— Здорово дневали, хозяева! — громко поприветствовал я честную публику, обтекая струйками на пороге.
Неторопливый Вдовец едва заметно кивнул в знак приветствия, а четверо клиентов мигом взялись за ножи и оскалили зубы.
— Водки! — бесстрашно произнёс я заветную фразу.
Глаза сразу потухли, злобный рык угас в глотках, скрюченные пальцы разжались, а засапожная сталь вновь укрылась под голенищем: всё, раз заказал выпивку, то уже не жертва, а клиент. Обидеть клиента Вдовец не позволит никому, а желающих с ним поспорить обычно хоронят здесь же, в подвале, под дубовой барной стойкой.
— Добро пожаловать-с! Давненько не были в наших краях, хорунжий.
— Благодарствую. — Я двумя пальцами приподнял стопку водки с медного подноса. — Всё как-то не с руки, дела, заботы, служба… Ваше здоровье!
— Чем закусывать будете-с?
— Рукавчиком занюхаю, — прокашлялся я, пряча выступившие слёзы, водка у Вдовца была царская! — А ведь я к вам по делу. Не откажите советом помочь…
Кабатчик, многозначительно покосившись на других пьянчуг, налил мне вторую стопку, придвинул и вопросительно кивнул.
— Тут такая тема, мне нужна профессиональная консультация по ядам. Или, что вернее, по противоядиям. Не далее как сегодня утром у нас наверху, в полку, стали твориться странные вещи…
Вдовец смахнул полотенцем пыль со стойки, перекинул его через локоть и внимательно слушал. Я начал с начала: с визита нашего лекаря Фёдора Наумовича, моего посещения отца Георгия, последующего похода в мясную лавку к Павлушечке — и плавно вывел причину, по которой без помощи хозяина кабака мне уже никак не обойтись. Меня никто не перебивал, даже завсегдатаи с сочувствием прислушивались к рассказу. Видимо, опасная перспектива преображения донских станичников в беззаконных чумчар даже здесь никого не радовала. Когда я закончил, Вдовец демонстративно выплеснул содержимое моей рюмки на пол и выставил мне новую. Третья, нечётная, можно пить, не отравит. Пью.
— Дело серьёзное-с. Нам и тут от чумчарских набегов покою нет. А ежели у вас там весь полк казачий чумчарами обернётся, так они всю волость выгрызут-с, а мы с голоду по миру пойдём-с…
Пьяницы сурово покивали носами в тарелки с чем-то рискованно пахнущим и углубились в тихий спор относительно расчёта чётного или нечётного количества рюмок у них на столиках. Результат не сходился, а это ощутимо накаляло обстановку…
— Так как?
— Водка бесплатно, за счёт-с заведения.
— А совет?
Кабатчик задумался, мечтательно обводя взглядом помещение. Я терпеливо ждал. Вдовец вперился в потолок и заговорил, словно бы меня и не было рядом…
— Уж сколько лет один-с да один-с. А предприятие, оно не только вложений требует, ему и креатив-с требуется, и новшества разные, и чистота с уютом. Женской руки не хватает-с.
— И? — с ужасом ожидая неминуемого, выдохнул я.
— Есть тут одна-с. Фросей зовут. Женщина зрелая, не взбалмошная, детство в одном месте не играет-с. С ней и ищу серьёзности отношений.
Всё. Мне оставалось лишь мысленно посыпать голову пеплом, попросить прощения у отца Григория и Павлушечки, а потом бесстыднейшим образом улыбнуться Вдовцу, первым предлагая свои услуги.
— Ну, вообще-то мы с бабк… с девиц… с госпожой Фросей довольно близко знакомы. Можно сказать, друзья. Так что если позволите откомандироваться с разведкой боем и выяснением ваших перспектив в этом щекотливом деле, то, быть может…
— Согласен-с! — Кабатчик жёстко пожал мою руку. В его глазах мелькнула тихая слеза…
— Так какое противоядие от слюны чумчары? — Я потрепал его за рукав.
— Кровь.
— Какая кровь?
— Чумчарская.
— Ясно. — Я принялся пересчитывать по пальцам порядок действий. — Найти чумчару, поймать, убить, выкачать кровь и…
— По одному глотку три раза в день-с, — поддакнул кабатчик. — Можно водкой запивать, можно разводить в чае, всё одно — сработает-с.
— Хлопцы вряд ли согласятся…
— Увы, у них выбор невелик-с. — Хозяин заведения вновь было взялся за бутылку, но я накрыл стопку ладонью.
— Благодарствуем, но мне на сегодня довольно. Спешу.
— Уверен, хорунжий?
— Да. За совет спасибо огромное. Слово сдержу. Чумчар в наших краях порою как грязи под ногтями. Если на живца брать, то, думаю, с дюжину всем полком как-нибудь отловим.
— Речь не об этом-с. — Вдовец кинул выразительный взгляд на дверь. — Куда ж ты отсюда пойдёшь, если тебя там столько народу дожидается-с?
Я оттопырил левое ухо. Да, судя по шуму, отдельным выкрикам и топоту ног, моего светлого явления дожидалась добрая треть горожан. Добрая — это в смысле массовости, в Оборотном все недобрые — это первое правило поведения и существования. Вон вроде те же Моня и Шлёма мне давным-давно как друзья закадычные, а всё равно на шею мою тайком облизываются…
— С шашкой-то пробьюсь, прорублюсь легче лёгкого! — наигранно воскликнул я, подбадривая больше самого себя, ибо Вдовца хрен обманешь. Кабатчики, они в человеческой психологии лучше врачей разбираются, им даже больше верить стоит…
— Погоди, — остановил он меня и сам взялся за дверную ручку. — Что-то стихло всё, не к добру-с…
Но прежде чем он распахнул дверь, снаружи ударил ураганный ветер с такой силой, что нехилого кабатчика просто отбросило за барную стойку. Посыпались бутылки, раздался хруст ломаемой мебели, пьяницы кинулись прятаться под стол, а над городом забушевал стотысячно усиленный динамиками рёв разгневанной Хозяйки:
— И-ло-вай-ски-и-ий!!!
Я молча перекрестился, потому как в голосе Катеньки звучали отнюдь не самые приветственные нотки. Скорее она хотела меня видеть, чтобы убить собственноручно… Да за что ж? Что я такого сделал-то, господи…
— И-ло-вай-ски-и-ий! Выходи, хуже буде-э-эт!
Куда уж хуже, каменное здание стало скрипеть и пошатываться. С потолка посыпалась извёстка, пол в подвале ходил ходуном, а перепуганные завсегдатаи, хватая катающиеся по половицам бутылки, быстро пили из горла, уже не деля на чётные и нечётные — всё одно помирать…
— И-ло-вай-ски-и-ий!!!
— Да иду я, иду! Чего сразу в крик-то? — буркнул я себе под нос, и буря прекратилась в тот же миг, словно по волшебству. Тишина повисла, как в церкви — мягкая, душевная, благостная…
— Шёл бы ты отсюда, хорунжий-с, — вежливо попросили меня из-за барной стойки.
Я понимающе кивнул, не обиделся, осторожно положил у порога две копейки медью как чаевые и на цыпочках покинул разгромленное здание.
Картина, явившаяся моему взору на улице, была не менее величественна: поваленные фонарные столбы, покосившиеся балконы, лежащая пластами и боящаяся поднять голову нечисть, бормочущая сквозь зубы то ли хвалу милостивой матушке Хозяйке, то ли проклятия её полюбовнику в лампасах. Ибо как же тихо да ладно они все тут жили, пока его (меня то есть) нелёгкая на горбу не доставила…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
