избрания Джованни Медичи папой Львом Х. Ему вернули бесполезную теперь свободу и прогнали из любимого города, как паршивого пса.
Изгнанник, он поселился в своем небольшом имении Сант-Андреа, в нескольких часах пути от городских стен, и посвятил себя сельскому труду. Так в 44 года он остался не у дел, став поневоле «пенсионером». Для человека, уже готового к смерти, это имение было своего рода подарком судьбы.
Теперь он вел оживленную переписку с друзьями и начал заниматься литературным трудом – писал исторические и философские работы, сочинял стихи и даже пьесы. Известность, например, получила комедия «Мандрагора» (1518), написанная им.
Из писем Макиавелли мы довольно хорошо представляем себе, как протекала его будничная жизнь – его «труды и дни». Писатель и политический философ просыпался с первыми лучами солнца, шел в ближайший лес и проводил немного времени с работавшими там дровосеками. Затем, вернувшись домой, читал до обеда Данте, Петрарку или Овидия и тешился, как он сам писал, «их любовными страстями и увлечениями» (из письма к Франческо Веттори, 1513). Потом отправлялся в придорожную харчевню и расспрашивал проезжающих о всех известных им новостях. В полдень обедал дома и снова шел в харчевню, дабы поиграть в карты. Азарт горячил кровь, вспыхивали споры, чтобы опять неприметно угаснуть. Вечером же, сняв с себя затрапезную одежду, он облачался «в платье, достойное царей и вельмож», чтобы в подобающем одеянии торжественно войти в свой кабинет и предаться счастливому труду сочинителя.
В том же письме он обмолвился о сочинении, которое занимало его теперь. Оно называлось «Государь», и Никколо писал своему заочному собеседнику, дипломату Веттори: «Если вам когда-либо нравились мои фантазии, вы и эту примете не без удовольствия».
Опальный философ мог только мечтать о том, чтобы его родина, Италия, когда-нибудь, как тысячу лет назад, вновь стала единой. Его знаменитый трактат «Государь», написанный около 1513 г., но впервые опубликованный лишь в 1532 г., был как раз и посвящен тому, как объединить Италию, как из разрозненных городов, напоминавших города-государства Древней Греции, вновь создать империю, достойную величия Древнего Рима. Его не покидала мысль о том, что сделать это мог только «сильный и смелый» («Государь», гл. Х) человек, подобный античным героям. Стремясь к своей желанной цели – возрождению Италии, он должен быть готов на все, ведь в этом случае цель оправдывает средства. И трактат Макиавелли «Государь» призван был стать настольной книгой этого человека, его инструкцией по сборке государства из разрозненных частей.
И прежде Макиавелли знал такого героя, которому было предначертано стать спасителем Италии. Это был «цезарь его мечты» – честолюбивый Чезаре Борджиа. Когда-то он произвел неизгладимое впечатление на философа.
Десять лет назад Чезаре с армией наемников удалось взять под свой контроль значительную часть Италии. Вот только был ли он и впрямь похож на идеального государя из трактата Макиавелли? В захваченных им городах он действовал не как политик, достойный сравниться с «божественными» императорами» прошлого, а скорее как античный тиран. Он расправлялся с политическими противниками при помощи наемных убийц, а то и приканчивал их сам. Впрочем, разве не того же хотел от своего героя и Макиавелли, когда советовал «государю» не стесняться в выборе средств – и да не устрашат его ни жестокость, ни насилие?
Может быть, и Макиавелли мечтал когда-нибудь, подобно литературному герою, расправиться со всеми своими противниками? Ведь цель, к которой он стремился, оправдывала любые средства. Его трактат был, можно сказать, пространным прошением о том, чтобы его вернули на службу в любимую Флоренцию. Не случайно он посвятил свой труд ее нынешнему молодому правителю, «его светлости Лоренцо деи Медичи» (1492–1519), который мог положить конец его опале и призвать к великим делам. Трактат «Государь» был в этом отношении лучшим портфолио политолога и одновременно проектом переустройства родной страны.
Однако блистательный труд Макиавелли не был оценен властями. Стареющий политик провел почти всю оставшуюся жизнь в опале. На окружающий мир он смотрел теперь с бесконечным пессимизмом. В своем захолустье, по правде говоря, не так уж далеком от «исторической сцены» (ведь деревушку, где он жил, не сравнить с Сибирью, где томились декабристы), Макиавелли изнывал от отчаяния. Ему так страстно хотелось, «чтобы эти синьоры Медичи вспомнили» о его «существовании и поручили хоть камень в гору катить» (из письма к Франческо Веттори, 1513). «Я не теряю надежды, – признавался он, – и надежда множит мои муки».
Письма, которые он отсылал из своего скромного имения, полны старческого ворчания: «Я все еще торчу в своей вшивой дыре, и мне не сыскать тут ни единой души, что вспомнила бы, как преданно я когда-то служил, или уверовала бы, что я еще мог бы на что-то сгодиться». Здесь, в захолустье, он жил вдали от великих «тайн и дел». Пробавлялся, по его словам, «орехами, да бобами, да вяленым мясом, стряхивая с него опарышей, да сухим хлебом».
Восемь лет он провел в сельской глуши, прижил еще четырех детей, прежде чем милость семейства Медичи, похоже, вернулась к нему. К нему поступила высочайшая просьба написать историю Флоренции. Этот труд, выполненный в 1520–1525 гг., заказал ему кардинал Джулио Медичи (будущий папа Климент VII). Что ж, каковы были средства, такова оказалась и цель у человека, мысленно уже свергнувшего власть во всех городах-государствах Италии ради ее объединения.
Макиавелли использовал этот подвернувшийся повод, чтобы рассыпаться в похвалах перед Медичи. «Никогда еще не только Флоренция, но и вся Италия не теряли гражданина, столь прославленного своей мудростью и столь горестно оплакиваемого своим отечеством», – этой восторженной похвалой в адрес Лоренцо Великолепного он завершил «Историю Флоренции». Эти восторги, надеялся опальный писатель, будут приятны влиятельному семейству Медичи.
Его расчеты наконец оправдались. Макиавелли был реабилитирован. В 1526 г. ему поручено было заняться фортификационными сооружениями Флоренции, то бишь под его надзором укрепляли городские стены. Затем он выполнил одно дипломатическое поручение…
Однако он слишком долго добивался расположения Медичи и завоевал его лишь тогда, когда эта семья опостылела всему флорентийскому народу. В 1527 г. во Флоренции вспыхнуло восстание. Молодые Медичи в спешке покинули город.
Макиавелли же опять угодил в опалу. Когда-то изгнанный Медичи за то, что был республиканцем, теперь он был прогнан сторонниками республики как марионетка Медичи.
Эта неудача сломила его. Через несколько дней он слег от лихорадки и 22 июня 1527 г. умер. Умер, как говаривали языки, столь же злые, как сам Макиавелли, оттого, что старался усердно служить любым правителям города – то как истовый республиканец, то как записной монархист.
Через пять лет после смерти автора был напечатан наконец его трактат «Государь». Так
