жизни не видела более высокомерного мужчину. По победоносному выражению его лица видно, что он уже отправил меня в графу «завоевание», а значит, я не буду привлекать его буквально через несколько месяцев.
Не то чтобы я планировала дать ему так много времени.
Я жду, пока Мара доберется до зарослей, прежде чем вытащить руки из — за спины, ударяя ими по ушам Каллена со всей силой, на которую я способна. «Надрать ему уши», — так это звал Майер. Он показал эту технику во время наших тренировок, но отказывался применять ее на мне. По — видимому, это вызывает сильную боль, а иногда и глухоту. В то время я была настроена скептически. Это казалось слишком простым, чтобы быть эффективным.
Теперь я сожалею, что когда — либо сомневалась в Майере.
Каллен отшатывается, стонет в агонии. Он сильно кренится в сторону, а его стражи слишком потрясены, чтобы двигаться, не говоря уже о том, чтобы поймать своего раненого короля.
«Беги, Ева! — говорю я себе. — Беги и догони Мару и мальчиков».
Но я не могу.
Я не могу отвернуться от Каллена — я должна довести это до конца. До горького конца. Поэтому я бросаюсь к нему, пригибаясь, чтобы избежать широкого взмаха его рук, и выхватываю свой охотничий нож.
Моя внезапная атака кажется сигналом, которого ждали изгнанники. Они выходят из теней, крича и ругаясь, набрасываясь на стражей с оружием наизготовку. И их оружие разнообразно — от настоящих боевых клинков до кухонных ножей и даже садовых инструментов.
Вуран держит лопату, а человек рядом с ним, кажется, держит вилы. У Фриды более впечатляющее оружие, копье из кости, заточенное до смертоносного острия. Страж, в которого она целилась, бледнеет и чуть не роняет собственное оружие, когда она приближается. Я почти уверена, что он в шоке из — за того, какая она, и, без сомнения, из — за ужасных историй, которые он слышал в детстве.
Губы Каллена отрывают его зубы в самом диком оскале, который я когда — либо видела на лице русала. Он, пошатываясь, идет ко мне, неровно тянется к другому оружию на поясе. Мои руки так трясутся, что я боюсь уронить нож.
До сих пор я никогда не верила, что Каллен убьет меня. Ранит? Да. Изувечит меня? Может быть. Убьет? Нет. Это было бы признанием поражения. Но теперь правда в его глазах: я опозорила его перед стражей. Я возглавила мини — восстание, намереваясь добиться его свержения. Он не может этого простить.
— Ты пожалеешь об этом, бесполезная шлюха, — рычит он.
Каллен сильный. Может, слишком силен, чтобы его победить, и я сама знала, насколько жестоким он может быть.
— Я убью тебя, — продолжает он, все еще с той же ужасной ухмылкой. — Но сначала я собираюсь превратить твоего любовника и его маленькую семью в фарш и скормить их акулам. Каждый раз, когда ты будешь умолять меня остановиться, я буду резать немного глубже.
Мои пальцы сгибаются вокруг рукоятки ножа, внезапно обретая твердость. Мое зрение приобретает красноватый оттенок, когда я смотрю на выражение превосходства на его лице, и я закипаю. То, что происходит дальше, происходит так быстро, что я едва могу в это поверить.
Все, о чем я могу думать, это уроки Майера и то, как он сказал мне использовать элемент неожиданности, чтобы мой противник думал, что он имеет преимущество. Чтобы он думал, что я не собираюсь сопротивляться.
Внезапно я чувствую, что наклоняюсь, отводя руку назад, прежде чем снова вытянуть ее вперед, когда я сбиваю голову Каллена в сторону сильным ударом. Что — то в его челюсти щелкает. Он удивленно охает, его шея смещается в сторону, но затем он отбрасывает мою руку в сторону, чтобы избежать дальнейших повреждений. Я чувствую, как что — то щелкает в моем локте, а потом меня пронзает сильная боль, но я не могу заставить себя об этом беспокоиться.
С вызывающим криком я разворачиваюсь, а затем опускаюсь на корточки и вижу шанс — я параллельна его груди. Недолго думая, я тянусь вперед и вонзаю нож в живот Каллена, вкладывая всю свою силу в удар.
В его животе остается рана шириной в четыре дюйма, и я не отпускаю лезвие, а продолжаю тянуть вниз, разрезая его живот пополам. Он замирает на месте, недоверчиво глядя на себя. Я не останавливаюсь. Я вытаскиваю нож и снова наношу ему удар, на этот раз в грудь.
Между моими пальцами хлещет кровь, и он пытается оттолкнуть меня от себя, но внезапно ослабевает — и я понимаю почему — он умирает.
Я вытаскиваю из него нож, а затем опускаю его снова и снова. Движение приобретает тошнотворный звук метронома, совпадающий с гулким пульсом в моих ушах.
Грудь. Горло. Лицо.
Везде, куда я могу дотянуться, я наношу удар.
Когда он падает, я забираюсь на него верхом и продолжаю, чувство болезненного удовлетворения пульсирует во мне, когда он булькает и хрипит, умоляя меня остановиться взглядом, потому что, по — видимому, он больше не может говорить.
Я не останавливаюсь.
Я поднимаю руку, чтобы нанести еще один удар, когда кто — то хватает меня за запястье и сильно трясет. Я оборачиваюсь настолько, насколько позволяет мое положение, чтобы посмотреть, кто это был. К моему удивлению, это Майер, его лицо искажает беспокойство.
— Его уже нет, Ева. Он больше не может причинить тебе боль, — он делает паузу и переводит взгляд на мою окровавленную руку. — Отпусти нож.
Я моргаю, не до конца понимая.
Каллен все еще хрипит, да? Он все еще жив. Он все еще может причинить нам боль. Он навредит нам, если его не остановить.
Но когда я замираю, чтобы прислушаться, я ничего не слышу из — за собственного затрудненного дыхания. Пляж устрашающе тихий. Оглядевшись, я обнаруживаю, что стражи Каллена либо мертвы, либо сбежали в море.
И мужчина подо мной…
Боги.
Мужчина подо мной похож на сырой гамбургер. Едва ли есть дюйм кожи, которая не была порезана или измельчена. Он едва ли похож на мужчину, не говоря уже о короле. Я смотрю в нарастающем ужасе на то, что я сделала.
Я чувствую, как подступает крик, но когда я поднимаю руки, чтобы прикрыть рот, они оказываются скользкими от крови.
Я слезаю с Каллена, когда до меня доходит вся тяжесть всего, что только что произошло.
Я убила его.
Мир вращается, и я сгибаюсь пополам, меня тошнит.
Я не ела несколько часов, и ничего не
