Я хотела засмеяться, но вовремя напомнила себе, что по сценарию должна быть в глубоком потрясении.
— Они считают, что он убежал?
— Я не знаю, что они думают. Но если кому интересно мое мнение, то да, я считаю, он убежал.
— Почему?.
— Не знаю. Просто такое ощущение. Ты ведь сама говорила, что они ужасно с ним обращаются. Родители. Ну и еще то странное письмо, которое ты нашла.
Я некоторое время помолчала, предположив, что так у меня меньше шансов чем-нибудь себя выдать.
— Люси? — окликнул меня Рокки.
— Все в порядке.
— Я знаю, что он тебе очень дорог.
— Мне надо бежать, — сказала я и отключила телефон, пока Рокки не успел задать еще какой-нибудь вопрос.
Раньше Иэн все время заставлял меня кружить и петлять, но теперь он прокладывал маршрут по прямой, и мы ехали, никуда не сворачивая, по магистрали, соединяющей штаты. На коленях он держал раскрытый атлас.
Когда мы проехали не меньше сорока миль и мне начало казаться, что правая нога у меня вот-вот отвалится, Иэн затеял игру.
— Вы знаете, что белая лошадь стоит пятьдесят очков?
— Где? — не поняла я.
— Когда едешь на машине. Пятьдесят очков. Это самое большое количество, которое можно заработать за один раз. И розовый «кадиллак» — тоже пятьдесят.
— Хорошо, — сказала я, смутно припоминая что-то такое из детства.
— Машина с одной разбитой фарой — десять. Но очки дают, только если увидишь первым. Нужно громко сказать об этом.
— Ладно.
— Ну вот, но в моих правилах есть еще несколько похожих штук. За каждое слово, которое рифмуется с моим или вашим именем или фамилией, дается тридцать очков. И еще сорок пять, если увидишь точно такую же машину, как у нас. Но только она должна быть абсолютно такой же, а не просто такого же цвета.
Он говорил так быстро, что я его с трудом понимала.
— Что с тобой? — спросила я. — Почему ты так сидишь?
Он сидел, скрестив руки на груди и обхватив себя за плечи.
— Дышать все еще трудновато, — объяснил он. — Думаю, дело было не только в хорьках. А еще у меня заканчивается лекарство.
— Это альбутерол? Такой ингалятор, которым пользуются в экстренных случаях?
Я поняла, что даже ни разу не взглянула на его лекарство и не поинтересовалась, чем еще он болеет, и вообще от самого Питтсбурга ни разу не послушала его дыхание. И еще позволила ему болтаться на рукоходах. Да мне вообще нельзя доверять детей.
— Я им пользуюсь, только когда мне очень нужно, но в последнее время я довольно часто это делал.
Несколько секунд я в панике смотрела вперед на дорогу, а потом попыталась здраво оценить положение. По крайней мере, это не такое лекарство, которое нужно принимать постоянно и без которого состояние может резко ухудшиться. Можно купить ему в аптеке что-нибудь, на что не требуется рецепта, а в худшем случае можно отвезти в пункт скорой помощи, объяснить, что у нас нет с собой страховки и, возможно, позвонить отцу — попросить, чтобы он оплатил счет. А еще можно воспользоваться этим как удачным предлогом, чтобы отвезти Иэна домой.
— И что, очень тяжелые бывают приступы? — спросила я.
— Такие же, как прошлой ночью. Доктор мне говорил, что мне нужен фиолетовый ингалятор, которым пользуются каждый день, но папа сказал, что у меня выработается от него зависимость, поэтому мне не разрешают пользоваться фиолетовым.
— О боже.
— Что?
— Я сказала: ну что же.
— Просто, понимаете, нельзя произносить религиозных слов, если вы имеете в виду что-то другое. Это одна из десяти заповедей.
— Да, хорошо. Прости меня, пожалуйста.
Следующие десять миль я занималась мысленным заполнением собственной оценочной таблицы на тему Десяти заповедей, и выглядело это примерно так:
ЗАПОВЕДЬНАРУШЕНА НЕ НАРУШЕНА Не убий X Помни день субботний X Не кради X Не лжесвидетельствуй X Не прелюбодействуй (смотря что понимать под этим словом) X Почитай отца твоего и мать твою X Не возжелай имущества ближнего твоего (смотря что понимать под словами «возжелать» и «имущество») X Не сотвори себе кумира X Не поклоняйся языческим богам X Не произноси имени Господа всуе X
[62]
Я с большим трудом вспомнила их все, да и то лишь благодаря тому, что в детстве часами помогала своей туповатой подружке Брук готовиться к занятиям в воскресной школе. Оказывается, долгие часы совместной зубрежки повысили мой общекультурный уровень (но никак не отразились на моем моральном облике). Для ровного счета я прибавила еще и семь смертных грехов:
ГРЕХЕДИНИЦА ИЗМЕРЕНИЯ СОВЕРШЕН НЕ СОВЕРШЕН Лень не сожженные калории X Блуд бесталанные музыканты, с которыми я переспала X Алчность ощущение, что все мне должны Х Чревоугодие пачки шоколадного печенья «Орео» Х Гордыня уверенность в своей правоте Х Гнев горячность обличительных монологов в адрес пастора Боба Х Зависть желание поменяться жизнями со всеми, кто попадается мне на глаза, включая мужчину, который за два доллара вымыл нам, стекла, пока мы стояли под эстакадой Х
[63]
Что и требовалось доказать. Неудивительно, что у меня на лбу имеются рога. Но, с другой стороны, какой преступник в разгар преступления честно и откровенно признает, что им движут злые намерения? В своих помыслах все мы Жаны Вальжаны, Мартины Лютеры Кинги и Генри Дэвиды Торо. Я, например, была Махатмой Ганди, шагающим к морю за солью для своих людей[64]. Вы только взгляните на мои бедные босые ноги, они же сплошь покрыты волдырями!
Где-то на трассе 80 Иэн сказал:
— Давайте поговорим о книгах!
— Отличная мысль! Значит, о книгах. Что ты планируешь в ближайшее время прочитать?
— Ну, наверное, «Хоббита». Один парень, Майкл, мы познакомились на занятиях, куда я хожу, он сказал, что это классная книжка. Вы ее читали?
— Ты не читал «Хоббита»?! — Я буквально закричала на него, упустив удачную возможность поговорить об этих «занятиях».
Впрочем, я тут же сообразила, что, конечно же, он его не читал. Ему ведь не дозволялось читать книги о волшебниках. Или, по меньшей мере, о настоящих волшебниках. Великий и ужасный правитель страны Оз, видимо, был исключением, потому что в конце оказывался обманщиком.
— Как только вернемся в Ганнибал, я возьму ее для тебя в библиотеке, — сказала я, хотя на самом деле уже не могла вообразить себе сценарий, при котором мы оба возвращаемся в Ганнибал и я работаю все там же в библиотеке, а Иэн ежедневно скатывается кубарем по лестнице к нам на этаж, чтобы увидеться со мной. — Так ты говоришь, твоего друга зовут Майкл? Он твой ровесник?
— Ага. Но вообще-то я не это имел в виду, когда сказал, что хочу поговорить о книгах. Я имел в виду что-нибудь веселое — ну, например, если вы попадете в рай и обнаружите, что там можно превращаться в любого героя из любой книги, но выбрать разрешается только один раз, кем вы станете?
