— Мне неловко, — прошептала она, стыдясь своего порыва.
— Не извиняйся, — резко прервал он и быстро добавил: — Я не хотел обидеть тебя. Но никогда не проси прощения. Никогда. Мы делаем то, что хотим, потому что мы хотим друг друга, потому что мы находим радость друг в друге…
— Да, — ответила она. Она больше ничего не смогла сказать, он услышал только долгий вздох. — Да, это так. Да. — Лаская волосы Поля, она притянула его к себе, к своим губам, упиваясь его сладостью, и ощутила твердость его плоти. «Да, — думала она, слова затерялись где-то внутри. — Мы найдем радость друг в друге». И она стала частью его радости, дала волю всем своим, желаниям — ласкать, чувствовать ласку и вкушать все прелести любви.
Поль приподнялся, и его руки скользнули под ее тело, он осторожно снял ее нижнее белье, и когда прохладный воздух и тепло его рук охватили Лору, она тихо вскрикнула.
Он прикоснулся губами к ее груди, соски, мгновенно затвердев, ответили его настойчивым губам и языку, и тихий стон, в котором можно было расслышать его имя, вырвался у Лоры вместе с радостью, которая переполняла ее. Его губы не отпускали грудь, а ласкающая рука скользнула вниз, повторяя изгиб талии, к бедру, раскрывала ее плоть нежными прикосновениями пальцев, проникая во влажное лоно, и она, вскрикнув от нестерпимого желания, старалась прижаться к его телу, а потом снова обняла его голову, неистово целуя, слегка покусывая его нижнюю губу. Потом, все еще не насытившись, целовала его рот, покусывала и ласкала языком его шею, ощущая аромат мыла, которым они пользовались, когда приводили себя в порядок перед обедом.
Поль резко оборвал свои ласки и, все еще обнимая ее, приподнялся на локте и взглянул на нее. До этого он принимал ее желание, не удивляясь ему и ничего не ставя под сомнение. Он привык к тому, что женщины желают его, и руки двигались в привычных движениях и ласкающих прикосновениях, которые он использовал столько лет. Но Лора не была похожа ни на одну из них, она была сексуальна, но неумела, требовательна, но не уверена в себе, не девственница, но совершенно неопытна. Порывистая женщина и девочка-недоучка. У него промелькнула мысль: был ли ей нужен просто мужчина или именно он?
— Что случилось? — спросила Лора. У нее перехватило дыхание, и она попыталась заглянуть в его глаза, на которых лежали тени лунного света, а лицо словно скрыто под маской. — Поль, я хочу тебя, я думала, что ты меня хочешь, что чувствуешь все то, что я… Я никогда не думала, что смогу так, — это чудесное желание… я никогда не знала, что это такое.
— Боже мой, — порывисто произнес Поль, повернувшись на бок и притягивая ее к себе. Он целовал ее длинные, спутанные локоны, гладкий лоб, нежные веки, за которыми скрывались ясные, бездонные глаза Лоры. Его руки гладили ее тело, повторяя каждый изгиб, как будто она была единственной женщиной, которую он знал, и он был настолько возбужден и захвачен ею, что это смущало и озадачивало. — Такое дитя и такая женщина, — сказал он, а потом разделил ее порыв, с неистовством уйдя в желание стать ее частью.
Играя, они катались по постели, пока она, раскинувшись, не оказалась под ним. Голод Лоры пробуждался вновь и вновь, внутри горело пламя, которое поддерживал кремень его тела, и она открылась навстречу ему, принимая его глубоко, чувствуя движение его плоти, настигающей ее. Он приподнялся на руках, они оба видели его возбужденную мужскую плоть, гладкую и твердую, как ствол, которая исчезала в глубинах ее лона, а потом вновь покидала его, и снова стремилась к единению, а ее руки гладили его грудь, скользили вниз, к напряженному животу, и прикасались к его корню, когда он покидал ее, чтобы снова и снова наполнить ее. Потом он опять склонился над ней, его руки помогали движению ее бедер, язык ласкал ее язык, и Лора ощущала радость и удивление оттого, что желание, страсть и радость могут слиться в единое целое, стать чем-то цельным, в одно мгновение, с одним мужчиной.
Его губы шептали ее имя, тела двигались в такт, а в голове пульсировала мысль, что все прекрасно и так будет всегда.
ГЛАВА 8
Целый месяц Клэю потребовался на то, чтобы разобраться с дистанционным управлением, которое он нашел в шкафчике Терри Левонио, а потом целый месяц ждал, чтобы убедиться в том, что его догадка верна. Это было так просто, что Клэя переполняло восхищение. Кто бы мог подумать, что этот вечно ухмыляющийся бармен додумается до такого?
Наконец-то он испытал это устройство сам, когда в предрассветный час весь персонал сидел, уткнувшись в журналы или телевизор в отчаянной борьбе со сном. Холл был пуст, ресторан закрыт, в баре были опущены жалюзи и царила темнота.
— Пойду в ванную комнату, — сказал Клэй, обращаясь к спине менеджера, дежурившего ночью, который клевал носом, смотря фильм Джона Уэйна. За углом холла Клэй отпер второй вход в бар и проскользнул внутрь. Бутылки были собраны, стаканы вымыты, бар чисто убран. Аккуратный, осторожный Терри. Клэй стоял за стойкой бара, держа в руках устройство, которое несколькими минутами раньше взял из шкафчика Терри. Направив его на кассовый аппарат, он наугад нажимал кнопки, пока в тишине комнаты не послышался отчетливый щелчок.
— Да, великолепно, — восхищался Клэй. Если кто-то хочет устроить себе легкую жизнь за счет бара, ему необходимо приспособить маленькое электронное устройство, благодаря которому кассовый аппарат будет работать вхолостую, когда это нужно. Он нажимает маленькую кнопку, которая находится вне поля зрения под прилавком, и когда он набирает на аппарате цену за напиток, тот, кто может наблюдать за ним, видит, как он делает это, а кассовый аппарат тем временем срабатывает вхолостую.
Что-то вроде того, как печатать на машинке без ленты. И он кладет деньги к себе в карман. А когда отправляется домой, то имеет сколько? Сколько же он зарабатывает за вечер?
Он ушел из бара, заперев за собой дверь, и спустился вниз, в комнату для персонала, где положил на место устройство, как оно и лежало в шкафчике Терри.
После долгих часов работы он получает, возможно, десять процентов вечерней выручки. Мы получаем тысячу шестьсот — тысячу семьсот баксов за вечер. По крайней мере, так говорит кассовый аппарат. Это означает, что мы выручаем почти две тысячи долларов, и друг Терри уносит домой пару сотен долларов каждый вечер. Не удивительно, что он ездит на «порше».
— Все спокойно? — спросил он менеджера, когда вернулся.
В ответ он услышал тихое посапывание. Дерьмо, этому заведению нужна хорошая встряска.
Он сел на высокий стул за конторкой портье и принялся все обдумывать. Он мог бы сказать Терри, что обнаружил, и на этом все закончится — ему уже ничего не грозит, Клэя Фэрчайлда ни в чем не обвинят, если обнаружат устройство. Но ему нужно сделать нечто экстраординарное. Ему нужно получить медаль за то, что сохранил тысячи долларов для отеля. Для Сэлинджеров. Ему нужно продвигаться по службе.
