твери. Были времена, когда тверичи готовы были воевать с Москвой по любому поводу. Но в XV в. Тверь затихла, пусть владения ее и подступали к самой Москве. В год воцарения Ивана III во главе Твери был ребенок – девятилетний князь Михаил Борисович. Он вырос, но политика его так и осталась наивной, ребяческой. Историки отмечают, что он был человеком тихим и спокойным, не ссорился ни с кем и не желал чужого. Будучи равным по статусу своему зятю (мужу сестры) Ивану III, то есть будучи, как и он, правителем княжества, покорно служил ему – посылал тверские полки в Новгород и против татар. Так же покорно он наблюдал за тем, как лучшие помощники покидают его – тверские бояре один за другим переходили на службу к Ивану III. Перебежчики, пусть тверские летописцы и звали их «крамольниками», обычно делали удачный выбор: например, князь Андрей Микулинский получил в кормление Дмитров, а князь Осип Дорогобужский – Ярославль. «Тогда же, – сообщала Софийская вторая летопись, – бояре вси приехаша тверьскии служити к великому князю на Москву». Так разорившуюся коммерческую компанию, которую ждет банкротство или поглощение, спешно покидают лучшие сотрудники.
Тверское княжество ждало поглощение Москвой. Лишившийся лучших своих людей, князь Михаил пробовал искать защиты у всесильной тогда Литвы. Но раньше, чем подоспела помощь, пришла в движение Москва. Осенью 1485 г. ее войска подступили к Твери. Решающего сражения не было. Как метко выразился Н. С. Борисов, «Иван III легким движением, словно шахматную пешку, сбросил его (князя Михаила. – А. В.) с доски» («Иван III»). Князю осталось лишь ночью бежать в Литву. По словам летописца, Иван взял Тверь изменой боярскою.
И, подобно тому как Тверь теряла людей в разгар «странной войны» с Иваном III, сама Литва стала жертвой такой же «странной» («гибридной», сказали бы мы сегодня) войны, теряя и лучших людей (православных, «русских» по вере), и свои земли, добровольно входившие («аннексируемые», безуспешно твердили литовцы с поляками) в состав Московского государства.
В середине XV в. в верховьях Оки располагались владения потомков святого князя-мученика Михаила Черниговского, казненного монголами в 1246 г. Правившие ими князья Воротынские, Белевские, Одоевские, Новосильские, Трубецкие, Мосальские, Мезецкие долго признавали над собой верховную власть великого князя Литовского. Но чем сильнее становился Иван III, тем чаще эти князьки, как сформулировал В. О. Ключевский, «принимали условия зависимости, выработавшиеся в Москве для добровольно поддавшихся удельных князей». Вместе со своими владениями, которые были величиной то с добротный русский уезд, то со средней руки Люксембург, они присоединялись к Москве, сохраняя за собой видимые атрибуты власти: захудалый двор и потешную дружину.
Справедливости ради надо подчеркнуть, что, изменяя Литве, они действовали скорее не корысти ради, а защищая право исповедовать свою православную веру. Ведь в Великом княжестве Литовском к концу XV в. все заметнее было стремление к тому, чтобы единой государственной религией стало католичество. Это отсутствие «федерализма» в вероисповедании и привело к тому, что Литва сама лишила себя многих земель, отпавших от нее, чтобы соединиться с Москвой. Так возвышение Московского государства было предопределено политикой новых литовских правителей, которые начали вдруг делить своих подданных на людей первого сорта (живших на западе страны католиков) и второго сорта (русских жителей Восточной Литвы). Так вся Русская земля постепенно становилась отчиной Ивана III.
В. О. Ключевский подвел итоги правления московского государя с бухгалтерской точностью: «При восшествии Ивана III на великокняжеский стол московская территория едва ли заключала в себе более 15 тысяч квадратных
