невероятно формальный подход.
— Ну, не то чтобы… В мыслях я казался себе таким зрелым и искушенным; по-моему, это называется открытым браком. Все по-взрослому.
— А ей это не понравилось и потому она ушла?
— Не угадала. Ей все это чертовски понравилось!
Он отжал чайный пакетик.
— Так, значит, у вас обоих появились интрижки?
В ее словах слышалось: «И что в этом такого?».
— Нет-нет, не у обоих. Мне с этим повезло не так, как ей.
Валери посмотрела ему прямо в глаза, а он поднес кружку с чаем ко рту. Затем она ненадолго отвела взгляд, словно искала подходящие слова сочувствия, и вдруг разразилась внезапным и неконтролируемым смехом, от которого буквально согнулась пополам и вынуждена была срочно присесть. Ричард застыл на месте, так и не донеся кружку до рта.
— О, Ричард! — выдохнула она сквозь всхлипы. — Это так смешно! Мужчины! — И тут она снова согнулась в приступе хохота. — Вы такие забавные!
Ричард не задумывался над тем, какой будет реакция на его признание: возможно, сочувствие, отчасти раздражение из-за его самонадеянности или молчание, полное печали? Он точно не знал. Но определенно не ожидал, что его история покажется ей такой смешной и заткнет за пояс все фильмы братьев Маркс[74] разом, а потому опустил кружку, не на шутку обиженный.
— На самом деле я не вижу тут ничего смешного, — сказал он просто, все-таки возвращаясь к чаю.
Валери тут же перестала смеяться, серьезно посмотрела на него и тут же, не удержавшись, снова разразилась смехом.
— Я побывала в разных уголках мира, — с трудом заговорила Валери, — и везде, где вы проходите, остаются памятники, доктрины и шрамы от мужского господства. — Она опять хихикнула. — Просто не могу понять, как вы, ваш пол, смогли это провернуть!
— Ну, я…
— А чего ты ожидал? О, Ричард!
Он подождал, пока она слегка успокоится, на что ей потребовалось, по его мнению, неприлично много времени.
— А зачем ты вообще пришла? — спросил он раздраженно.
— О, точно. — Она утерла глаза, ожидаемо ни капельки не размазав тушь. — Бедный мсье Граншо. Нашли его тело. Пришла рассказать тебе.
Прозвучало это как заключение, так, словно всему настал конец, чем бы это все ни было, и пусть полчаса назад он считал, что эта женщина использовала и предала его, а последние минут десять она весьма определенным образом давала ему понять, каким идиотом его считает, все равно у него возникло необъяснимое чувство потери, конца, fin[75].
— Как? — спросил он печально.
— Говорят, несчастный случай на охоте: снес себе выстрелом лицо. Мне пока не известны все детали, а посмертное фото сделают завтра. С такими вещами обычно не торопятся.
— О, так, значит, теперь все?
— Да, похоже на то.
Несмотря на печальные новости, в глазах ее все еще искрился смех.
Зазвонил телефон, и Ричард, обрадовавшись поводу отвлечься, поднял трубку.
— Да, это я, — сказал он печально, полагая, что это в очередной раз звонят, чтобы предложить ему инвестировать в возобновляемую энергию. Но вдруг резко выпрямился, стоило человеку на том конце провода заговорить. — Простите, — прервал он, — не могли бы вы это повторить? — Он щелкнул пальцами, привлекая внимание Валери. — Вы звоните из зоопарка де Боваль, и у вас там мсье Граншо. Он немного не в себе и зовет меня? — Валери тоже поднялась, едва Ричард бросил взгляд на свои часы. — Мы можем быть у вас через тридцать минут, — сказал он и положил трубку.
— Итак, пока ничего не закончилось? — спросила Валери, и в глазах ее вспыхнул азартный блеск.
— Очевидно, нет.
На его лице застыло обиженное выражение, избавиться от которого сразу не удалось.
— О, Ричард, — взволнованно воскликнула она и снова рассмеялась, — не дуйся! Ты мужчина в самом расцвете сил! Пойду переоденусь.
Через десять минут она уже спускалась по лестнице chambre d’hote, ослепительно прекрасная, с собранными в свободный хвост волосами, в простом облегающем платье. Само собой, ей пришлось потратить некоторое время, чтобы этот образ воплощал небрежную элегантность, и Ричард не мог отвести от нее глаза. Она замерла на ступеньке, словно что-то забыла. Как там сказал Фред Макмюррей? «Я думал только об этой женщине наверху и о том, как она на меня посмотрела, я хотел увидеть ее снова и поближе, чтобы нас не разделяла эта дурацкая лестница».
В конце концов, по ее собственным словам, он был в самом расцвете сил, хотя не до конца понимал, почему его это так волнует.
Глава двадцать шестая
Ехали они по большей части молча; иногда Валери не могла сдержать смешок, который старалась выдать за кашель, и извинялась, но больше ничего не было сказано. Паспарту сидел у нее на коленях, на пассажирском сиденье, решительно указывая мордой вперед, словно собачий навигатор. Ричард сомневался в необходимости вообще брать с собой такую маленькую собачку и счел необходимым озвучить свои сомнения, даже понимая, что это бесполезно: так как, если пес не поедет с ними, некому будет присмотреть за ним, а французы, судя по его опыту, берут с собой маленьких собачек повсюду, даже в зоопарк.
Теперь они стояли у входа, и тут все шло не так уж гладко.
— Прошу прощения, мадам. — Юная девушка, скорее даже подросток, в билетной кассе оказалась совершенно не в курсе. — Меня не предупреждали ни о телефонном звонке, ни о Ричарде Эйнсворте, ни о мсье Граншо. Вы знаете имя того, кто вам звонил?
Вопрос прозвучал так, словно девушка сочла их рассказ выдумкой мошенников, желающих пройти в зоопарк без билета.
Валери обернулась к Ричарду.
— Ты запомнил имя человека, позвонившего тебе, Ричард?
Он стоял в нескольких ярдах позади, не желая вмешиваться, к тому же держал на руках Паспарту, как молодой отец — первого отпрыска: неловко и с выражением лица «о боже, что же я наделал».
— Прости, нет, — сказал он извиняющимся тоном. — Просто какой-то парень, он сказал, что наш друг сейчас с ним в секции шимпанзе.
Валери фыркнула, что, по крайней мере, отличалось от покровительственного хихиканья. Лицо девушки стало более озадаченным. «Вам придется изобрести что-нибудь получше» — легко читалось на нем.
— Ладно, неважно. Ричард, заплати мадемуазель, мы не можем терять времени. Вдруг он уже мертв?!
Эти слова были больше обращены к девушке, давая той понять, что при подобном исходе вся ответственность ляжет на ее плечи. Девушка, к ее чести, подумал Ричард, просто закатила глаза. Она и не такое слышала.
— Два пенсионных билета? — спросила она, меняя тон.
— Два обычных билета, пожалуйста.
Ричард нашарил бумажник, одновременно пытаясь удержать Паспарту, но затем Валери забрала у
