чтоб мне сгореть, тупой!
Мёд не отреагировал и Эндр сплюнул. «Все, надо успокоиться, — подумал он, вдохнув поглубже. — Успокоиться…»
— Кто такие, я спрашиваю? — прозвучал свирепый голос. — Эй, кто-нибудь! Посветите, наконец! Нутром чую, пташки наши попались!
Эндр машинально вынул косарь, наблюдая, как вокруг сжимается кольцо факелов.
— Несоветую дурить! — сказал всё тот же обладатель крайне неприятного лающего голоса. В тоне говорившего промелькнула… насмешка и облегчение. Рано успокоился, гад.
Эндр пытался рассмотреть окруживших людей, а главное — предводителя всей этой шайки. В руке приятно тяжелел старый добрый косарь. Поубивать бы всех, с ненавистью подумал он, глядя на людей в вороненых доспехах и серых плащах. На щитах до боли знакомая эмблема — молот, вокруг рукояти которого обвилась алая роза. Среди них обращали на себя внимание двое: суровый старик, облаченный в старые простецкие доспехи и, судя по внешности, данвариец. Соплеменник и здесь? Что-то во внешности этого человека, также одетого во все черное, показалось ему знакомым…
«Поубивать бы! — Эндра охватывало отчаяние. — Черт, как же быстро все закончилось. Вот и оказались в безвыходном положении. Правда. Ведь это же охотники. Куда же без них-то!»
— Убери-ка ты тесак, дружочек, — продолжил горлопан. — Неужели думаешь справиться с полусотней? Ты же не колдун, а? Колдун, или нет? Смотри-ка, вот твои приятели особо не рыпаются. Понимают, что к чему.
Словоохотливый командир оказался на удивление щуплым мужчичком с крысиным лицом и остроконечной рыжеватой бородкой. На голове у командира красовался слишком уж громоздкий шлем с крыльями, придававший ему несколько комичный вид. Кто это такой, Эндр не знал. Однако голосище у него был устрашающий.
— Давай-давай, спрячь своё кромсало, — велелкапитанвордуров.
— Ничего не поделаешь, исан, — проговорил Верга. — Подчинимся, а там, может, выкрутимся. Посмотрим. Спрячь косарь.
— Хорошо, — просто ответил Эндр и сунул косарь за пояс. — Ты кто, шавка?
— Но-но! Выбирай выражения. Меня зовут Григ. Это всё, что вам надо знать. Скажу честно, мы уж вас обыскались. Старый пес Кипр спутал нам все карты. Уже с ног валимся, весь город обшарили. Случайно наткнулись на вас, в самом деле, случайно. Так ли, братцы?
В ответ раздались голоса — все больше равнодушные, усталые.
— К делу, — сказал друнг.
— Не строй из себя тупицу, дружок мой толстый.
— Спорим, — ледяным тоном произнес Эндр, глядя Григу прямо в глаза, — что ты умрешь раньше, чем вся твоя затраханная свора успеет моргнуть.
Григ побледнел, но быстро пришел в себя:
— Попробуй. Хочешь смерти? Попробуй. Давай-давай! Сдохну я, и что с того? Тебя, недоумка, и твоих людей это не спасет, да вдобавок и проблем подкинет. Так что, не советую выёживаться.
— Мне всё равно, — тем же тоном продолжил друнг. — Еще раз из тебя вылетит нечто непотребное в мой адрес, и ты умрешь, и еще с пяток с тобой отправлю, чтобы они тебя провожали на тот свет как подобает — как знатного засранца.
— Хватит! — рявкнул Григ, залившись багрянцем. — Больно ты остер на язык, наемник. Ты хоть понимаешь, во что ввязался? Не в свое дело ввязался. Ты даже не представляешь, какая игра завертелась вокруг вас, глупые вы люди. Как это говорится? Пал бы на стене смертью храбрых со своими головорезами, — и то хорошо, хоть на что-то пригодились бы. А теперь уж извините. Не по вашим зубам добыча, — он кивнул на сохранявшего полнейшее спокойствие Дакси. — Надо было понять это, друнгарий…как там тебя? Поморник вроде. Говори быстрей, где остальные твои бойцы! Вместе с девчонкой. Ведь она с ними, я угадал?
— Глупый вопрос, шавка. Катись в бездну.
— Понял. Не хочешь говорить. Что ж, я и не настаиваю. У нас найдутся люди, способные разговорить таких как ты, наемник. Поехали! Поехали, поехали!
С этими словами Григ развернулся, пришпорил коня и поскакал. Эндр со злостью сплюнул. Всё-таки крысеныш его одолел. Крысеныш был так уверен в себе, что даже не огляделся. Крысеныш знал, что одно из копий ткнётся тупым концом в спину толстяка, принуждая его следовать за ним.
И оно ткнулось.
— Пшел, кому сказано!
— Надо уходить. — Беддах произнес это таким будничным тоном, что Ниа стало как-то не по себе — столько во всём этом было… привычки что-ли. Привычки к лишениям, трудностям. Привычке смотреть смерти в глаза — только сейчас она поняла, что это не просто расхожее выражение.
Веханец присоединился к ним спустя пять минут, спрятав лошадей в одном из подтрибунных помещений. Ниа невольно восхитилась им. Он взобрался к ним с легкостью старого, опытного человека: неторопливо, точно зная, куда ступить. В нём определенно чувствовалось то, что она называла судьбой. Беддах нёс в себе нечто, висящее на нём непосильным грузом. Осознание этого разжигало у неё нешуточное любопытство.
Заметив, что принцесса пристально его разглядывает, веханец одарил её своей ни на что не похожей усталой доброй улыбкой, потер себе щеку и повторил:
— Надо уходить. Что скажете, парни?
Аркера стиснул зубы от досады.
— Ничего не поделаешь. Надо. И откуда только взялись? Как навели, сука!
— Все-таки вовремя мы разделились, не то и нас сцапали бы, — сказал Беддах.
— Надо уходить, — повторил Аркера.
Ниа вспыхнула:
— Как?! — и тут же смутилась. Девушка знала их меньше дня, а уже… успела привязаться к ним? Или это от безвыходности? Сколько времени прошло с тех пор, когда она разглядывала их, ни много ни мало, с оттенком отвращения, старательно внушая себе, что на самом деле выше их. Она… она королевская дочь, а не надоедливая игрушка, от которой, судя по всему, не знают, как избавиться.
Ниа нехотя признала, что в этих неопрятных, дурно пахнущих ребятах, с их грубым, злым, и в то же время таким забавным командиром, есть что-то такое. То, чего она никогда не находила в отце, в придворных, в хитром крысе, внадушенном приторном Анастасии.
Они настоящие, вот что.
Можно сказать, старый Беддах впустил ее в их дом — такой же неопрятный, захламленный нерешенными, попросту позабытыми проблемами, холодный от их скованности, молчания — ведь у таких мужчин не принято изливать друг другу душу. Ей там не понравилось, но девушка уже осознала, что так просто его не покинет. И потом, ее — всё-таки принцессу — уже так давно окружали сомнительного вида личности, уже так давно она жила в ожидании грядущего — чего именно, не важно, — что само слово принцесса воспринималось ей как насмешка.
— Можно, конечно, — начал рассуждать Аркера, — постараться перестрелять их. Уверен, десятку я сниму. Но это максимум. А что потом? Калладу спускаться нельзя — все-таки с нами принцесса. Положеньице! Нее, затаимся. Понаблюдаем.
Каллад с
